Доктор Тейер подняла тонкую бровь:
– Вы очень любезны.
Она отошла от перил и встала сбоку, показывая, что Ною пора откланяться. Он начал спускаться. Лестница заканчивалась у самой двери, но доктор Тейер все еще ее не открыла, так что они оказались сантиметрах в тридцати друг от друга. Для человека, который только что выполнял физические упражнения, она на удивление мало вспотела, точнее, потом от нее совершенно не пахло, скорее, какими-то духами. Ной впервые заметил, что она значительно ниже его ростом. Повисло неловкое молчание, он посмотрел на ее жесткие светлые волосы и заметил, что у самых корней они имеют серо-стальной оттенок. Она откинула голову, рот растянулся в неопределенную гримасу, морщинки вокруг губ стали заметнее. Мгновение подумав, она превратила гримасу в живую, очаровательную улыбку.
– Думаю, это все, – сказала она. – Я бы вас обняла, но я так вспотела.
Она сама засмеялась над нежностью своих слов, будто решившая притвориться смертной богиня.
– Было очень приятно работать у вас, – сказал Ной.
– Без вас мы бы не справились. – Доктор Тейер так часто повторяла эту расхожую фразу, что Ной совершенно уверился, что ее не стоит воспринимать всерьез. Он не мог понять, чего она ждет; у него было странное чувство, что она хочет, чтобы он заключил ее в объятия.
Ной взглянул в сторону апартаментов Дилана:
– Мне, наверное, надо попрощаться с Диланом.
Доктор Тейер повернула серебряную ручку.
– Ничего, я попрощаюсь за вас. Не беспокойтесь об этом.
Ной нехотя кивнул. Было жаль, что ему не дадут попрощаться, хотя он сам не понимал, в чем причина грусти. Дилану было наплевать на него, да и он не будет скучать по Дилану. Или будет?
– Ну ладно, – тихо ответил он.
– Он, наверное, смотрит телевизор или спит. А вы же знаете, какой он бывает, когда его зря беспокоишь, – весело сказала доктор Тейер.
– Знаю.
Доктор Тейер открыла дверь:
– Прощайте, Ной.
Тон у нее был одновременно представительный и извиняющийся, словно она давала отставку незадачливому любовнику. Когда он проходил мимо, она наклонилась вперед (пахнуло розовой водой) и поцеловала Ноя чуть ниже уха. Дверь мягко захлопнулась.
***
Из апартаментов Тейеров невозможно было определить, какая на улице погода: окна зашторены так плотно, что их могло бы и не быть вовсе. Выйдя из лифта, Ной увидел, что консьержи складывают черные зонты. Небо было ярким, светло-серым, а Парк-авеню погрузилась в шелковистую черноту.
– Ухты, льет как из ведра, верно ? – спросил Ной консьержей, подходя к двери.
– Да, – ответил один, – надо вам было посмотреть.
– Я сегодня в последний раз, ребята. Больше уже не приду.
Консьерж пожал плечами и открыл дверь.
Через двадцать минут у Ноя было занятие с Кэмерон. Пока он, поеживаясь, быстрым шагом шел через Сентрал-парк к резиденции Лейнцлеров, небо оставалось черным. Огромное серое здание расположилось напротив Музея естественной истории, его застывший силуэт четко выделялся на фоне грозового неба. Кэмерон спрятала копну черных волос под ядовито-розовую кепку с эмблемой «Янки»; надпись на толстовке с капюшоном гласила: «Мы, актеры, круче всех».
– Привет, Ной, что у вас стряслось? – спросила она, подводя его к письменному столу своего отца, где они обычно занимались. Стол привезли из Северной Африки, и его обтянутая черной кожей столешница была обширнее, чем у большинства обеденных.
– Ничего особенного. – Ной сел на марокканский стул и достал папку с заданиями Кэмерон.
– Вы сегодня такой мрачный!
Ной изобразил беззаботную улыбку:
– Да неужели?
Кэмерон придирчиво оглядела Ноя и покачала головой:
– А может, и нет.
– Ну как, готова к диктанту?
– В общем, да. Восьмой лист был очень трудный.
Кэмерон принялась писать слова. Ее мать была француженка, отец превосходно говорил по-немецки, а няня была родом из Латинской Америки. Это счастливая комбинация, и для ученицы-хорошистки у нее был прекрасный словарный запас. Ной смотрел, как она заполняет пропуски.
– Гурман, – она рефлекторно поднесла руку к животу, – это очень толстый человек, верно?
– Почти. Точнее, «человек, одержимый страстью к еде».
– Понятно.
– Я сегодня в последний раз занимался с сестрой Дилана. – Он никак не мог выбросить из головы Тейеров.
– Да? С Таскани? Она вреднющая, да?
– Да нет, она миленькая. Почему ты так решила?
