Еве понравилось обдумывать, какая еда ей по-настоящему нравится. У нее была бездна времени для размышлений, но в конце концов она ограничилась на удивление коротким и скромным списком.
* * *
– Если Еве подпалить задницу, она мигом вскочит, – посоветовала Брайану Руби. – Ты слишком с ней деликатничаешь.
– Я побаиваюсь ее, – признался Брайан. – Помню, как-то поднимаю глаза от книги, а она пялится прямо на меня над разделочной доской для мяса.
Они ходили с тележкой по магазину «Моррисонс», выбирая ингредиенты для ужинов. Список Евы лежал у Брайана в кармане.
– Она всегда так смотрела, – рассеянно сказала Руби, останавливаясь в отделе полуфабрикатов для быстрой обжарки. – Я частенько подумывала сготовить стир-фрай[17], но у меня нет вонка.
Брайан не стал поправлять тещу, что сковорода называется не «вонк», а «вок». Ему хотелось сосредоточиться на Еве и причине, по которой та не хочет покидать кровать, когда-то бывшую «их» супружеским ложем.
А ведь он не был плохим мужем. Никогда не бил ее – ну, не сильно, во всяком случае. Всего пару раз толкнул, а однажды, обнаружив спрятанную за бойлером валентинку с надписью «Ева, уходи от своего кретина ко мне», перебросил жену через перила вниз головой. Но это, конечно же, в шутку. Потом он с огромным трудом втащил ее обратно, в какой-то момент чуть снова не уронив вниз на кафельный пол, но Еве было вовсе необязательно всю дорогу орать так громко. Разве можно так бесконтрольно проявлять эмоции? Бесстыжий эксгибиционизм – вот что это было с ее стороны.
«У Евы вообще проблемы с чувством юмора», – частенько думал Брайан, хотя иногда слышал, как жена смеется с другими людьми где-то за стенкой.
А с Титанией он постоянно веселился. Они оба обожали Бенни Хилла и «Шоу дуралеев» с Питером Селлерсом. Титания очень похоже пародировала Бенни, распевая «Эрни – самый шустрый молочник на Западе». Она вовсе не сердилась, когда Брайан забросил ее в водохранилище Ратленд Уотер. Наоборот, хохотала до икоты.
Между тем Руби настойчиво спрашивала, сколько стоят «вонки».
Брайан наугад сказал:
– Фунтов сорок.
Руби вздрогнула и махнула рукой:
– Нет, я не успею вдоволь попользоваться такой дорогой сковородкой. И так живу на одолженное время.
Брайан вытащил из кармана список Евы. Показал Руби, и оба рассмеялись. Ева написала:
«– 2 круассана,
– базилик,
– большой пакет ореховой смеси,
– ветка бананов,
– коробка винограда (без косточек, если возм.),
– 6 яиц (домашних),
– 2 пачки «смартиз» для детей Алекса,
– красный лестерский сыр,
– упаковка моцареллы,
– 2 твердых мясистых помидора,
– маленький пакет морской соли,
– флакон смеси черного и красного перца,
– 4 большие бутылки «Сан-Пеллегрино» (Н2О),
– 2 пакета грейпфрутового сока,
– нож с зубчиками,
– бутылка оливкового масла первого отжима,
– бутылка бальзамического уксуса,
– большая бутылка водки («Смирнофф»),
– 2 большие бутылки диетического тоника («Швеппс»),
– журн. «Вог»,
– журн. «Прайвет Ай»,
– журн. «Спектейтор»,
– сигареты «Данхилл» с ментолом».
После приступа смеха Руби пришлось вытирать слезы. Ни у нее, ни у Брайана не нашлось носового платка, но они шли мимо полок с туалетной бумагой, и Руби распечатала пачку рулонов и достала один. У нее не получилось нащупать кончик, поэтому Брайан забрал у тещи рулон и отыскал конец, который, к его раздражению, был намертво приклеен к нескольким следующим слоям бумаги. Спустя несколько секунд бесплодной борьбы Брайан разозлился, вырвал кусок бумаги из середки и поставил искореженный товар обратно на полку.
Руби вновь рассмеялась, когда они нашли воду «Сан-Пеллегрино», и хохотала еще заливистей, узрев оливковое масло первого отжима.
– Я закапывала оливковое масло Еве в уши при отите, – фыркнула она. – А теперь дочка поливает им салат.
В отделе прессы Руби возмутилась, увидев, сколько стоит журнал «Вог».
– Четыре фунта десять пенсов? Да за эти деньги можно купить два пакета картошки-фри! Она над тобой издевается, Брайан. На твоем месте я бы заморила эту паршивку голодом, чтоб бросила дурить и встала наконец.
