Легендарно-старой миссис Бовари, стоявшей как раз перед ними, было трудно выбрать себе блюдо. У нее ужасающе тряслись руки и голова. «Бедная миссис Бовари, — думали Пибоди, — не следовало бы ей снова брать желе…» Но миссис Бовари все же взяла его, так как любила желе, и вот все оно перевалилось через край тарелки и упало вниз, смешавшись с почками. Она попыталась было выловить желе из почек и поднять его, но у нее ничего не получилось.
— Об этом позабочусь я, — сказала миссис Томпсон, протянув вперед длинную руку, но старушка прошипела: «Заботьтесь о своих собственных делах!»
И пошла дальше, но уже без желе.
— О, извините, — пробормотала в совершенной растерянности Пибоди и взяла тарелку с почками, хотя ненавидела это блюдо. Их очередь уже почти подошла к кассе, и она ждала лишь обычного происшествия с подносом миссис Бовари. Официант попытался было притянуть его к себе, но старая дева держала поднос обеими руками и сказала:
— Будь благословен, а я понесу почки сама. Неужели вы никогда не выучите, чего хочу я!
Негр усмехнулся, и они вдвоем понесли ее поднос с едой к ближайшему столику. Зрелище — всем на удивление!
— Вот как! Оказывается, нельзя нести свой поднос самой! — сказала миссис Томпсон.
— Нет, нельзя! А им надо дать чаевые, лучше держать их в руке наготове, ведь они торопятся, а если не успеешь, они пожимают плечами и считают тебя сквалыгой.
— Сущая чепуха! — произнесла миссис Томпсон.
Кафе «Сад» располагалось в большом красивом помещении, декорированном так, чтобы вызвать в памяти картины джунглей: изображения деревьев с плодами манго и множеством стелющихся по земле корней. С крон деревьев свисали змеи и обезьяны, а пальмы отступали от карнизов, венчающих крышу, чтобы расти дальше над их головой.
Художника, вероятно, воодушевил Силвер-Спринг, — сказала миссис Пибоди. — На будущей неделе мы поедем туда из пансионата «Батлер армс» и совершим путешествие в джунгли по реке. В Силвер-Спринге есть еще аквариум и ферма, где разводят змей. Вы в первый раз во Флориде?
— В первый и последний, — ответила миссис Томпсон.
Почки были ужасающе невкусны, почки не сочетались с желе и кофе с молоком.
— Извините, — произнесла Пибоди, — мне надо на минутку выйти.
На улице она почувствовала себя лучше. Томпсон сидел на своем обычном месте в баре Палмера, он спросил:
— Пибоди, хочешь кружку пива?
— Не сейчас, — ответила она. — Я пришла предупредить… У вас — визитерша-женщина. Она ищет вас и как раз сидит сейчас там, в кафе «Сад».
— Что за женщина? Какая еще женщина?
— Ваша собственная жена! — воскликнула, вытаращив глаза, Пибоди. — Она отыскала вас!
Одним-единственным движением соскользнул Томпсон со стула в баре… Однако, сделав шаг к двери в порыве бегства, снова вернулся. Он явно и откровенно перепугался.
— Будьте добры принести нам по стакану чего-нибудь крепкого, — попросила Пибоди.
Томпсон выпил свой стакан одним глотком, потом молча постоял, плотно сдвинув густые брови… Сейчас больше, чем когда-либо, он был похож на сердитую и напуганную обезьяну.
Пибоди, положив свою руку на руку Томпсона, слегка пожала ее в знак симпатии и поспешила обратно в «Сад».
Томпсон не вернулся в «Батлер армс». Позднее мисс Фрей позвонила в бар Палмера, но Томпсон давным-давно ушел оттуда. Тельма Томпсон стояла возле телефона и, глядя обвиняюще поверх очков, говорила:
— И чем же вы тогда занимаетесь? Вы что, не можете позвонить в другой кабак?!
— Это не я заставила его исчезнуть, — сердито отвечала Фрей. — И если есть необходимость куда-то звонить, то только в больницы.
— Несчастный случай?.. — разразилась миссис Томпсон. — Но почему?! Он прекрасно существовал целых восемнадцать лет… восемнадцать лет ждала я этого дня, и вот в ту самую минуту, когда я являюсь, он исчезает. Он не мог уйти и где-то умереть, прежде чем я не поговорю с ним, он не мог сделать это намеренно!
— А он знал об этом? — спросила миссис Рубинстайн, окинув чрезвычайно долгим взглядом Пибоди.
— Нет, каким же образом? — задала встречный вопрос Пибоди. — Ну не ужасно ли это!
Она слушала, как Фрей звонила в одну больницу за другой, но в конце концов ушла в свою комнату и легла на кровать, закрывшись с головой одеялом.