Ну, не знаю. Она всегда казалась такой, – она ткнула в слово из списка, – надменной. Таскани Тейер надменная. И еще… – Кэмерон сделала многозначительную паузу и театрально округлила глаза, словно вот-вот должна была последовать развязка мелодрамы.
– И еще – что? – резко спросил Ной.
– Да нет, ничего, я не могу об этом говорить.
– О, если не хочешь, конечно, не говори…
– Ну ладно, знаете ее подружку, Монику? Высоченная такая, тощая, рыжая?
Ной кивнул. Вероятно, это была та девушка, с которой он видел Таскани возле магазина «Тайна Виктории», та самая, что одновременно казалась и лучшим другом, и смертельным врагом.
– Ну вот, сейчас они уже не дружат. – Кэмерон сделала еще паузу, словно собиралась на этом закончить, но продолжала: – У Моники есть такой красавчик консьерж. Немножко похож на Колина Фаррела. Ну вот, и один раз Таскани пришла к Монике, а консьерж позвонил сказать, что она пришла, а она не стала подниматься, а…
– Спасибо, я понял.
– Вы сами попросили.
– И совершенно напрасно.
– Ну и ладно. Я ничего не хочу сказать, наверняка она очень славная и все такое, но только все мои подружки говорят, что она шлюха.
– Они не должны так говорить.
Кэмерон передернула плечами:
– Как хотите. Подождите-ка, вы сказали, что больше не будете к ним ходить? А Дилану через месяц снова сдавать экзамен.
– Да нет же, у него все в порядке. У нас с Диланом все, – удивился Ной.
– Я слышала, его мать пыталась кому-то заплатить, чтобы СЭТ за него сдавал другой человек, но ничего не получилось. Так?
– Ничего не получилось, – осторожно подтвердил Ной.
– А моя подружка Исабель, – она показала на одну из шести взявшихся за руки белокурых девушек, чей снимок венчал ее зеркало, – на прошлой неделе гуляла с Диланом. Они с ним долго болтали, и он сказал, что готовится к СЭТу. Разве не вы с ним занимались?
– Только письменной частью. Математика и устная часть у него, вероятно, на уровне.
Ной лихорадочно соображал. С Диланом нужно заниматься только письмом, верно? Так сказала доктор Тейер.
– Да-а? – засмеялась Кэмерон. – Вам, конечно, виднее.
– Его семья мне ничего об этом не говорила. У них, вероятно, имеются на этот счет какие-то соображения.
В душе Ноя поднимался гнев, он чувствовал себя преданным – втихомолку, исподтишка. Могло быть только два варианта: либо доктор Тейер втайне от него наняла Дилану другого репетитора, либо она продолжала искать того, кто согласился бы сдать экзамен за Дилана. И та и другая возможность заставляла Ноя чувствовать себя неловко.
После занятий Ной бродил по Бродвею и глазел на витрины; ему не хотелось сразу возвращаться в узенькую комнатенку, которую они делили с Федерико. Выпил кофе в кафе «Старбакс», полюбовался через улицу на темные витрины уже закрывшейся «Банановой республики». Проверил мобильник: записка от Табиты с ободряющим текстом по поводу его писанины, но ничего от доктора Тейер. Ну еще бы.
***
Она позвонила шесть недель спустя, когда Ною уже удалось выкинуть Тейеров из головы. Он только что закончил занятие, включил телефон и сразу узнал ее характерный надтреснутый голос. Сообщение касалось не Дилана, а Таскани: она поступила в Чоут, начала ходить на занятия, а спустя три дня ее попросили покинуть школу по причинам, о которых доктор Тейер «предпочла бы умолчать». Она спрашивала, возьмется ли Ной с ней заниматься, пока они не подыщут другую школу.
Доктор Тейер требовала, чтобы Ной связался с ней, как только сможет. Он позвонил ей сразу же.
– Здравствуйте, доктор Тейер. Это Ной. – Он стоял в толпе, дожидаясь сигнала светофора, чтобы повернуть на Сентрал-парк-уэст. Ему пришлось прижать телефон к самому уху, чтобы разобрать ее дребезжащий настойчивый шепоток.
– Ох, слава Богу! Я уж думала, вы не позвоните.
– Вам удобно сейчас говорить?
– Да, все в порядке.
– Хорошо.
Пауза. Толпа хлынула через улицу, Ной остался стоять на углу. Он не знал, как ему завести разговор о том, что Таскани изгнали из школы.
– Ну так что? Расскажите мне про Таскани, – сказал он.
– Что ж, здесь произошли кое-какие перемены. Хотелось бы узнать, как у вас со временем. Вышло так, что с Чоутом у нас не сложилось, а Таскани хочет продолжать занятия, пока мы не подыщем другую школу.
Первое, что пришло Ною в голову, – спросить: «Да какого черта она там натворила? » – но вопрос, конечно, был неуместный, и он сдержался.
