— Когда мне было столько лет, сколько тебе, — говорю Алишерке с улыбкою…
— Не может быть! — тут же мило льстит мой юный друг. — Я думал ты меня младше…
— Ну, разумеется, ты так думал, — морщусь скептически, — Особенно после того, как мы с твоей старшей сестрой громогласно выясняли, на каком бардовском фестивале познакомились…
Алишерчек теряется, а его слабые попытки оправдаться тонут в очередных дебатах общественности.
— Вспоминать детство, как пору блаженства — показатель трусости. Детство — незнание. Незнание — глупость. Глупость — беззаботность и легкость. Выходит, ваши ностальгирования по детству — бегство от жизни и тоска по глупости! — Меланья, как всегда совершенна в своей чудо-категоричности.
— По чистоте! — раздувая щеки, вступает в спор девочка с косичками.
— Ага, — все агрессивнее панкующий Костик внезапно отвлекается от обнюхиваняи своих носков и ныряет в разговор. — По чистоте. Я вот, например, до школы матерился, по чем свет стоит, и был при этом чист, как слеза. Потому что слово «пиздец» и слово «капец» считал полными синонимами, без каких-либо нюансов. А потом вырос, узнал истинное значение слов. И мараю теперь себя на каждом мате принадлежностью к чужим влажным и вонючим половым органам!
— Ой, фу-у-у! — хором визжим мы с девчонками и гоним довольного Костика куда подальше.
— А для меня детство, это детские страхи. — честно признаюсь я. — Я боялась красных мышей. Они жили под кроватью, и проедали мир до пустоты. Где откусят кусок мира — ничего не остается, даже воздуха. Было очень страшно.
«Кто-то сильный и большой, наблюдает за тобой», — наигрывает мотивчик Кир. Делаю удивленное лицо, мол, когда это он успел тут появиться.
На самом деле, конечно, его появление я заметила. Почувствовала кожей, и непроизвольно собралась вся. Спину ровней, глаза пошире… И даже тщетно отращиваемые мною волосы, кажется, на сантиметр длиннее стали от его здесь появления. Продолжаю рассказ, стараясь не расплескать это прекрасное, накатившее вдруг ощущение собственной значимости. Не знаю, что думают остальные, а Он слушает меня, ловит оттенки и подыгрывает ощущениям. Я не одна, я понимаема и это так важно, так много, так…
До чего я докатилась? Сиюминутное восхищение мимолетного мальчика вгоняет в ощущение восторга. Давненько никто не любил меня, да? И твоей, родненький Артур, вины в этом предостаточно. Но не о том речь.
— А одна моя юная знакомая ужасно хотела увидеть живых Неуклюжей. Ну, тех, что бегут по лужам вместе с пешеходами… Искала их в зоопарке среди медведей.
— А одна девочка приехала с севера, и потому на полном серьезе искала у друзей на даче соленые огурцы. Думала, сорт такой…
— А у меня сестра уверено рассуждала в садике: «у курицы — цыпленок, у свиньи поросенок, а у коровы — говядина»… — это говорит Алишер, потому все тут же переводят взгляды на Меланью. Она с невозмутимым видом мешает что-то своей ведьмацкой колотушкой в огромном чане с очередным загадочным кашасупом. — Уже тогда проявляла странные кулинарные наклонности!
— Ага, а братец мой с детства отличался повышенной романтичностью и страстью к абсурду. — не остается в долгу воспитатель. — Я ему задачку: «Алишек, вот сидело на дереве три птички, одна улетела, сколько осталось?» Он сосредоточится, посопит немножко, ответит правильно. И тут же мне свою задачку задает: «Сидело на дереве три собачки, одна улетела, сколько осталось?»
— И что тут абсурдного, не пойму? — пожимает плечами Алишер. — Смотрела «Бесконечную историю»? Думаешь, это дракон был? Нет! — с мечтательной улыбкой он подпирает ладонью небритый подбородок. — Тот дракон был — собака! Большая, мягкая, летающая собака…
«Мне кажется, я узнаю себя,/ в том мальчике, читающем стихи./ Он стрелки сжал рукой, чтоб не кончалась эта ночь./ И кровь течет с руки…» — мой мальчик внезапно врывается в наши умы гребенщиковской балладой. И я трепещу от восторга. О, как я его понимаю. Как точно ловит он сейчас мои мысли…»
— Ну вот, опять! Так мне придется пропустить все письмо, — фыркнул Артур. — О, а вот и что-то здравое. Если вообще в этом послании хоть какие-то мысли можно считать таковыми.
Несколько абзацев были посвящены Лене Морской Котихе. Она тоже частенько бывала вечерами на описываемых Сонечкой посиделках. Артур решил обязательно расспросить добрую барменшу. Может, она сможет объяснить, что такого выдающегося было в этих сборищах?
