От возмущения матушка ненадолго лишилась дара речи, Ацзин воспользовалась этим, попрощалась и повесила трубку.
Она отнесла чемодан к входной двери и вернулась в комнату, чтобы поставить телефон на базу. Из окна её квартиры на двадцатом этаже Пекин напоминал гигантскую, сверкающую разноцветными огнями мозаику с парящими в туманной дымке небоскрёбами и густым переплетением широких проспектов.
Ацзин на мгновение замерла, собираясь с духом, как солдат перед боем, и пошла к выходу.
В такси на неё навалилась усталость. Она спала всего пять часов и теперь, в конце тяжёлого, душно-жаркого дня, окончательно лишилась сил. Из сонного забытья её вывел звонок мобильного телефона.
— Прекрасная новость, Чжанхуань! — Ацзин довольно улыбнулась. Её продукция успешно завоёвывала сингапурский рынок. — Ты отлично поработала, я согласна. Пусть подготовит договор и перешлёт его факсом в гостиницу. И попроси Аврору срочно починить мой компьютер. Спасибо, дорогая.
Она сделала несколько деловых звонков, потом завибрировал второй сотовый. На экране высветился номер, и Ацзин улыбнулась.
— Добрый вечер… Я? Совершенно вымоталась… Мы работали допоздна. Нет, не могу. Буду в Гонконге. Перезвоню завтра, ровно в одиннадцать…
Они познакомились в адвокатской конторе её лучшего друга, где он проходил практику. Ему было двадцать четыре, Ацзин — двадцать восемь, и она испытывала к нему почти материнскую нежность. Его наивность забавляла её. Он всё ещё витал в мире романтических иллюзий, напоминая Ацзин о счастливых студенческих годах.
Он вдруг всхлипнул, принялся сетовать, что они слишком редко видятся. Может, она завела другого любовника? Он скучает. Он так её любит.
Ацзин отвела руку с телефоном от уха. Долгие излияния чувств вызывали у неё раздражение. Она терпеть не могла тех, кто полагал, будто имеет на неё какие-то права. Страсть — игра, а любовь — редкостное чудо. Разве возможно влюбиться через три недели после знакомства? Ацзин в такое не верила. Всегда занято лишь непостоянное сердце. Ацзин взяла за принцип никогда и ни перед кем не выказывать слабости и потому презирала подобные жеманные стенания.
Она утешила воздыхателя, пообещав на днях увидеться с ним, хотя заведомо знала, что никакой встречи не будет.
Позвонил Кристофер, её бывший. Воистину, мужчины Ацзин напоминали кучевые облака. «Саус Чайна Морнинг Пост» сообщила о приезде Ацзин в Гонконг, и Крис звонил, чтобы пригласить её на ужин.
— Мне очень жаль, — солгала она, — но я буду безумно занята до самого отъезда. Приходи повидаться со мной на Салон… Пока, милый.
Крис родился в Гонконге, воспитывался в Лондоне, не умел писать по-китайски, зато говорил на кантонском диалекте, которого Ацзин не понимала, поэтому любовники общались на английском. Скрывшись за завесой чужого языка и европейской культуры, Банан[13] (так в Азии называют подобных Крису людей) совершенно заворожил её. Крис был нервным, честолюбивым, закомплексованным — совсем как Гонконг.
Великобритания привила ему мрачное воображение и тяжкое шекспировское безумие, а родители передали традиции предков.
Кожа Криса пахла виски и лавандой. Он ездил на «порше». Тратил деньги без счёта, любил танцевать и соблазнять. Он пил и нюхал кокаин. Называл иностранцев дьявольским отродьем — и презирал соотечественников. Какое-то время Ацзин находилась под обаянием его двойственной, мятущейся между Востоком и Западом натуры, но однажды утром проснулась с твёрдым намерением разорвать отношения.
Телефоны Ацзин замолчали, и в машине вдруг стало непривычно тихо. На город опускалась ночь, мимо окон машины мелькали тёмные силуэты деревьев.
Самолёт рейсом на Гонконг оттолкнулся от земли и взлетел. Сидевшие рядом с Ацзин мужчины завели разговор об экономическом кризисе в Европе. Она прислушивалась, глядя в иллюминатор.
По небу, струясь и перетекая одно в другое, плыли облака. Молодая женщина не могла отвести глаз от их пушистого великолепия. Внезапно из глубины вынырнула четвёрка всадников и в один миг оказалась рядом с самолётом. Женщина в платье из кисеи сделала знак Ацзин, маня её к себе. Та не могла шевельнуться, и тогда неведомая, но могущественная сила перенесла её на небо.
Ацзин стояла, по колено утопая в необъятном, без конца и без края, облаке. У неё закружилась голова, она пошатнулась и едва не упала, но незнакомый юноша успел подхватить её под руку. У него было круглое лицо и узкие, вытянутые к вискам глаза. Он показался Ацзин удивительно красивым.
