— А Барри едет? Роуленд едет? А Генри?
— Да, мы все четверо.
Бен вдруг ринулся в сад и стал пинать ствол дерева, визжа от ярости.
— Хоть дерево, а не меня, — сказал Джон.
— И не меня, — сказала Гарриет.
— Извините, — сказал Джон. — Так уж вышло.
— Не представляю, что бы мы делали без тебя, — сказала Гарриет.
Он кивнул, зная, что это правда. Так Джон исчез из жизни Ловаттов — навсегда. Бен проводил с ним почти каждый свой день с тех пор, как его спасли из учреждения.
Он тяжело перенес разлуку. Сначала не верил. Приезжая в школу забрать Бена, иногда вместе с Полом, Гарриет находила его у школьных ворот — он глядел на дорогу, откуда раньше появлялся во всем великолепии Джон на мотоцикле. Нехотя Бен садился в машину на заднее сиденье, в угол, подальше от Пола, если Пол был не у психиатра, а глаза Бена обшаривали улицу в поисках следов потерянных друзей. Когда его не было нигде в доме, Гарриет не раз отыскивала его в закусочной Бетти — он одиноко сидел за столиком, не спуская глаз с двери, откуда могли бы появиться друзья. Однажды утром в городе у витрины магазина стоял кто-то из мелких участников шайки Джона, и Бен, гукая от восторга, рванулся к нему, но парень бросил небрежно:
— О, Кретин. Здорово, чудик, — и отвернулся. Бен замер, не веря, рот открыт, будто его только что ударили в зубы. Прошло много времени, пока он понял. Едва приехав с Гарриет и Полом домой, он тут же исчезал — убегал в центр города. Гарриет не бежала за ним. Он вернется! Ему больше некуда идти; к тому же ей всегда было приятно побыть с Полом — если Пол был дома.
Однажды Бен вбежал в дом, как всегда, тяжело топая, и нырнул под большой стол. Появилась женщина-полицейский и спросила Гарриет:
— Где ребенок? С ним все нормально?
— Он под столом, — ответила Гарриет.
— Под сто… Но зачем? Я только хотела убедиться, что он не потерялся. Сколько ему?
— Больше, чем кажется, — сказала Гарриет. — Вылезай, Бен, все нормально.
Он не вылез: на четвереньках, головой туда, где стояла женщина-полицейский, он следил за ее начищенными блестящими черными туфлями. Он помнил, как однажды кто-то на машине схватил его и увез: форменная одежда, казенная атмосфера.
— Ладно, — сказала женщина. — Подумают еще, что я краду детей. Но ему нельзя вот так бегать. Его могут и вправду похитить.
— И не надейтесь, — сказала Гарриет, каждой частичкой своей — жизнерадостная ловкая мамаша. — Скорее он кого-нибудь похитит.
— А, вот так?
И женщина-полицейский, смеясь, удалилась.
Дэвид и Гарриет лежали рядом в супружеской постели, свет потушен, в доме тишина. Через две комнаты спал — они надеялись — Бен. Через четыре комнаты, в конце коридора, за запертой изнутри дверью спал Пол. Было поздно, Гарриет знала, что Дэвид заснет через минуту-другую. Они лежали на расстоянии друг от друга. Но место между ними больше не было заполнено злостью. Гарриет знала, что Дэвид все время слишком устает, чтобы злиться. Да и просто решил не злиться: это его убивало. Гарриет всегда знала, что он думает, а он часто отвечал вслух на ее мысли.
Они и теперь иногда любили друг друга, но Гарриет казалось — и Дэвиду тоже, она знала это, — что теперь сплетаются и целуются лишь призраки молодого Дэвида и молодой Гарриет.
Как будто постоянный стресс ее жизни ободрал с нее слой плоти — не настоящей плоти, а какого-то метафизического вещества, невидимого, о котором, покуда оно не пропало, и не подозревали. И Дэвид, с его работой, потерял то свое «я» семейного человека. Его старания принесли ему успех в фирме, потом обеспечили гораздо лучшее место в другой. Но теперь в этом и была его суть: события диктуют свою логику. Теперь он стал таким, каким зарекался быть. Джеймс больше не поддерживал их семью, только платил за Люка. Прямота и открытость, которые шли от упрямой веры Дэвида в себя, покрылись слоем его новой самоуверенности. Гарриет понимала, что, если бы ей довелось встретиться с Дэвидом сейчас, он показался бы ей жестким. Но жестким он не был. Твердость, которую Гарриет в нем чувствовала, была не чем иным, как стойкостью. Он умел добиваться и терпеть. И они по-прежнему были похожи.
Завтра, а это будет суббота, Дэвид собрался к Люку в школу на крикет. Гарриет поедет в школу к Хелен: Хелен играет в пьесе. Дороти приедет утром, чтобы они оба могли сбежать на выходные. Джейн будет не с нею, а на празднике у школьного друга, который ей никак не хочется пропустить.
