Нет? Это не всё? В жизни было нечто еще, более важное, безусловно более ценное... Ну, я знаю, что вы скажете... Наше главное достижение – это дети! Дети, которые уже почти купили роскошный дом, правда, тоже на ипотечную ссуду, уже ездят сразу на двух автомобилях и подумывают, купить ли им свою моторную лодку, или лучше набраться терпения и унаследовать вашу...
Вот у нас в глубинке живут люди простые и суровые. Им вообще ничего не надо. Им не только есть, что спеть перед Всевышним, если такая надобность обуяет, но есть и что прокукарекать, и даже сплясать... Простой народ первопроходимцев весьма духовен. Они бывают грубоваты, и я даже иногда начинаю подозревать, что индеец с одеялом умер не совсем своей смертью... Но все же нельзя отрицать, что человек, породнившийся с природой, гораздо более духовен, чем горожанин, отгородившийся от всего естества кабельным телевидением и билетом в Оперный театр, в который скоро даже самих певцов будут пускать только за очень большие деньги.
Хотя, в общем, что же наш простой человек покажет Всевышнему? Груду нелегально добытых оленьих рогов? Плантацию марихуаны, которая по всем законам, божеским и земным, не должна была расти в нашем суровом климате, но однако ж росла и радовала суровых рыцарей лесного обихода?
Итак, запутавшись в догадках, кто что споет, представ перед Всевышним, я поддался давней наклонности и решил приобрести рояль. Ведь будет гораздо легче спеть, вооружившись аккомпанементом. Я, конечно, понимал, что голыми мы вошли в этот мир, голыми и уйдем... Но иметь рояль все же хотелось, даже если и придется наяривать на нем исключительно в обнаженном виде.
Покупать новый инструмент минимум за десять кусков мне показалось диким, и я дал объявление в местной газете, что мне требуется рояль. После нескольких звонков от людей, утверждающих, что они королевских кровей (royal blood) и потомственные роялисты, которыми, разумеется, полнятся наши леса, мне наконец позвонили две престарелые сестрички, спекулирующие роялями, и я с блаженством удовлетворил свою страсть, приобретя инструмент канадского производства преклонного возраста. Роялю было около семидесяти пяти лет, и принадлежал он какому-то местному музыканту. Когда я открыл крышку и попытался чего-нибудь наиграть, крышка внезапно захлопнулась, и мне больно прижало пальцы... Короче, инструмент попался с норовом.
Поскольку я его не на шутку побаивался, то садился за него редко. В основном инструмент служил местом лежки котов. Но однажды мне пришлось перенести рояль в другую комнату, поскольку мы позволили себе купить обеденный стол большего размера, не столько с расчетом на многочисленных гостей, сколько с прицелом на значительное расширение места для закусок, ну, знаете, чтобы хлеб по праздникам не приходилось ставить на сервант из-за тесноты на обеденном столе.
Разумеется, взять рояль под мышку и перенести в другую комнату не представлялось возможным. Во-первых, он тяжелый, как скала, а во-вторых, никаким боком он в дверной проем не пролез бы, нужно было отвинчивать ножки. Я позвонил в компанию, специализирующуюся на перевозке роялей.
– Триста долларов! – отвадил меня недобрый голос.
– Но ведь это на том же этаже! Просто из комнаты в комнату!
– Триста долларов! – повторил голос и повесил трубку.
Ну, думаю, шиш вам с маслом. Пусть лучше я погибну под этим роялем и досрочно предстану перед Всевышним, чем заплачу этим дармоедам триста долларов за пять минут работы! Не то чтобы я жаден, но иногда вот не могу позволить себе несправедливо оплачивать труд...
Короче, дождавшись, когда у меня во дворе появились трое мужчин, которые устанавливали курятник, переделанный из старой собачьей будки, принадлежавшей безвременно усопшей сенбернарше Жужи, я соблазнил их восьмьюдесятью долларами и привел в дом.
Мы долго бегали вокруг рояля, но никто из нас не решался к нему притронуться. Я понял, что теряю инициативу, и бодро скомандовал:
– Давайте открутим ножки, потому что с ножками он все равно через дверной проем не пройдет, даже если поставить его на попа и пропихивать боком.
Специалисты по установке курятников нехотя стали откручивать болты. Я ждал, что рояль вот-вот рухнет, как подкошенный, и, пробив пол, провалится в подвальный этаж. Лихорадочно смекая, что же в точности находится на обреченном этаже в той точке, где мы пытались ампутировать ножки роялю, я предложил все же завалить его на бок и таким образом продолжить экзекуцию.
