Он похлопал по карманам брюк в поисках сигарет, но вспомнив, что их нет, вытер ладонью рот.
— Следи за оборотами двигателя, — говорил в микрофон Трелливен. — Тахометр должен показать 2250 оборотов в минуту.
— 2250,— повторил про себя Спенсер, передвигая рукоятку и внимательно следя за показателем. — Джанет, — позвал он, — зачитывай мне скорость полета.
— 130, — начала она монотонно, — 125… 120… 125… 130…
В диспетчерской башне Трелливен внимательно слушал раздававшийся в наушниках ровный голос из радиолокаторной:
— Высота все еще колеблется.
— Джордж, — сказал Трелливен в микрофон, — верни скорость к 120 узлам. Повторяю, скорость 120,—Он взглянул на ручные часы. — Проделай это мягко, без рывков.
— Продолжает терять высоту, — сообщил оператор радарной — 800 футов… 750… 700…
— Высота! — выкрикнул Трелливен. — Вы теряете высоту. Выравнивайтесь, выравнивайтесь! Вы должны держаться примерно 1000 футов.
— Давай… давай! — проскрежетал сквозь стиснутые зубы Спенсер, вытягивая изо всех сил штурвал. — Что за старая кляча! Она не слушается. Она совсем не слушается.
— 125… 130… 130… Скорость установилась на 130.
— Высота подбирается к 900 футам, — передал оператор. — Теперь 950… 1000 футов. Сохраняется на 1000 футов.
Трелливен обратился к диспетчеру на вышке:
— Дело идет к концу. Выключите все сигнальные огни на полосах, за исключением 08. — Затем он заговорил в микрофон: — Выходи на курс между 074 и 080. Следите за скоростью и высотой полета. Держитесь на высоте 1000 футов до тех пор, пока я вам не скажу.
Одна за другой погасли линии прожекторов, наполовину запрятанных в траву по бокам взлетно-посадочных полос. Только на полосе 08 они продолжали гореть, окаймляя самый длинный асфальтовый пробег аэродрома.
— Когда у тебя будет все готово, выходи из разворота, — сказал Трелливен, — и выравнивайся на посадочную полосу, которую увидишь прямо впереди себя. Сейчас идет дождь, поэтому тебе надо включить стеклоочистители. Кнопка находится направо от места второго пилота. Она ясно помечена.
— Найди, Джанет, — попросил Спенсер.
— Минутку… Да, нашла.
Огни посадочной полосы, сверкающие бриллиантовыми головками в серо-голубой дымке рассвета, казались невероятно близкими. Спенсер оторвал руку от штурвала и потер глаза, слезившиеся от сильного напряжения.
— Скорректируй направление, — настаивал Трелливен. — Выравнивайся уверенно и плавно на той же высоте. Понял, Джордж? Теперь слушай очень внимательно. Рассчитай так, чтобы коснуться земли тогда, когда будешь над третью посадочной полосы. Там сейчас боковой ветер слева. Так что будь готов к этому и слегка подай руль вправо. Если приземляться будешь слишком быстро, используй аварийные тормоза. Включишь их, дернув за красную рукоятку прямо перед тобой. Если этого будет мало, нажми на все четыре включателя зажигания, которые находятся прямо у тебя над головой.
— Видишь их? — спросил Спенсер у стюардессы.
— Да.
— Если мне понадобится их отключить, надо будет сделать это очень быстро. Так что, как только я дам знак, не мешкай.
В горле у Спенсера было сухо и колко, будто он наглотался песка.
— Хорошо, — ответила Джанет шепотом. Он стиснул руки, чтобы унять в них дрожь.
— Во всяком случае, теперь уже недолго. Как насчет сигнала тревоги?
— Не беспокойтесь, я не забыла. Включу его перед самой посадкой.
— Следи за этой треклятой скоростью. Как она?
— 120… 115… 120…
— Начинайте снижение, — сказал оператор радарной. — 400 футов в минуту. Пусть проверят шасси и закрылки. Курс прежний.
— Теперь, Джордж, — продолжал Трелливен, — выпусти полностью закрылки. Снизь скорость до 115, выправи тангаж и начни снижаться до 400 футов в минуту. Закрылки выпусти полностью, скорость 115, снижение 400 футов в минуту. Курс прежний.
Затем он повернулся к Гримзеллу:
— На поле все в порядке?
Дежурный кивнул:
— Да, как никогда.
— Джанет, выпусти полностью закрылки, — приказал Спенсер. Она оттянула рукоятку до конца вниз. — Зачитывай скорость и высоту полета.
— 1000 футов… скорость 130… 800 футов, скорость 120… 700 футов, скорость 105. Снижаемся слишком быстро!
— Держи высоту! — закричал Трелливен. — Вы теряете ее слишком быстро.
Глаза разъедал пот. Спенсера почти лихорадило от напряжения. Никакие ухищрения не помогали, чтобы согласовать скорость самолета и стремительное приближение посадочной полосы. Каждую секунду она становилась все ближе и ближе. И Спенсер ощущал это с тошнотворным ужасом. Самолет мотало из стороны в сторону, гул двигателей то нарастал, то вновь стихал.
Бёрдек закричал на балконе вышки:
— Да посмотрите же! Он потерял управление!
Продолжая наблюдать через бинокль, за приближающимся самолетом, Трелливен закричал в микрофон:
— Выравнивайся! Ты слишком быстро снижаешься. И ради бога, следи, чтобы самолет не свалился. Выравнивайся, говорю тебе.
— Он понял вас, — сказал Гримзелл.
— Вверх, еще немного вверх, — настойчиво выговаривал Трелливен. — Если еще не включили сигнал тревоги в салоне, сделайте это немедленно. У пассажиров должны быть сиденья подняты, головы вниз.
Как только раздался высокий и резкий вой сирены, Байард с предельной силой закричал:
— Все вниз! Держитесь как можно крепче!
Согнувшись в три погибели в своих креслах, Джо и Газель Гриэр, страстные болельщики футбола, с тихой и мягкой заботой обхватили друг друга руками. Неловкий в своих торопливых движениях Чилдер пытался притянуть к себе жену, затем поспешно сам перегнулся к ней в кресло, прижав ее безжизненное тело как можно плотнее к креслу. Откуда-то из середины салона доносились слова молитвы, искаженные несдержанными всхлипываниями молящегося, а из дальнего конца вдруг раздалось восклицание одного из четверки выпивох:
— Боже, помоги нам!
— Молчать! — рявкнул Пейдодна. — Берегите дыхание!
В башне Гримзелл говорил в микрофон:
— Всем пожарным и спасательным машинам оставаться на местах, пока самолет не остановится. Он может внезапно изменить направление.
Трелливен сорвал с головы радиотелефон. Держа микрофон в одной руке, бинокль в другой, он вскочил на ноги.
— Сохраняй высоту, — настаивал он, — пока не будешь совсем близко над полосой. Сбавляй скорость мягко… Ну, давай! Кажется, все нормально…
— Проклятый дождь, — выругался Спенсер. — Я почти ничего не вижу.
Под ними была трава — это он еще мог разглядеть.
Впереди, казалось, уже виднелись неясные очертания посадочной полосы.
— Следи за скоростью, — предупреждающе продолжал Трелливен. — У тебя нос задирается вверх.
Сзади раздался общий вскрик нескольких голосов.
— Выровняй самолет прежде, чем коснешься земли, и приготовься к ветру слева… Хорошо… Пора кончать уже…
Самолет пронесся над началом посадочной полосы.
— Ну вот! — воскликнул Трелливен. — Вы идете слишком быстро, Спенсер. Выправьте нос! Давайте вверх! Сбавь газ совсем! Сдерживай, сдерживай! Не так быстро! Приготовься к боковому ветру. Сбавляй ход! Сбавляй!
На высоте нескольких футов от поверхности посадочной полосы Спенсер мягкими движениями штурвала пытался определить расстояние от бетонной дорожки до шасси. У него горло свело от ужаса, когда он понял, насколько выше находилась кабина пилотов в этом самолете, чем в тех, на которых он летал, и это делало бессмысленными все его расчеты.
Казалось, шасси неслись целую вечность над посадочной полосой, прежде чем, тряхнув самолет, они коснулись земли. Раздался резкий визг резины, из-под шасси пошел дым. Самолет опять подняло в воздух. Но потом мощные шины еще раз приняли на себя удар, на мгновение давая самолету точку опоры на бетонном покрытии.
Последовал третий толчок, затем еще и еще один. Стиснув зубы и вовсю ругаясь, Спенсер почти вдавил штурвал в приборную доску. Все кошмарные видения, представлявшиеся ему в течение последних нескольких часов, стали устрашающей, парализующей реальностью. Серый поток бетона то резко вздымался вверх, то уходил вниз, то вновь вздымался. Затем каким-то образом вдруг успокоился. Самолет совершил посадку. Спенсер расслабил ноги и отпустил ножной тормоз, но тут же со всей силой нажал на него снова. Раздался пронзительный скрежет, но скорость ничуть не уменьшилась. Краем глаза он увидел, что они уже проехали больше двух третей посадочной полосы. Ему теперь ни за что не удастся остановить самолет вовремя.
— У тебя слишком большая скорость! — заорал Трелливен. — Включай аварийные тормоза! Дерни за красную рукоять!
Спенсер с отчаянием рванул рукоятку. Затем он снова отжал от себя штурвал, нажимая изо всех сил на педали тормозов. Мускулы, казалось, разрывались от напряжения, в то время как самолет пытался вывернуться из сковывающей силы тормоза. Колеса приостановились, сблокировались и снова свободно понеслись по дорожке.
