Глядя на фотографии своих красавцев, вспоминала всю прожитую жизнь. Тешила свою гордость за них и подогревала боль. Разговаривала с ними. Вроде и раньше была одинока, но тогда она не скучала, жизнь ее была наполнена: презрением к Ольге, любовью к сыновьям, снисходительным отношением к матери. Она наслаждалась своей властью над людьми, возможностью любого мужчину сделать ненадолго своим рабом, наигравшись, бросить его. Ей доставлял удовольствие откровенный страх женщин. Но главным в ее жизни были сыновья. И вот все кончилось, нечем было занять одинокие вечера. Теперь она пестовала, растила свою ненависть к единственному, по сути, оставшемуся в живых, родному человеку — Сашке. Ее она выбрала виновной в своих несчастиях, больше винить было некого, в живых никого не осталось, из-за нее они поехали туда, и Люба закрыла вьюшку оттого что пожалела Сашку.
Вот так, в какой-то вечер, она долго любовалась своими сыночками, потом, выпив рюмку водки, помянула их и зажгла свечу. Как всегда, мысленно вернулась к виновнице их гибели, — так хотелось наказать ее! Сколько раз посылала Лидия свои проклятия внучке, но что-то ей подсказывало: Сашку она не достала. А сейчас девочка вдруг возникла перед ней, — такая, какой видела ее в последний раз, когда она стояла на крыльце той проклятой дачи. Лидия вглядывалась все пристальнее, и Сашка постепенно изменилась: загар сошел с ее лица, руки оказались закинутыми за голову. Она уже не стоит, а лежит. Сашка спит. Лидия не видит комнату, только одну девушку, все остальное скрывает пелена. Но больше ей ничего и не надо. Нужна только вот эта тонкая белая шея. Лидия тянет к ней руки из своего далека и сжимает, сжимает… Судорожно пульсирует жилка на шее под руками. Она видит, как захрипела, забилась ее жертва, как взметнулись ее руки, Сашка пытается убрать невидимое неосязаемое кольцо, но ничего не может поделать. Руки Лидии не нащупаешь, а горло они сжимают все туже. Глаза девчонки, этого ненавистного выродка, вытаращены, в них ужас, паника.
Лидия испытала ни с чем не сравнимое чувство торжества. Сашка в ее власти, еще чуть — и она перестанет дышать. Но этот миг так прекрасен, что ей хочется продлить его, и Лидия отпускает тонкую шейку. Вдохнув воздух, внучка кричит от ужаса.
Больше ведьма не может удержать ее облик, возвращается к себе. Она смеется: как это, оказывается, просто! Не нужны ей Сашкины вещи, достаточно представить ее, и делай, что хочешь! В следующий раз она ее задушит. А как же, смерть за смерть! По всем законам так полагается. А Сашка убила троих, значит, будет не раз умирать.
Лидия даже вслух заговорила со своими сыночками, рассказала им о своей мести. Теперь она будет убивать Сашку не один день, натешится вволю, насладится ее ужасом. Ее дорогая внучка будет теперь со страхом ждать каждую ночь. Как хорошо, что смогла вовремя остановиться, ее месть растянется, станет втрое слаще…
Лидия погасила свечу и хотела встать, но ноги ее не держали… Видать, чтобы на таком расстоянии достать девчонку, требуется много сил…
Так на Сашку впервые обрушился ночной кошмар. Сначала ей просто приснилось, что Лидия смотрит и смотрит на нее, потом девочка почувствовала, как бабкины руки сжимают ее горло, дышать становилось все труднее. «Лидия хочет меня задушить, сейчас я умру», — поняла она и проснулась. Ей не хватало воздуха, Сашка стонала и изворачивалась, но никак не могла избавиться от этих тисков. И вдруг Лидия исчезла, отпустив ее. Сашка вдохнула воздух, запоздало вскрикнула и села. Девчонки проснулись раньше от ее стонов, встревоженно смотрели на нее. В комнате уже светлело.
— Что с тобой? Что-то приснилось или ты заболела? — обеспокоенно спросила Майя.
Они перепугались, а если Сашка будет так орать каждую ночь?
— Приснилось, а что — уже не помню…
Сашка нашла силы скрыть от них свой ужас, она поняла, что Лидия нашла ее, и теперь хочет именно ее наказать за смерть сыновей. И самое странное, Сашка почему-то сочла это справедливым, словно она не просто пожелала смерти отцу, а на самом деле все проделала сама.
Теперь Сашка сидела над конспектами дольше остальных, ложилась, когда все уже спали. Лидия несколько дней подряд не трогала ее. Но как только Сашка успокоилась, расслабилась, бабка возникла снова. Хорошо, что в этот раз Саша не успела заснуть, только закрыла глаза и почувствовала: Лидия тянет к ней свои руки. Девушка успела накрыться своим «стаканчиком».