Артур еще раз отыскал отрывки, где упоминалась Лена. МорскаяКотиха, оказывается, с интересом следила за происходящим. Особенно интересовалась авотостоповскими спорами своих гостей. Сонечка бесконечно восторженно описывала эти споры. Тема ей явно была по душе. Вот, например:
«— А я считаю, все в жизни нужно попробовать. — в разговор вмешивается смешная, похожая на хомячка девочка с двумя косичками и увядшим ромашковым венком на голове. — Если что-то для тебя лишнее — сразу почувствуешь. Вот я, например, как-то тоже автостопом решила заняться. Хотелось ощутить себя взрослой, да и в душном автобусе трястись от дачи до города надоело… Так из этого такое вышло, что я на всю жизнь отбросила всякие подобные идеи…
— Дай-ка угадаю, — Алишерка с видом повидавшего все в жизни, властным жестом останавливает девочку. — Стали приставать. Верно? Это потому что головой надо думать, и одной не шастать, приключения себе зарабатывая… Девчонкам по одиночке нельзя…
— Да нет, — усмехается девочка. — Не в приставаниях дело. Просто за рулем мой отец оказался. Он водителем на фирме ишачит, всегда разные тачки гоняет… В общем, досталось мне хорошо. А потом еще дома от матери. Я, конечно, разобиделась и решила уйти из дому. У меня одна подруга когда-то так сделала, целую неделю у всякого народа кантовалась. И все ее жалели, и все помощь свою предлагали. А я, помню, в глубине души страшно ей завидовала. Но и тут мне оказалась не судьба. Едва договорилась, у кого ночевать впишусь, вбегает одна моя одноклассница, говорит, моя мать в больнице с сердцем. Ну, тут уж не до игр в свободу… И с тех пор меня как-то совсем на все эти подрастковые бзики не тянуло. Это как с резаньем вен. Ты, Алишерчик, из-за каждой несчастной любви себе руки режешь, и будешь резать впредь, весь в шрамах ходить, как увечный. А Костик, вон, и рад бы так над собой поиздеваться, да не станет уже. Потому что в первый же раз, когда вены вскрыть попытался — сразу получилось. И скорую вызывали, и зашивали, и в психушку чуть не уложили… Если б ты хоть раз вену всерьез повредил, то, думаю, тоже забросил бы все свои эксперименты. Так и с автостопом. Не важно — девчонка ты, мальчишка… Если тянет — попробуй. Если нельзя — тебе это покажут.
— Глупости! — сердится Меланья. — Во-первых, иногда показывают в таких формах, что этой одной пробы уже достаточно, чтоб всю жизнь человеку испортить. А, во-вторых, некоторым дубинам показывай/не показывай, они все равно лезут. Тому же Алишеру, вон! Ведь по сей день хромает. Если б дальнобойщик тот не помочился ему на голову, так и погиб бы, наверное…
— Чего-чего? — оживляются все присутствующие и начинают забрасывать брата с сестрой вопросами. — Мы этой истории не знаем. Валяй, Алишер, рассказывай, кто там на тебя мочился???
— Да чепуха это все! — рычит разъяренный Алишер. — Вы что, Меланью, что ли, не знаете! Вечно вывернет все кверху пузом. Нашла же как ситуацию описать! Лишь бы клоуном меня вставить! Ведьма языкастая…
— А ты и есть клоун, — беззлобно ругается Меланья. — Все нервы матери вытрепал, а теперь кричит: «Не было ничего»! Давай уж, рассказывай коллективу. Пусть знают, чем чреваты ваши игры в хиппующих…
Вспоминаю по теме одно любопытное высказывание Макаревича. Он на своем сайте частенько появляется и довольно красиво отвечает на всевозможные вопросы любопытствующих. Некая юная особа задавала вопрос наподобии: «Мы были, аля хиппи. Пели (плохо), аскали на еду и выпивку (достаточно успешно)… Что вы думаете по этому поводу?» Андрей Вадимович что-то такое ответил абстрактное, а потом добавил: «Мне кажется, все хорошо в свое время. Когда-то были хиппи, а сейчас — игра в хиппи». Очень мне сейчас правильными показались эти его слова, применительно к происходящему вокруг нашего костра разговору.
— Не молчи, — настаивает, тем временем, Меланья. Набрасываясь на брата. — Может, кому ума твоя история приманит. А то развели тут романтику! — она сердито зыркает в мою сторону. — Складывается впечатление, будто в жизни все легко и безопасно. Вышел на дорогу, рукавом взмахнул, как царевна-лебедь и все желания тут же поисполнились… Вот Алишерка мой тоже как-то раз так вышел…
— Вовсе и не раз! — окончательно обижается смуглячок. — Я по жизни стопом ездил, и буду ездить, и все эти ситуации мне не указ…
— Говорю же — некоторым, как не показывай, все мало, — выворачивает его слова в сторону своей правоты Меланья. — А если б замок заблокирован оказался? Из какой бы больницы я тебя б тогда доставала?
