«История девушки в красном берете, собранная из разных уст, а также по свидетельству самого автора».
Странно. Я начал читать…
«Немало встречалось в истории лиц с таинственной биографией, но в основном это касалось прошлых времён. Теперь, в дни всеобщего падения нравов, люди отягощены лишь заботами насущного дня. Таинственные истории волнуют их мало. Науки дошли до того, что готовы объяснить любые чудеса и перевести их в разряд естественных явлений. Но бывают всё же необыкновенные случаи, невиданные попадаются фигуры.
О девушке в красном берете я слышал от одного знакомого, почтенного человека, историка. Интересы его были обширны, он занимался и древностью, и средневековьем, и новыми временами. В особенности любил собирать необъяснимые занимательные факты, касавшиеся исторических лиц. Материала набралось так много, что он разделил его на тома, переплёл и заполнил ими несколько полок.
Однажды он рассказал про девушку в красном берете. Первые сведения о ней приводятся в отчётах религиозного общества “Братства Богородицы”, существовавшего в голландском городе Хертогенбосхе, начиная с конца XIV века…»
Снова Хертогенбосх! Я устроился поудобней, лампу придвинул ближе и начал читать уже с полным вниманием.
ИСТОРИЯ ДЕВУШКИ В КРАСНОМ БЕРЕТЕ
«В средние века Хертогенбосх был хоть и небольшим, но развитым городом. Славился он производством хороших тканей, ножей и кломпов, деревянных башмаков, имевших в Голландии большое хожденье. Но это не самое главное. В Хертогенбосхе работал колледж “Братства Богородицы”, где обучался, например, знаменитый Эразм Роттердамский. К “Братству Богородицы” принадлежал и знаменитый художник Иеронимус Босх. Слава его в средние века была так велика, что картины Босха, к примеру, украшали покои короля Испании Филиппа II, апартаменты кардинала Ришелье и прочих высоких сановников. Ныне они собраны в лучших музеях мира. Но по крайней мере одна картина Босха утеряна навсегда. Называлась она “Девушка в красном берете”.
Об этой картине упоминает в частной своей переписке друг художника Кристоф Хандел. Вся переписка не сохранилась, но чудодейственным образом часть её через века, благодаря одному из потомков Хандела, оказалась в России. Потомок этот, корабельный инженер, знаком был с самим Петром и по его же призыву оказался в нашей стране. Затем и эти письма пропали, но “избранные”, так сказать, места, тщательно переписанные каким-то любителем старины, оказались у моего знакомца.
История создания картины вкратце сводилась к следующему. Кто-то из членов “Братства” нашёл на улице полузамёрзшую голодную девочку. Одета она была в тряпье, однако на голове красовался дорогой по тем временам бархатный берет. Горожанин привёл девочку в колледж, при котором существовал небольшой приют для бездомных и сирых. Девочка оказалась странной. Она не знала имени, не помнила, где жила, и время от времени заводила странные речи. Но все её полюбили. Особенно опекал её Иеронимус Босх, в те годы женившийся на богатой горожанке. Детей у четы Босхов не было, и они решили взять девочку на воспитание.
Девочка подросла, превратилась в милое создание. Художник изобразил её на своём полотне. Кристоф Хандел высоко оценивает эту работу. “Все поражались созданию мастера. Если другие картины могли устрашать, то этот портрет вызывал благоговейные чувства. Чистые линии, в которых таилась незавершённость, связанная, как мне кажется, с младенческой незавершённостью той, с которой он писал. Матовая бледность лица. Тонкие серые брови дугами. Веки немного приспущены, отчего взгляд кажется отрешённым. Удивительная грация ещё не сложившегося тела…”
Не успел художник закончить портрет, началось что-то странное. Сначала испанский офицер пытался выкрасть воспитанницу из имения. Потом её заметил французский вельможа и вознамерился приблизить к себе. Всё это имело дурной оттенок. Явился незнакомец в чёрном и предлагал купить портрет за немалую сумму. Но художник не хотел расставаться с портретом. Тем более он не спешил выдавать воспитанницу замуж. Ему даже пришлось нанять охрану, чтобы обезопасить себя и её. Поговаривали, что он пылал к ней невиданным чувством.
Кончилось всё неожиданно и печально. Воспитанница просто исчезла. Быть может, её сумел похитить какой-то поклонник, быть может, исчезновение связано с недовольством жены, во всяком случае, художник пережил это тяжело. Говорили даже, что он повредился в уме. Работы его становились всё загадочней и мрачней. В конце жизни он написал главную из них, названную “Сады земных наслаждений”, где во многих фигурах проступает облик пропавшей воспитанницы.