Круассаны вызвали новый всплеск возмущения.
– Да в этом слоеном тесте сплошной воздух!
– Она всегда относилась к еде со снобизмом, – заметил Брайан.
– Это все началось после школьной экскурсии в Париж, – пояснила Руби. – Вернулась вся себе на уме. Знай сыпала направо-налево «мерси», да «бонжур», да «о, мама, это же хлеб!» И с утра до ночи крутила пластинки этой крохотной певички с хриплым голоском.
– Эдит Пиаф, – кивнул Брайан. – С этой лягушкой я тоже близко знаком.
– Закончив школу, она снова поехала туда, – продолжила Руби. – Вкалывала в забегаловке в две смены, чтобы накопить на билет.
– Она мне об этом не рассказывала, – потрясенно пробормотал Брайан. – И как долго она там пробыла?
– Целый год. Вернулась с чемоданом от Луи Виттона, полным красивой одежды и обувки. Заказной пошив! А духи! В больших флаконах. Она никогда об этом не говорила. Думаю, какой-то богатенький французский франт разбил ей сердце.
Они перегородили проход. Молодая женщина с ребенком в тележке врезалась в них. Ребенок заорал: «Опять!»
– Чем же она занималась во Франции? – спросил Брайан. – И почему мне даже не упомянула о своей годичной вылазке в Париж?
– Ну она вообще себе на уме. И девчонкой была скрытной, и женщиной стала ужасно загадочной, – пожала плечами Руби. – Ну и где эта гребаная морская соль или как она по-здешнему называется?
* * *
Ева по пунктам растолковала Брайану, как приготовить салат из помидоров и моцареллы.
– Пожалуйста, не добавляй и не убавляй никаких ингредиентов и, умоляю, соблюди пропорцию.
Она объяснила, на какую тарелку выложить салат и какую подать салфетку. От точности инструкций Брайан вел себя еще более неуклюже, чем обычно.
Не перелил ли он оливкового масла? Рвать базилик или резать? Добавлять ли лед и лимон в водку с тоником? Жена ничего такого не упомянула, поэтому он не стал экспериментировать.
Ева почуяла запах помидоров и моцареллы еще до того, как муж открыл ногой дверь ее спальни.
Брайан поставил поднос ей на колени и встал у кровати в ожидании одобрения.
Ева сразу же увидела, что помидоры накромсаны очень толсто тупым ножом, базилик порезан со стеблями и, очевидно, не помыт. Несмотря на четкое указание не добавлять никаких неоговоренных ингредиентов, Брайан сымпровизировал и украсил края тарелки сушеной душицей.
Ева смогла удержаться от критики, и когда муж спросил, все ли в порядке, с воодушевлением ответила:
– У меня уже слюнки текут.
Она была поистине благодарна этому неумелому мужчине. Ева знала, как сложно совмещать ведение домашнего хозяйства с работой на полную ставку.
И она подозревала, что Брайан скучает по Титании.
Была половина седьмого утра. За ночь кусты и деревья покрылись инеем, отчего, когда подъехала миссис Хордерн, автостоянка у Космического центра переливалась неземным светом. По тому, как вразнобой были припаркованы машины, уборщица поняла, что случилось нечто из ряда вон. Обычно каждый сотрудник ставил машину строго на отведенное ему место. В прошлом случались даже кулачные бои из-за мелких нарушений правил пользования (которые висели за стеклом на небольшом стенде, закрепленном на деревянном столбике в дальнем углу стоянки).
В дверях Исследовательского корпуса миссис Хордерн столкнулась с выходившим на улицу Уэйном Тонкином.
– Что случилось? – спросила она, кивая на стоянку.
– Надеюсь, вы еще не купили путевку на праздники, миссис Хордерн, потому как на следующей неделе нас заживо изжарят, – доходчиво объяснил Уэйн.
– Во сколько?
– В полдень, – доложил сторож, стараясь говорить без акцента.
– Значит, не придется покупать елку? – хихикнула женщина, ожидая, что Уэйн тоже рассмеется шутке.
– Не придется, – сурово кивнул Уэйн.
Войдя в здание, миссис Хордерн увидела, что все сотрудники явились на работу спросонья.
Кожаные Штаны прибыл в бледно-голубой шелковой пижаме. Впервые в жизни он не улыбнулся миссис Хордерн обычной голливудской улыбкой.
– Что происходит? – спросила она.
– Ничего, вовсе ничего, – отмахнулся профессор. – Земля пока еще вертится.
Уборщица отправилась в служебную раздевалку, чтобы повесить пальто и переобуться из сапог в кроксы, которые носила на работе.
