Леля тихо всхлипнула и открыла вторую бутылку пива.
– Помянем? – предложила она.
И я проглотила полстакана теплого пива, продолжая с интересом перелистывать альбом. Даже на снимках тридцатилетней давности Эмилия Хвалынская выглядела явно аристократичнее своих сестер.
– Как же они спились? – снова начиная листать альбом, спросила я.
– Очень просто, – отмахнулась Леля.
– Но все-таки ты помнишь это время?
Леля внезапно разозлилась:
– Знаешь, мужчины, у которых было много женщин, похожи на сырое мясо, обсиженное мухами! Они теряют вкус к жизни, пресытившись, и часто устраивают шоу из собственной жизни. – И Леля, прищурившись, зло добавила: – Мне тут подумалось, и женщины тоже!
– Им, наверное, было скучно, – предположила я. – Каждый волен жить, как хочет?
– Тут главное – суметь остановиться, – отбросила папироску Леля. – Похоже, им надо было вываляться в грязи, чтобы почувствовать себя еще хуже...
– Но зачем им чувствовать себя хуже? Не понимаю.
– Наверное, обычная жизнь казалась им унылой и пресной, – Леля хмыкнула, – ведь балерины рано уходят на пенсию... Так вот, они сначала неплохо жили, ходили в бассейн, следили за собой и лишь потом начали пить... Не от плохой жизни, заметь, скорей от хорошей.
– Лель, а некий Чернов был мужем Марианны? – набравшись смелости, спросила я.
– Петька, что ль, лошадиная задница? – хмыкнула Леля и непристойно выругалась. – Женился из-за прописки, а потом слинял... Альфонс классический, с достоинством носит пиджак, вот и все его достоинства! Своего не упустит, а ты откуда его знаешь? – У Лели вдруг загорелись глаза...
– Мне пора, Лель, – я сообразила, что мне лучше уйти сию секунду. – Жаль, что ничего не узнала про сестер.
Леля Леонидовна, накинув плащ, вышла на улицу вслед за мной. То, что было потом, я не люблю вспоминать, потому что, будучи участницей разнообразных мистических событий, я до сих пор не верю в них, такой вот парадокс.
Так вот на Лелю что-то нашло, я это заметила, когда она пила вторую бутылку пива. И на улице, оглядевшись, она накренилась к моему уху и сказала дословно:
– Сходи, посиди в кафе-бар «Под мухой», и иди прямо сейчас...
– В смысле водки попить? Ну и название. Да я уж лучше в Москве, – пожала я плечами. – А где это кафе, Лель?
– Улица Гладиолусная. – Леля пожевала губами и буднично добавила: – Там можно встретить мертвых, только никому об этом, слышишь?
Я кивнула.
– Что-о-о?
Леля, махнув рукой, зашипела:
– Не кричи... Ты уедешь, а мне еще жить тут!
– Ага, ну, конечно, – шепотом ответила я. – То есть как? В Дракине можно встретить мертвых, и давно? Я тут всю жизнь живу и первый раз об этом слышу!
Леля быстро взглянула на меня.
– Если ты чего-то не знаешь, выходит, этого нет? – язвительно пробормотала она.
– Почему? Я не это имела в виду. Да, у нас тут сплошные погребальные курганы на каждой улице, но чтобы мертвые по улицам ходили... Что, прямо в кафе «Под мухой» заходят? – не попадая зубом на зуб от возмущения, все-таки пошутила я.
– На Гладиолусной улице только, а не везде, – шепотом повторила Леля Леонидовна, оглядываясь. – Там раньше была чехольная фабрика, после войны, а сейчас все закрыто...
– И что?
– Посиди, посмотри, может, увидишь, про кого думаешь, – пожала плечами Леля.
– Всех?! – ужаснулась я.
– Главное, – тут Леля значительно помолчала, – когда сядешь ждать, тихо и отчетливо повтори: «Железо к железу, золото к золоту, дерьмо к дерьму!»
Леля плюнула на палец, подняла его, сказала:
– Ветер дует со спины, – и быстро скрылась в подъезде.
А я, уронив сумку, с перекошенным от возмущения лицом опустилась на старую лавку у дома.
– Не верю! – громко сказала я.
До последней ночной электрички в Москву оставалось не меньше семи часов, и я решила провести их с внучкой, но снедающий меня огонь любопытства, похоже, был сильнее и гнал на Гладиолусную улицу... Уже на подходе к ней мое любопытство вдруг сдулось, как шарик, и я повернула обратно.
Купив килограмм бананов на уличном лотке, я отошла в тенек и съела парочку, и тут меня окликнула со стороны дороги моя заклятая подруга Флора Попова в черной газовой косынке поверх рыжей фирменной «бабетты». Мы обнялись, ведь Руслан Католиков из 9-го «б», из-за которого мы соперничали, остался далеко в детстве и не представлял для нас никакой ценности.