Юноша посадил её на белую лошадь, и кавалькада помчалась по бескрайней равнине к сотканной из густого чёрного тумана горе. Всадники спешились и начали подниматься по величественной лестнице, а когда преодолели тысячу ступеней, увидели дворец. Юные прислужницы распахнули перед Ацзин ворота и проводили в трапезный зал. Небесная Императрица милостиво поприветствовала молодую женщину и повелела ей надзирать за шелковичными червями, а потом отвела за руку в сад, где в честь гостьи уже были накрыты столы.
Ацзин сидела по левую руку от Императрицы, а место справа занял её давешний спутник. Он сменил доспехи на одеяние, расшитое изображением солнца, моря, рек и созвездий. Юноша улыбнулся Ацзин, она смущённо покраснела и отвернулась, обозревая окрестности. Вдалеке раскинулось бескрайнее озеро, над водой, играя с волнами, носились птицы. На траве, под деревьями, расположились обитатели Небес. Они пили сладкое вино, смеялись, услаждали себя диковинными плодами. Пурпурные радужные цветы осыпались с ветвей на столы, превращались в бабочек и улетали прочь.
Много дней Ацзин вместе с двадцатью девушками собирала тутовые листья на корм шелковичным червям. Однажды утром её позвали к Императрице. «У меня есть сын, — сказала повелительница, — он благороден и добр душой. Вы созданы друг для друга».
Не дожидаясь ответа Ацзин, придворные бросились поздравлять девушку. Они собрали её длинные волосы в пучок, облачили в платье цвета пламенеющих облаков, соткали для неё фату из тумана, усадили в карету, и прозрачные крылатые драконы понесли её по воздуху. Вокруг звучала нежная музыка.
Наконец карета остановилась, Ацзин вышла, ощутив босыми ступнями мощённый плитами пол. Кто-то взял её за руку. Она различала шёпот, шорох крыльев, шуршание шёлка, потом всё стихло.
Незнакомец усадил Ацзин и откинул вуаль с её лица. Кроны деревьев с широкими овальными листьями заслоняли её от солнца. Небо огромной птицей опускалось на ветви. Стена была увита цветущим плющом: крошечные белые звёздочки цветов нежно благоухали. Ацзин повернула голову, узнала юного принца, и её душа наполнилась безграничным счастьем. «Каждый сон когда-нибудь кончается, — с тоской подумала она. — Когда же развеется мой?»
Сразу после свадьбы Ацзин понесла от мужа и вскоре разродилась яйцом. Скорлупа треснула, и оттуда изошло сияние. В яйце лежал мальчик. Сына Ацзин кормили мёдом пополам с утренней росой, и он взрослел в десять раз медленнее земных детей.
Ацзин жила в довольстве и неге до того дня, когда у неё появился первый седой волос. Она поняла, что неумолимое время сожгло её жизнь, как свечу. Она слабела, морщины избороздили её лоб, спина согнулась, глаза стали хуже видеть. Ацзин терзали мысли о неизбежном скором расставании с любимым мужем и сыном, её ужасала старость, и она замкнулась в каменном одиночестве.
В тот день Ацзин сидела под тутовым деревом и ткала шёлк, медленно вращая колесо. Цветы осыпались с ветвей на её седую голову и платье. Перед Ацзин возник её молодой супруг и с печалью в голосе спросил, почему она так от него отдалилась. Ацзин подняла голову. Он был красив, как в день их первой встречи. Её глаза наполнились слезами.
Ацзин совсем ослабела и больше не могла ходить. Однажды утром она позвала игравшего в саду сына, но мальчик послушался не сразу, а потом подбежал к ложу, где угасала его мать, и вложил ей в руки венок из веток плакучей ивы.
Она улыбнулась.
— Я скоро отправлюсь в путешествие, — сказала она сыну. — Будь умным и храбрым, слушайся своего отца. Если загрустишь, вспомнив обо мне, отправляйся гулять по радуге, посмотри вниз на огромную щедрую землю и знай: там родилась и туда вернулась твоя матушка.
Мальчик покивал.
— А теперь ступай, позови ко мне твоего отца.
Ребёнок убежал.
Она опустилась на ложе и стала ждать. Царившая во дворце тишина обволакивала её, наполняя душу покоем и умиротворением. Ацзин вздохнула, прижала к груди венок и смежила веки.
Ацзин разбудил голос стюардессы, сообщившей о благополучном приземлении в аэропорту Гонконга. Она открыла глаза. Её сосед отстегнул ремень и встал, чтобы достать с полки вещи.
В машине пресс-атташе показал ей вырезки из местных газет и сообщил о назначенных интервью, телевизионных ток-шоу и коктейлях. Ацзин слушала рассеянно.