– Неси одеяло, – капитанским голосом попросил я жену. И с сожалением подумал об индейце с одеялом, у которого можно было бы по-соседски это самое одеяло одолжить... Вот теперь бы дружба с ним пригодилась, ведь он оказался единственным соседом в округе, с которым я к тому времени не успел поссориться.
Я почувствовал себя предводителем шайки доисторических охотников, не знающих, что делать с тушей укокошенного ими мамонта... Мы завалили рояль на одеяло и стали волочить его по полу. Одна ножка почему-то ни в какую не хотела отделяться от брюха инструмента, несмотря на то, что все болты были удалены. Видимо, за семь десятков лет с гаком ножка буквально пустила корни и теперь срослась с телом рояля намертво.
Каким-то чудом нам удалось протиснуть рояль сквозь дверной проем, и на миг мне показалось, что, может, пронесет, и все еще кончится хорошо... Но не тут-то было. Оказалось, что перевернуть рояль обратно и поставить его на ноги гораздо труднее, чем сковырнуть на бок. Рояль все время угрожал рухнуть, и в какой-то момент мы впятером (трое мужиков, моя жена и ваш покорный слуга) оказались в безвыходном положении, держа рояль буквально на весу. Опустить его на пол без смертоубийства кого-либо представлялось маловозможным. Тут на счастье в комнату вошла Марни, помогающая нам с уборкой дома. Маленькая субтильная женщина попыталась прошмыгнуть незаметно, но я окликнул ее и попросил помочь. Ее бегающие испуганные глаза отразили смертельную тоску.
– Марни, пододвинь диван! – вдруг закричал я из последних сил. Рискуя образовать обширную дыру в обшивке, я опустил одну из ножек рояля на упругую подушку дивана, которая провисла почти до самого пола! Это позволило мужикам перехватиться, но когда спасение было близко, одна из ножек, лишенная болтов, которая никак не желала отделяться, вдруг рухнула на пол.
Не помня себя и не имея возможности отпустить рояль ни на секунду, мы стали звать на помощь двенадцатилетнего сына Яшу, который, явившись, буквально на весу приделал ножку, и рояль, наконец, надежно расположился на своем новом месте.
Мужикам пришлось крепко доплатить, так что сэкономил я мало... Вид у специалистов по курятникам был такой, что я почувствовал: если сам не предложу доплату, то рядом с могилой с надписью «индеец с одеялом» появится свежая могилка с надписью «еврей с роялем»...
И почему в последнее время люди совершенно не желают заниматься физическим трудом?
Бесхитростное таинство деторождения
Современная семейная жизнь в канадской глубинке представляет собой некую гремучую смесь первобытно-общинных отношений и воинствующего мальтузианства. Томас Мальтус, сам по роду службы тянувший лямку английского священника и, похоже, страдавший от излишне многочисленной паствы или назойливых соседей, как это ни странно для священника, умудрился вывести одновременно и антирелигиозную, и антинаучную теорию, суть которой заключалась в том, что если мы срочно не перестанем размножаться, как кролики, то морковок на всех не хватит! Дело было двести лет назад, но до сих пор многие переживают, не пора ли устроить очередную бойню, чтобы привести народонаселение в разумные рамки!
Местные жители канадской глубинки добровольно стараются воздерживаться от излишнего размножения, видимо, дабы избежать принудительного истребления и при этом сэкономить ценный, столь богатый витаминами сельскохозяйственный продукт, которого всегда не хватает на всех... (Имеется в виду морковка.) Не иначе, эта морковная лихорадка – результат тлетворного влияния перенаселенных метрополий...
А как же быть с нездорово веселящим целомудренных подростков библейским лозунгом: «Плодитесь и размножайтесь!»?
Как еще иначе позволяет нам вечно насупленная мачеха-природа оставить след собственной неповторимости в вереницах грядущих поколений? Ни голосом своим, ни кистью, ни другой частью своего бренного тела мы не способны оставить сколь бы то ни было значительный оттиск в эпохальном барельефе человечества... Только прибегнув к бесхитростному таинству деторождения, можем мы снарядить своих собственных посланников в будущее, обладающих точно такой же, как у нас, ямочкой на подбородке, или такой же обворожительной улыбкой, или чем-нибудь еще, безусловно, не менее ценным в сверхгалактическом масштабе вечности...
Но люди рациональны до хитрости и хитры до нерациональности. Они предпочитают всё съесть и выпить сами, а потом окочуриться в одиночестве, хотя еще бедняжка Шекспир увещевал в одном из своих сонетов[11]:
