— Значит, по твоим подсчетам было двадцать девятое или тридцатое июня, верно? Ты уже должен был бы приготовить мне подарок, разве не так? — Девочка встала из-за стола, у нее на глазах выступили слезы, и она попыталась скрыть их, низко наклонив голову.
— Дорогая… — Алек поднялся и коснулся ее плеча. Лэйси отпрянула.
— Я уверена, что ты точно знаешь дату постройки своего дурацкого маяка! И ты наверняка уже спланировал пышное торжество по этому поводу! — Она рванулась к задней двери.
— Тебе завтра в школу, Лэйси, — окликнул ее Алек. — Я не хочу…
— Да пошел ты! — бросила дочь через плечо.
Эти слова больно ударили его. Алек хотел уже побежать за ней, сказать, что не позволит так разговаривать с собой, но не двинулся с места. Лэйси оказалась очень близка к истине. Строительство Киссриверского маяка началось 5 апреля 1869 года и закончилось пять лет спустя. В первый раз огонь на маяке зажегся 30 сентября 1874 года, и в этом году комитет «Спасем маяк» намеревался торжественно отпраздновать очередную годовщину этого события. Алек уже заказал огромный торт по этому случаю.
Алек заехал в отделение неотложной помощи в Килл-Дэвил-Хиллз. Это не было импульсивным решением, он давно собирался это сделать. Но лишь только его сердце забилось быстрее при въезде на парковку при воспоминании о том рождественском вечере, когда он был здесь в последний раз, как Алек понял, что день он выбрал верно.
В приемном покое дожидались своей очереди пациенты, и Алек не знал, сможет ли поговорить с Оливией.
Алек подошел к стойке, где лысеющий толстый мужчина не отставал от перепуганной молоденькой регистраторши.
— Я жду уже целый час, черт побери! — Мужчина навалился на стойку, подавшись вперед. Он прижимал пропитанную кровью тряпку к руке. — Здесь у вас можно кровью истечь, пока дождешься помощи.
Девушка попыталась объяснить причину задержки, но мужчина продолжал осыпать ее упреками. Алек подумал, что ему, вероятно, следовало бы вмешаться. Он подыскивал подходящие аргументы, когда рядом с девушкой появилась Оливия. Алек даже не сразу узнал ее. Она выглядела совершенно иначе. И дело было не только в белом халате. Оливия казалась выше ростом, она излучала спокойствие и уверенность. Она не заметила Алека, нагнувшись к возмущающемуся мужчине.
— Мне очень жаль, что вам пришлось ждать, — ровным голосом сказала Оливия, — но здесь не «Макдоналдс».
Мужчина открыл рот, собираясь ответить, но Оливия не дала ему этой возможности.
— Перед вами ждут своей очереди люди с куда более серьезными травмами, чем ваша, — продолжала она. — Мы займемся вами сразу, как только сможем.
Что-то в ее голосе заставило скандалиста замолчать. Он развернулся, что-то бурча себе под нос, и снова уселся в кресло. Только тут Оливия заметила Алека. Она нахмурилась.
— Вы не заболели?
— Нет, со мной все в порядке. — Алек перегнулся через стойку и спросил тихо, чтобы его не услышали: — Вы можете поужинать со мной сегодня?
Оливия улыбнулась.
— Вы и в самом деле хотите сводить меня в ресторан после того, как я поливала слезами свой салат с крабами?
— Да, хочу.
— Что ж, почему бы нам не заехать в какой-нибудь китайский ресторанчик, не взять еду с собой и не отправиться ко мне домой? Я освобожусь в семь часов.
«Очевидно, ее муж так и не вернулся», — подумал Алек.
— Отлично, — обрадовался он. — Я возьму еду и приеду к вам. Что вы любите?
— Выберите сами, — Оливия набросала на листке бумаги схему, как проехать к ее дому, и протянула его Алеку.
Он вернулся к своей машине. Оливия в больнице совершенно преобразилась. Алеку вдруг захотелось посмотреть как она работает. Он вдруг ощутил тоску по прикосновении к другому живому существу, страдающему и нуждающемуся в его помощи. Алек напомнил себе, что пытается помочь маяку, делает все, чтобы спасти его. Но он понимал, что это не одно и то же. Даже в самый жаркий день, под палящим солнцем, маяк оставался холодным и безжизненным под его руками.
Уже выйдя из больницы, Оливия тут же пожалела о том. что пригласила Алека к себе. Ей хотелось увидеть его, поговорить с ним, но зачем делать это в ее доме? В том самом доме, за который Пол еще выплачивал половину суммы по закладной? И Пол мог заехать в любой момент. Едва ли, но вполне вероятно. В первый раз Оливия ехала домой с работы в надежде на то, что этим вечером муж не появится.
Алек уже ждал ее на крыльце, держа в левой руке большой белый пакет. Оливия остановила машину на подъездной дорожке рядом с его «Бронко» и направилась к дому.