Совесть рисовала Пибоди длинную трагическую серию картин, какие могли случиться… возможно, он выпил слишком много пива и сломал себе шею, возможно, он бежал на первом попавшемся автобусе и бродил теперь по округе, в чужих безлюдных местах, без денег, далеко-далеко от всякой человеческой помощи… да — он ведь мог еще прыгнуть в море!
Она ведь не предупредила его насколько возможно щадяще, ей следовало бы вспомнить, что всегда лучше предоставлять возможность принимать решения другим и нельзя давать волю сочувствию. Пибоди вновь опростоволосилась, и не было никого на свете, кто мог бы разумно поговорить с ней.
Около пяти Фрей позвонила в полицию.
* * *
Между тем мистер Томпсон спал под густым кустом в городском парке. Куст напомнил ему заросли, где он часто прятался от мамы и ее сестры. Земля была теплой и сухой. Иногда он ненадолго просыпался и засыпал снова, долгие годы он не спал так хорошо!
Поздно вечером Томпсон вылез из-под куста, было тяжело подняться на ноги и почти невозможно снова выпрямить спину. Осторожно, с трудом преодолевая крохотные расстояния, заковылял он обратно в пансионат. Все огни были погашены.
Не торопясь, он открыл ящички своего бюро, потом чемодан и вытащил бумаги, удостоверявшие, заверявшие, подтверждавшие одно или другое и юридически, и статистически, и профессионально, и церковно, и вообще социально — все документы, включавшие Александра Томпсона в общество, где он обитает.
Он положил бумаги в открытый камин вестибюля.
Безопасности ради сидя на полу в темном помещении, он разодрал целую кучу женских газет и обрывки их скомкал, а потом поджег.
Томпсон не ведал, что очаг был просто декорацией без дымохода, а на самом деле — точной копией открытых английских каминов, которыми столь восхищались родители мисс Рутермер-Беркли. Вестибюль и лестничная клетка тотчас наполнились дымом.
Томпсон открыл дверь веранды, но дым клубящейся стеной продолжал подниматься по лестнице. Казалось, будто вся греховная жизнь Томпсона взывала к небу в дыму и духоте.
— Линда! — заорал Томпсон. Он забарабанил в ее дверь и заревел: — Линда! Я снова что-то натворил!
Линда и Джо выскочили в вестибюль, голые, озаренные красными отсветами огня.
— Тут нет никакой вьюшки! — объяснял Томпсон. — Я этого не знал! Я не знал, что никакой вьюшки нет!
Из глаз его потекли слезы, и он закашлялся.
— Это всего-навсего бумаги, — успокаивал его Джо. — Они быстро сгорят.
— Что он говорит, что говорит? — то и дело переспрашивал Линду Томпсон.
— Огонь скоро погаснет, все будет хорошо! Милый Джо, иди и ложись в постель, они могут испугаться, увидев тебя без одежды. Я проветрю дом наверху!
Линда накинула на себя платье, закрыв им голову, и поспешила вверх по лестнице. Коридор был полон едкого дыма. Открыв на бегу дверь угловой комнаты, она тихонько крикнула:
— Миссис Моррис! Разрешите открыть окно в вашей комнате? Дымоход не в порядке, и дым не выходит…
Над кроватью горел ночник.
— Пожар большой? — спросила Элизабет Моррис, укрытая простыней выше носа; зубы она сняла.
— Нет, очень маленький. Я думала, лучше всего проветрить дом здесь, у вас.
— Но почему у меня?
Линда, слегка улыбнувшись, ответила:
— Потому что вы такая спокойная. Я вернусь и закрою окно, когда внизу в очаге все выгорит.
— Пожар! — закричала на лестнице мисс Фрей. Крепко вцепившись в перила, она ринулась вниз, в переполненный дымом вестибюль. Клочья сажи плавали в воздухе вокруг нее, словно летучие мыши, и там стоял Томпсон! Томпсон, со своим перекошенным лицом и взъерошенными в отсветах огня волосами, с кочергой в руке. Томпсон, еще более чем когда-либо, похожий на исчадие ада.
— Ужасный вы человек! — в страхе за него вскричала Фрей. — Где вы были?! Собираетесь сжечь нас всех вместе в доме?! Тут трезвонят в больницы и в полицию, а вы, оказывается, все это время живы! Что вы делаете, чем занимаетесь?!
Томпсон же глядел ей под ноги и объяснял, что никакой вьюшки нет, что у этого камина никакой вьюшки и не было, и как раз сегодня он, Томпсон, совершенно необычайно глух и не слышит, что она говорит.
— Но он, во всяком случае, жив, — прошептала Пибоди, — он жив, я не виновата…
Никто даже не подумал зажечь люстру, и горящий огонь превращал вестибюль в жуткое чужое помещение, а колонны отбрасывали трепещущие тени на стены.
— Глух… — самой себе повторила мисс Фрей. — Вы притворяетесь глухими, и вы притворяетесь немыми. Вы даже не знаете, как хорошо вам живется!