Так Сашка и жила: днем веселая первокурсница, ночью жалкий испуганный зверек. Но после трех — четырех ночных встреч с Лидией она научилась просыпаться, как только вспыхивала далекая свеча на алтаре покойников. Непостижимым образом Сашка ощущала ее слабое колеблющееся пламя, тут же устанавливала свой непробиваемый «стаканчик» и ждала приближения Лидии. И хотя было уже не так страшно, как вначале, но все равно выматывало.
Саня и Стас прогуливали лекцию по анатомии, они встретились ей на первом этаже, когда шли в столовую. Сашка принципиально не хотела пропускать это занятие, она попыталась уговорить ребят, но Стас вдруг уперся:
— Не люблю, когда у меня в животе от голода бурчит, не пойду.
Санька остался с ним. Саша зашла в аудиторию одна, огляделась, людей было мало, но сзади свободных мест не было, придется сидеть одной за первым столом. Преподаватель, профессор Павел Кузьмич Жук, по кличке Антибиотик, невысокий, крепенький, с густыми кустистыми бровями и венчиком седых волос, уже стоял за кафедрой.
— Все, двери закрываем, больше никого не пущу. Девушка, будьте любезны, закройте дверь, — обратился он к Сашке.
Та закрыла дверь, прошла и села прямо перед преподавательской кафедрой. Этот старичок лекции читал неплохо, но, часто останавливаясь, чтобы студенты успели записать, он словно засыпал каждый раз, паузы затягивались, это раздражало, и все начинали отвлекаться. Сашка решила от скуки проверить, чем он болен. Профессор оказался, в принципе, здоров, но он весь был каким-то словно стертым, нечетким, аура совсем слабенькая, только вокруг головы поярче, мозг хорошо работал. Такой Сашка увидела старость. А что, если попробовать дать ему свою энергию? Сашка решила провести такой опыт. В следующий профессорский перерыв она мысленно собрала в комок свою энергию и отправила ее старику.
Профессор вздрогнул, по шуму в аудитории он понял, что опять задремал с открытыми глазами прямо на лекции. Да, пора бросать работу, время уходить на пенсию… Что толку в прекрасном знании предмета, если он не может заставить студентов внимательно слушать? Откуда раньше у него брались шутки, яркие примеры, как легко он мог увлечь сотню разных молодых людей — они слушали его, ни на что не отвлекаясь… А теперь на его лекции ходит только половина курса, вон, сколько свободных мест. Он заметил напряженный взгляд девушки за первым столом — только одна она слушает его внимательно.
Сашка заметила его оживление: что-то у нее получилось. В следующую паузу отправила еще один заряд. Павел Кузьмич почувствовал какую-то связь с нею, обратил внимание на прилежную темноглазую студентку, она проявляла такой интерес к предмету… Эх, а раньше бы он подумал, что девушка заинтересовалась им самим, а не лекцией! Очаровательная девушка, вдруг отметил он, и сам удивился своим мыслям: надо же, давно он не замечал красоты, это раньше с первой лекции запоминал все хорошенькие мордашки… Правда, такие высокие и худые черноволосые девицы были, вообще-то, не в его вкусе. Ему нравились пухленькие блондиночки, маленькие куколки. Но эта тоже была хороша…
Антон понял, что пропал, влюбился по уши в Сашку, чувствовал, что она ускользает от него, и изо всех сил пытался удержать девушку. Он приезжал почти каждый день, вечерами, и его уже пропускали в общежитие как Сашиного родственника. Он покорно терпел ненамеренно пренебрежительное отношение студентки: она постоянно отвлекалась от разговора с ним, больше интересуясь тем, что рассказывала Майка. Гулять ей теперь было некогда: постоянно срочно требовалось то сделать практическую работу, то написать реферат или курсовую. Частенько ее звали куда-то друзья, и видно было, что Сашке очень хочется пойти с ними, но ей неловко: вот только что сказала Антону, как она сильно занята, и тут же готова бежать кататься на роликах… Да, Антон явно был лишним здесь. Он не вписывался в суматошную жизнь общежития, успев отвыкнуть от студенческой братии. Сашку смущали откровенные проявления его любви — то, как он смотрит на нее, как старается взять за руку, как ловит каждое слово. Ну что он к ней липнет? Ведь есть у него Ира. В то же время она ему стольким обязана, если бы не он, сидела бы в какой-нибудь глуши, мыла бы посуду в ресторане. Только благодаря ему она здесь.
Ира звонила Антону на работу.
— Какие планы на вечер?
— Да надо бы проведать Сашку… — мялся Антон.