— Хорошо пахнет, — оценила она, проходя мимо Алека. чтобы открыть дверь. — Входите.
Сильвия приветствовала их мяуканьем, пока они шли через гостиную в кухню. Алек поставил пакет на стол, нагнулся и взял кошку на руки.
— Какая красавица. Сколько ей лет? — Алек прижал кошку к груди, и Оливия услышала довольное урчание.
— Шесть, — ответила она. — Ее зовут Сильвия, и обычно она терпеть не может чужих людей.
— Гм-м, — Алек улыбнулся, опустил кошку на пол. — Только не говорите ей, что я ветеринар, и мы с ней отлично поладим.
Оливия достала из шкафчика две тарелки. Ей хотелось избавиться от чувства неловкости, которое она испытывала наедине с ним. Она разложила на подносе столовые приборы, салфетки, следя за Алеком краешком глаза, пока тот доставал из пакета картонные коробки. Он был в джинсах и белой рубашке в синюю полоску с короткими рукавами, открывавшими загорелые мускулистые руки. От него едва уловимо пахло лосьоном после бритья, волосы еще не высохли после душа или после купания. Оливия даже вспомнить не могла, когда оставалась наедине с другим мужчиной, кроме своего мужа. Что, если Пол войдет прямо сейчас? расставляя тарелки на подносе, она прислушалась, не донесется ли с улицы шум его машины. Что будет, если Пол увидит, как его жена проводит время с Алеком О'Нилом?
— Это работа Анни? — Алек кивком указал на витраж в окне над раковиной.
— Да. — Оливия тоже посмотрела на павлинье перо, переливающееся многоцветием красок. — Я купила это в тот день, когда первый раз зашла в мастерскую. — Если Алек понял, что это работа Анни, то Пол тоже это поймет. Ей бы стоило перевесить овальный витраж куда-нибудь в другое место, чтобы Пол не увидел, если вдруг зайдет. — Давайте поужинаем на веранде, — предложила Оливия, поднимая поднос. Она провела Алека через раздвижные стеклянные двери на закрытую веранду позади дома.
— Здесь очень мило, — оценил Алек, ставя картонки с едой на стеклянный стол. Он выпрямился и огляделся. — Мой дом тоже стоит на берегу.
Оливия села и принялась открывать картонки.
— Я не представляла, что наш новый дом будет стоять у самой воды. Я почувствовала себя так, словно моя душа нашла здесь убежище. — Она печально улыбнулась. — Я была очень оптимистично настроена. Мне казалось, что именно здесь мы пустим корни, обзаведемся детьми.
Алек сел напротив.
— Как поживают близнецы? — шутливо поинтересовался он.
— Что? — Оливия почему-то отнесла его вопрос к себе и мгновенно перенеслась в крохотный домик с одной спальней, в котором выросла. Она услышала, как люди спрашивают ее мать, как поживают близнецы, и как та отвечает что-то заплетающимся языком.
Алек кивком указал на ее живот.
— Ах это! — Она покачала головой. — Ради бога, Алек, близнецы мне совсем ни к чему. — Когда Оливия открывала упаковки с рисом, ее пальцы дрожали.
— С вами все в порядке? — спросил Алек. — Или вы просто настолько проголодались?
Он шутливо давал ей возможность отшутиться, объясняя, почему она так нервничает, но Оливия этим не воспользовалась.
— Я так странно себя чувствую, оттого что вы сидите здесь. Как будто я совершаю что-то недозволенное.
— Вот оно что. — Алек замер, не донеся до рта ложку с рисом. — Вы хотите, чтобы я ушел?
— Нет, — быстро ответила Оливия. — Я просто не могу отделаться от мысли, как я объясню ваше присутствие мужу, если он решит заглянуть домой именно сегодня вечером?
Алек пожал плечами и передал ей картонку.
— Мы скажем ему, что мы всего лишь два одиноких человека, которые встречаются время от времени, чтобы поговорить о тех, кого мы потеряли. А он часто приезжает?
— Очень редко. — Оливия положила себе рис. — Есть кое-что, что я должна сказать вам о нем.
— И что же?
— Во-первых, вы с ним знакомы. Его зовут Пол Маселли, и он работает в вашем комитете «Спасем маяк», хотя во время нашей с вами последней встречи я еще об этом не знала.
Алек опустил вилку и уставился на нее.
— Пол? Журналист? Он ваш муж? Господи, я мог представить кого угодно вашим мужем, но только не Пола.
— Что вы имеете в виду? — удивилась Оливия.
— Я представлял себе вашего мужа таким… Ну, не знаю, дюжим, что ли. Темноволосым, заросшим щетиной… Несколько мелочным и твердолобым. В общем, мне он виделся этаким дураком, который мог оставить вас ради какой-то фантазии.