– Ты где? – спросила я, отдышавшись.
– В похоронном бюро, а ты? – Флора вытащила зеркальце и быстро в него посмотрелась.
– Работала недолго гадалкой в Москве, а теперь снова работу ищу, – призналась я.
– А что недолго? – оживилась Флора и, сняв траурную косынку, начала ею обмахиваться. – Не пошло?
– Не пошло, – кивнула я.
– А я надгробья продаю. – Флора широко улыбнулась. – Пойдем, посидишь со мной в кафе? Мне человечка одного подождать надо.
Низкорослые деревца Гладиолусной улицы привлекли бы мое внимание, даже если б я не знала, что это за улица, – они были похожи на тундровые чахлые березы... И когда мы прошли мимо закрытых ворот чехольной фабрики к выцветшей на солнце веранде под названием «Под мухой», я в который раз убедилась в том, что не совсем хозяйка своей судьбы.
– А надгробья хорошо берут? – жизнерадостно поинтересовалась я.
– Гранитные? – уточнила Флора. – Или мраморные? – Выглядела она для своих сорока с небольшим на пятьдесят, особенно истомленно выглядели Флорины глаза. – Очень хорошо берут, просто бум на гранитные, – бодрым голосом отрапортовала она. – А хочешь у нас поработать за проценты, Свет? Могу посодействовать.
Я представила, как продаю черные гранитные надгробия, и меня замутило. Впрочем, на веранде было душно, и замутило меня, возможно, из-за духоты.
– У вас в семье кто-то умер? – Я кивнула на скомканную траурную косынку в руках Флоры. – Знаешь, чудно, мне про эту улицу только сегодня говорили.
Странный звук, издаваемый кофейной машиной с приходом большой компании подростков, заказавших колу и молочные коктейли, стал почти не слышен. Из магнитофона, который они поставили в центре дощатого пола кафе, выстукивал громкий ритм брит-поп...
Флора, морщась, быстро прихлебывала из большой керамической чашки кофе без сахара.
– Моя невестка умерла при родах, глаз у нее один так и не закрылся, вот... Кого-то звала за собой в могилу, примета такая есть! – Флора со стуком отставила пустую чашку и быстро взглянула на меня. – Хочу узнать, кого...
Я поежилась.
– Ну, посидишь со мной? – мрачно спросила Флора.
– Не вопрос. – Я кивнула и сразу же пожалела об этом.
– Спасибо, – улыбнулась краем опущенного рта Флора и оглянулась на пыльную улицу, на которой, кроме старой закрытой фабрики, стояли лишь три заколоченных деревянных домика. – Знаешь, Свет, я тут уже второй раз, не было ее позавчера... Хочешь, я тебе анекдот расскажу? – без перехода спросила она.
Я кивнула, подумав внезапно про сестер Хвалынских в прошедшем времени... «Неужели мертвые старушки Хвалынские пройдут сегодня мимо меня по этой улице? Ведь не зря я попала сюда, не зря...»
Мы сидели в кафе уже третий час, вспомнив все анекдоты, какие только знали. Подростки с магнитофоном давно ушли, зато подтянулось несколько женщин нашего возраста и старше. Почти за каждым столиком кто-то сидел, пил кофе или курил. Я старалась не смотреть в их сторону почему-то...
Мимо кафе по улице довольно часто проходили поодиночке и парами люди, многих из них я шапочно знала, но не была уверена, живы ли они сейчас или уже мертвы... Окликать их я не решалась. Одна из прохожих, женщина, неуловимо похожая на мою бывшую соседку, уселась на ступеньку рядом с моими ногами и, низко опустив голову, посмотрела на свои пыльные босоножки из клеенки... Официантка угрюмо покосилась на нее, но не подошла.
– Миленькое местечко, стационарно аномальная зона, – пробормотала я, почесав нос. – Как ты про него узнала-то, Флор?
Флора вздрогнула.
– От соседки-вдовы, они тут с мужем каждую среду встречаются. Будешь еще кофе? – предложила она.
Я кивнула и посмотрела на часы на уличном столбе. Было почти восемь вечера.
– Смотри, Вера Харитоновна, учительница физики, – Флора привстала и вдруг отвернулась, закрыв лицо газеткой.
– Ты что? – удивилась я.
Постаревшая Вера Харитоновна в спущенных чулках и нечесаная как раз шла мимо и дважды добродушно кивнула мне.
– Она умерла в прошлом году, – пробормотала Флора и быстро перекрестилась.
– Вера Харитоновна умерла-а-а? – И я, вытянув шею, посмотрела на опустевшую дорогу. – А вы тоже ждете кого? – оглянулась я на усталую женщину на ступеньках кафе.
– Да, – кивнула она, продолжая гипнотизировать босоножки из клеенки. – Только зря вы, Вера Харитоновна живая, она тут рядышком проживает.