Пол поедет с отцом навестить брата.
Бен останется наедине с Дороти, которая не видела его уже год.
Гарриет удивилась, когда Дэвид спросил:
— Думаешь, Дороти понимает, насколько Бен старше, чем выглядит?
— Может, ее предупредить?
— Да она все поймет за пять минут.
Молчание. Гарриет знала, что Дэвид почти заснул. Он приподнялся, чтобы сказать:
— Гарриет, тебе приходило в голову, что через год-другой Бен станет подростком? Будет половозрелым существом?
— Приходило. Он живет не по нашим часам.
— Наверное, и у его народа бывает что-то вроде взросления?
— Как знать? Может, они были не так сексуальны, как мы. Кто-то сказал, что мы слишком сладострастны, — кто? Точно, Бернард Шоу.
— Все равно, меня пугают мысли о половозрелом Бене.
— Он уже давно никого не обижает.
После того уик-энда Дороти сказала Гарриет:
— Вот интересно, Бен задается вопросом, почему он так отличается от нас?
— Кто знает? Я никогда не понимала, о чем он думает.
— Может, он думает, что где-то есть другие, похожие на него.
— Может, и думает.
— Лишь бы они не были самками!
— Бен заставляет думать — как и все эти другие люди, которые когда-то жили на Земле, — что они должны быть где-то среди нас.
— В полной готовности объявиться! Но, может, мы просто не замечаем их, когда они появляются, — сказала Дороти.
— Потому что не хотим, — сказала Гарриет.
— Я уж точно не хочу, — сказала Дороти. — Повидав Бена… Гарриет, понимаете ли вы с Дэвидом, что Бен уже не ребенок? Мы относимся к нему как к ребенку, но…
Первые два года у Бена были плохими, но вот наконец он пошел в среднюю школу. Одинокий, но понимал ли он, что одинок? Гарриет была очень одинока и понимала это…
Как и Пол, когда он бывал дома, Бен теперь, придя из школы, сразу садился к телевизору. Бывало, он смотрел его с четырех дня до девяти-десяти вечера. Было не похоже, чтобы какие-то передачи нравились ему больше других. Он не понимал, что есть передачи для детей и для взрослых.
— Какой сюжет у этого фильма, Бен?
— Сюжет.
Бен пробовал слово, низкий грубый голос нерешителен. А смотрел на лицо Гарриет, пытаясь понять, чего она хочет.
— Что происходило в том фильме, который ты только что смотрел?
— Большие машины, — отвечал он. — Мотоцикл. Та девушка плакала. Машина гналась за человеком.
Как-то раз, чтобы выяснить, сможет ли Бен научиться у Пола, она спросила Пола:
— Какой сюжет у этого фильма?
— Он про грабителей банков, так? — ответил тот, исполненный презрения к глупому Бену, который слушал, переводя взгляд с лица матери на лицо брата. — Они собирались ограбить банк через подкоп. Они почти докопали до подвала, но полиция их подкараулила. Они попали в тюрьму, но большинство убежало. Двоих полиция застрелила.
Бен внимательно слушал.
— Расскажи мне сюжет фильма, Бен!
— Грабители банков, — сказал Бен. И повторил, что рассказал Пол, запинаясь, стараясь вспомнить точно те же слова.
— Но это только потому, что я ему рассказал, — заявил Пол.
Глаза Бена вспыхнули, но погасли, едва он напомнил себе — как предполагала Гарриет, — что «я никого не должен обижать. Если обижу, меня увезут в то место». Гарриет знала все, что думал и чувствовал Пол. Но Бен — оставалось только гадать.
Мог ли Пол научить Бена, но так, чтобы они оба этого не поняли?
Гарриет читала рассказ для них двоих и просила Пола пересказывать сюжет. Потом Бен копировал Пола. Но через несколько минут все забывал.
Она играла с Полом в игры вроде «змейки-лесенки» или «лудо», а Бен смотрел; потом, когда Пол уходил, предлагала Бену попробовать. Но он не мог освоить этих игр.
Все же какие-то фильмы он мог смотреть снова и снова и никогда не уставал от них. Ловатты взяли напрокат видео.
Он любил мюзиклы: «Звуки музыки», «Вестсайдская история», «Оклахома!», «Кошки».
— А теперь она будет петь, — говорил Бен, когда Гарриет спрашивала:
— Что тут сейчас происходит, Бен?
Или:
— Они будут тут все танцевать, а потом она будет петь.
Или:
— Они собираются обидеть эту девушку. Девушка убежала. Теперь праздник.
Но пересказать сюжет фильма он не мог.
— Напой мне эту мелодию, Бен. Спой нам с Полом.
Но у него не выходило. Мелодия ему нравилась, но выдать он мог только грубый немузыкальный рев.