Портрет девушки достался по завещанию Ханделу, но и тут не кончились странности. Опять явился человек в чёрном камзоле и пытался купить картину. Хандел ему отказал. Затем случился пожар. Сгорел весь дом, много картин, в том числе и портрет.
На этом обрывались сведения из переписки Кристофа Хандела. Но не кончилась история девушки в красном берете. Совершенно случайно в воспоминаниях екатерининского вельможи историк прочёл такой эпизод: “Бывал я в имении Троицкое у князя Осоргина. Князь только что был обласкан государыней и получил от неё порядочный кусок земли в Тавриде на берегу моря. Эти земли князь собирался даровать одной особе, проживавшей у него в доме. История появления этой особы была такова. Будучи в Петербурге, князь нашёл на улице полуодетую замёрзшую девочку, которая никак не могла объяснить, кто она и откуда. На голове её, однако, имелся весьма пышный берет красного бархата, явно принадлежавший знатному лицу. Будучи человеком сердобольным, князь взял девочку на воспитание, и через несколько лет она превратилась в весьма привлекательное создание. Появились соискатели руки. Граф П., всем известный задира и дуэлянт, пытался даже её выкрасть, за что впоследствии был наказан государыней и сослал на целый год в свою подмосковную деревню. Генерал К. предлагал воспитаннице руку, но старый князь был так к ней привязан, что расставаться не собирался, тем более что годы её были невелики. Воспитанница обрела манеры, говорила на языках, но происхождение её по-прежнему оставалось туманным, что и способствовало появлению слухов, вплоть до того, что она незаконная дочь покойного государя Пётра III. Кто-то шепнул князю, что перед кончиной Петра тайная любовь его Воронцова была на сносях. Так или иначе, но многие обращали на воспитанницу то искреннее, то корыстное внимание. Художники наперебой добивались исполнить её портрет. Дошло до того, что крепостной иконописец отразил её лик на иконе. Неизвестно, как бы сложилась её судьба, но воспитанница неожиданно исчезла. Князь чуть не сошёл с ума, а крепостной иконописец будто бы покончил с собой”.
Сходство этих эпизодов, разделённых тремя веками, не могло не удивить историка, но суть заключалась в том, что ему предстояло знакомство ещё с одним, причём знакомство в самой непосредственной форме.
Перед великой войной, разорившей страны Европы и ставшей преддверием потрясений, перевернувших весь мир, историк отправился в городок Тульской губернии, где сохранились архивы волновавшего его в этот момент дела, а занимался он, кажется, Смутным временем и предсказывал, кстати, что такие времена надвигаемся вновь на Россию. Путь его лежал через владения графа Б., богача, известного мецената, проводившего большую часть времени за границей. Историк ехал в тарантасе среди серых осенних полей. Дорога была плоха. Навстречу тащились телеги, шли одинокие путники. Каково же было удивление историка, когда дорогу ему преградил автомобиль. Автомобиль по тем дням, да ещё в глуши, был диковиной, а этот к тому же сиял лаком, никелем и красовался белыми шинами. Водитель копался в моторе, а рядом накапливались ходоки, чтобы вытащить машину из грязи.
Историк остановился и вежливо осведомился у водителя, кому принадлежит автомобиль.
“Графу Б.”, — последовал ответ.
“А где же сам граф?”
“Гуляет”, — сказал водитель и махнул рукой в поле.
Историк всмотрелся и увидел, что вдали средь стогов прогуливается пара. Первое, что бросилось в глаза, это красный берет на изящной даме. В тусклом свете осеннего дня он был так ярок, что, казалось, разливал сияние.
Историк принялся расспрашивать водителя, но тот был немногословен, к тому же занят мотором. Удалось лишь узнать, что граф вернулся из Парижа. Что касается дамы, водитель буркнул:
“Какая дама, девчонка. Воспитанница ихняя. Только не подходите. Граф знакомства не принимает. Злой, как бес”.
Историк уехал, но, конечно, не преминул расспросить осведомлённых лиц про графа и его воспитанницу. Нужно ли говорить, что новый сюжет почти полностью совпадал с теми двумя, которые хранились в его памяти. Опять полуодетая, голодная девочка с замутнённым сознанием. Опять красный берет. Только на этот раз вместо Хертогенбосха и Петербурга упоминался какой-то французский город, кажется Буа-ле-Дюк. Новая история предстала перед моим знакомым в своём развитии, так как воспитаннице было пока лишь тринадцать лет. Сжигаемый любопытством, он выстроил целый план, как познакомиться с графом, увидеть девочку в красном берете и выведать подробности. Но грянула мировая война.
