— А вам-то какое дело? — снова возмутилась девушка.
Бармен, отмерив в шейкер разноцветные жидкости и добавив туда же кубики льда, закрыл его и принялся трясти с ловкостью жонглера. Воспользовавшись тем, что девушка внимательно разглядывала лежащий перед ней журнал с модами, он взглядом указал мне на нее, одобрительно подмигнув — стоящая, мол, девочка и заслуживает самого пристального внимания. Я пожал плечами с притворно равнодушным видом — мало ли еще таких девочек!
Тройная порция крепкого мартини уже давала о себе знать, и разум начинал заволакивать туман, слегка заглушавший музыку и клубный шум. Это то самое приятное состояние начинающегося опьянения, когда одни мысли и ощущения как бы притухают, гаснут, а другие, наоборот, приобретают необыкновенную легкость яркость и красоту. Полуголый мужик с белыми волосами пропал, его место заняла какая-то поп-группа. Музыканты в немного замедленном темпе играли «Три монетки для Золушки». Я прикрыл глаза, слегка покачиваясь в такт музыке.
— Простите, а что означает слово «эшантийон»? — вдруг спросила моя соседка, продолжая рассматривать заинтересовавшие ее модели.
— А вам-то какое дело? — грубо и неестественно резко повторил я слова девушки.
— Благодарю вас, вы очень любезны.
— Следую вашему примеру, — злорадно выдохнул я. — Мы, мужики, часто идем на поводу у прекрасного пола. Наш извечный недостаток и врожденный порок.
Девушка не удостоила ответом, продолжая рассматривать мой журнал. А я временами искоса поглядывал на нее, безрезультатно пытаясь установить ее социальный статус и общественное положение. Одета в коктейльное платье. Странно, сейчас девушки платья практически не носят, все ходят в штанах. Только проститутки и некоторые оригиналки сохранили верность юбке. Невесты еще. А платье на ней сидело превосходно, но сумочка — новая и безукоризненного качества — явно к этому платью не подходила и совсем не отвечала стилю. Больше всего, пожалуй, меня удивило полное отсутствие косметики на лице девушки — это здесь и сейчас, когда любая девчонка начинает краситься лет с пяти. И никаких украшений. Совсем никаких, если не считать массивный перстень белого металла на правой руке. Перстни такого типа обычно носят лысые, пузатые и немолодые мужчины в знак участия в каком-нибудь замкнутом обществе. Натуральные, покрытые бесцветным лаком ровные крепкие ногти на руках девушки коротко острижены, чего никогда не делает ни одна обожающая себя гламурная лентяйка. Это вполне могло указывать на трудовой образ жизни.
Вдруг неожиданно для самого себя я брякнул:
— А вы изучали французский?
— С чего вы так решили? — девушка холодно взглянула на меня, немножко подняв брови.
— Просто мне так показалось. Я почему-то заметил, что вы верно выговорили слово «эшантийон».
— Ну, да, было дело. Французский я учила, — кивнула девушка и, отвернувшись, поднесла к губам стакан с торчащей из него трубочкой, — всего один год, но что означает слово «echantillon» не имею понятия.
— Оно означает «образец», — спустя минуту уточнил я, — это, во-первых.
— Благодарю вас. А во-вторых?
— А во-вторых, я обязан просить вас о помиловании. Давайте позабудем о тех гадостях, что мы тут наговорили друг другу. Вы не против такой версии развития событий?
— Я не очень злопамятна, — девушка передернула плечами.
— А мне отчего-то так не показалось, — ляпнул я, движением руки подзывая официанта. — С таким лицом, как ваше, зло забывать нельзя. Никогда. Зло нужно помнить, чтобы хорошо и со вкусом отомстить обидчику. Может быть, мы пока потанцуем?
— Извините, но в этом клубе с незнакомыми людьми не танцуют. — Девушка с утрированным недоумением бросила на меня красноречивый взгляд. — Этот клуб делает ставку на вполне сложившиеся пары. Или вы принимаете меня за недорогую шлюшку? — спросила она высокомерно.
— Как вы могли такое вообразить! Боже сохрани! — возразил я шеридановской цитатой. — Я просто… Нет, я действительно этого не знал. В моем кругу к таким вещам относятся как-то иначе, проще, что ли. Простите, пожалуйста, я не хотел вас обидеть. Кстати, мое имя — Алекс, а можно узнать ваше?
— Мое? — девушка на секунду как бы растерялась. — Ну, можно конечно, почему нет? Меня зовут Эллен. С двумя «л».
— Очень рад познакомиться, Эллен, с двумя «л». Я и не думал принимать вас за такую герлу. Что вы! Я как раз смотрел на вас и пытался отгадать, чем вы занимаетесь в реальной жизни и кто вы вообще такая в миру.
— Ну, и как? Угадали? — она улыбнулась, снова прикладываясь к своей трубочке. — Что скажете?
— Нет, не сумел. Я только и смог определить, что вы много работаете на клавиатуре. Это верно?
— Совершенно верно, — Эллен посмотрела на свои руки, — я тружусь в юриспруденции, приходится набивать очень много текстов, а длинные ногти мешают.
— Черт возьми! — изумился я. — Вы юрист?
— Нет, не совсем, — она кратко рассмеялась, — что вы! Я просто не очень четко выразилась, если вы так меня поняли. Я ишачу на одного крутого юриста. Я — его референт. И мне все время надо сидеть за компьютером, приходится возиться с самыми разными делами. Выполняю всевозможные поручения, обрабатываю документацию, набираю ему речи под диктовку: мой босс старомоден, и не доверяет электронике. Вот поэтому так и сказала. Вообще-то я учусь в Юракадемии. Мне приходится подрабатывать, чтобы на что-то жить и оплачивать обучение.
— А, это другое дело, — я позволил себе покровительственные нотки, — учитесь на последнем курсе?
— Ну… почти. Через год диплом.
— А коктейльные карты в вашу учебную программу не входят? — я улыбнулся.
— Названия коктейлей? Как вам ответить… Да, был у нас спецкурс по гламуру и светской жизни, но я его учила не бог весть как. А вы очень проницательны.
— Профессиональное качество.
Эллен кинула на меня вопрошающий взор, но я стойко выдержал ее взгляд и промолчал.
— Вы коп? — не утерпела она, — или сыщик?
— Нет, куда уж мне. Я писатель, — почему-то нагло врал я.
— Ну! Как это интересно! А свою книгу с автографом подарите?
— Нет, не смогу. Видите ли, у меня сейчас нет свободных экземпляров.
Она вдруг удовлетворенно кивнула.
— Это хорошо, что нет, а то, если бы вы что-то мне подарили, то пришлось бы читать. — Эллен немного помолчала. — Знаете, я не очень-то много читаю и не особенно люблю теперешнюю литературу. В общем, я в ней практически ничего не понимаю и поэтому совершенно равнодушна. Я считаю, что если мне что-то не нравится, то имеет место вероятность, что это именно я чего-то не понимаю. Может быть, я просто дура, но вы-то сами, как профессионал, понимаете концептуальную литературу и всех этих модных суперреалистов?
— Видите ли, — улыбнулся я, — мне бы не хотелось сейчас говорить о литературе. Я вообще не люблю о ней говорить, потому что уже давно ничего не пишу.
— Это, наверное, для вас очень неприятно. Такие вопросы, — она немного смутилась, он посмотрела на меня с сочувствием. — Простите, что я затронула тему творчества… больную тему, да? Я не хотела вас огорчить. Знаете, я никогда бы не подумала, что вы — литератор, скорее вас можно принять за мелкого сыщика, какого-нибудь копа или безопасника.
— Или за наемного убийцу?
— Нет, не-е-ет! — засмеялась она, — что-нибудь связанное с наблюдением за людьми и сбором информации.
«Ни фига себе! А девочка-то не так проста, — подумал я, — с ней надо соблюдать осторожность и держать ухо востро!»
Эллен нагнулась над своим стаканом, глядя на меня искоса и исподлобья. Высосав со дна остатки, она пальцами вытащила оттуда обтаявшую льдинку и громко ее разгрызла.
— А здесь вы часто бываете? — спросил я.
— Временами. От случая к случаю. Как придется. А вы?
— Я? — на секунду я поколебался между желаниями соврать или сказать правду. Правда победила. — Нет, не очень. Обычно у меня не так много свободного времени, а то бывал бы чаще. Собственно, сегодня я вообще здесь в первый раз. Хороший клуб.
— Ну да, клуб неплохой, симпатичный, особенно женский сортир, обклеенный порно-комиксами… Здесь вы в первый раз, но остальные приятные места в ночном городе вам хорошо известны, — понимающе кивнула она, — и там вы уже не ищете глазами официанта, прежде чем заказать коктейль.
Я рассмеялся.
— Нет, что вы, мне почти некогда ходить по клубам. Есть один любимый и все. Я консерватор. А вы торопитесь?
— Да, консерватор, тороплюсь, — сказала она. Знаете анекдот про черта и ведро гвоздей?
— Нет, — засмеялся я. К моему удивлению, она совсем не опьянела. — Расскажете?
— Странно, что не знаете, анекдот старый, как мир, но один из самых моих любимых. Так вот. Помер студент и попал, естественно, в Ад. Сотон ему и говорит: «Тебе в какой ад: в обычный или в студенческий?» Ну, студент отвечает — «в студенческом аду я уже побывал, давай лучше в обычный». Попал он туда, а там — все отлично: бабы на любой вкус, выпивка классная, наркота бесплатная, только одна беда — каждый день приходит черт и забивает ему в задницу гвоздь. Промучился так студент с месяц и пошел к Сотону. Просит: «А можно все-таки в студенческий ад?». «Что ж, — отвечает Сотон, — имеешь право! Иди». Перевели студента. А там — совсем классно! Бабы — еще моложе и еще краше, выпивка — хмельнее и слаще, наркота — еще лучше, а самое главное — черт не приходит! День не приходит, неделю, месяц, два… Три! Вот, думает студент, круто! Проходит так полгода, как вдруг является черт и приносит ведро гвоздей: «Все, студент, сессия!». Вот так вот. Мне пора бежать — послезавтра у меня экзамен, нужно готовиться. Ну, пока, Алекс, до встречи!
