Бар в «Спортивном клубе» был открыт. Там расслаблялись парни из Южной Африки и американские летчики. Один из пилотов распевал с мягким акцентом жителя южных штатов: «О, Сюзанна, не плачь ты обо мне…»
— Скотч, — сказал Питер, впервые за весь вечер перестав чувствовать себя одиноким.
— «…прискачу я в Алабаму с банджо на лихом коне». - приятным голосом пел американский пилот. Судя по его виду, он находился на вершине счастья.
— Джин с лаймом, — сделал заказ один из южноафриканцев, которого товарищи называли Ли. Это был верзила в чине капитана. Из высоко закатанных рукавов его форменной рубашки торчали мощные, голые до плеч ручищи. — Всем джин с лаймом! — распорядился он. — А ты что пьешь, кэптен?
— Я уже заказал, — улыбнулся Питер.
— Он нам сказал, что заказал… — пропел американский пилот. — Неужели вам не понятно? Английский капитан сказал, что уже заказал. А мы ему споем: «Кэптен, закажи еще, и еще, и еще…».
Бармен, улыбаясь от уха до уха, поставил перед Питером две порции шотландского виски, а гигант Ли слил их в одну посудину. После этого все подняли стаканы.
— За Южную Африку, — сказал один из американцев.
Они выпили.
— За сержантов, — сказал любивший петь американец, и улыбнулся усатому лейтенанту из Южной Африки.
— Потише, пожалуйста, — сказал лейтенант, тревожно оглядевшись по сторонам. — Я могу оказаться в тюрьме на пять лет.
— Не правда ли, что этот джентльмен выглядит, как настоящий джентльмен? — спросил Ли у Питера, обняв усатого лейтенанта за плечи.
— Ну конечно, — сказал Питер.
— Всё, — сказал лейтенант, — я уже за решеткой.
— А между тем, он вовсе и не джентльмен. Он — сержант. Проклятый сержант в моей треклятой роте!
— Десять лет, — произнес усатый лейтенант.
— Мы находимся в самоволке, — продолжал Ли. — Мы, это сержант Монк, произведенный мною на один вечер в лейтенанты, настоящий лейтенант Фредерикс… — он указал на невысокого рыжеволосого офицера, сидевшего чуть дальше за стойкой бара, — …и я собственной персоной. Мы — фермеры, люди независимые. И когда начальство, будь оно проклято, сказало «Никаких отпусков!», мы сказали начальству «Прощай». Три недели в песках в шестидесяти километрах от жилья… А этому жалкому пехотному сержанту я сказал: вот тебе лейтенантские нашивки, срывай свои лычки. Мы хотим показать тебе самые знаменитые места города, чтобы ты по возвращении мог потрясти бедняг солдат враками о красивой жизни в Каире.
— Весь день и вечер мне приходилось разговаривать с людьми не меньше, чем в чине бригадира, — заметил Монк. — Боялся, что у меня не выдержат нервы.
— Все продумано, — сказал Ли. — Если появляется патруль и начинается проверка документов, я хватаю Монка за одну руку, Фредди — за другую, и я докладываю: «Мы производим арест, сэр. Этот человек выдает себя за офицера».
— Десять лет тюрьмы, — вздохнул Монк и добавил: — Давайте ещё по одной, я плачу.
Питер рассмеялся.
— За всех сержантов, где бы те ни находились, — сказал он и поднял стакан.
Они выпили.
— Справа от меня располагаются Военно-воздушные силы Соединенных Штатов Америки, — заметил Ли.
Американцы, приветствуя Питера, подняли стаканы, а тот, который до этого пел «О, Сюзанна», затянул «Чаттанугу Чу-Чу». ВВС США были представлены парой лейтенантов и одним майором в возрасте двадцати четырех лет.
— Американская воздушная армада отправляется домой. Время их командировки истекло и они летят домой через Англию. Лишь у пехоты командировки никогда не кончаются. Бедная, вонючая пехтура, будь она проклята, постоянно находится в деле…
— Неквалифицированный труд, — спокойно заметил один из пилотов. — Мы же товар штучный. Механизм чувствительный и легко ранимый. Мы утомились от войны. Наш боевой дух столь же низок, как мораль египетской шлюхи. Мы бомбили слишком много целей и видели чересчур много взрывов зенитных снарядов. Нас все время обходили наградами. Теперь мы отправляемся домой учить молодых стрелять.
— Лично я лечу домой, чтобы заняться играми с женой, — мрачно заявил двадцатичетырехлетний майор.
— Пехота не испытывает такого напряжения, — заметил любитель пения. У пехотинца нет иных дел, кроме как шагать под обстрелом и быть убитым. И их нервы не находятся на пределе, как у воздушных асов. Капитан, продолжил он, обращаясь к Питеру, — у вас такой вид, будто вы тоже немного устал от войны.
— Я очень от неё устал, — ответил Питер.
— Он выглядит достаточно чувствительным и ранимым для того, чтобы быть у меня штурманом, — сказал майор. — У капитана такой вид, какой в критическую ночь имел Гамлет.
— Я воевал в танковых частях, — пояснил Питер.
— Вполне возможно, — глубокомысленно произнес майор, — что находясь в танке, от войны тоже можно устать.
— Да, такое вполне возможно, — улыбнулся Питер.
— …завтрак в Каролине… — пропел любитель музыки.
— Когда вы вылетаете домой? — поинтересовался Питер.
— Завтра в шесть утра, — ответил майор. — Или в шесть ноль — ноль, как говорят в армии.
— Пять-шесть славных дней в Лондоне среди отважных английских союзников и наших милых английских кузин, — сказал второй пилот, — а затем «Шторк Клуб», футбольный матч Гарвард — Йель и полногрудые, американские девицы — все как одна похотливые, и обожающие ребят с орденскими ленточкам блондинки…
— Лондон… — протянул Питер. — Если бы вы знали, как мне хочется полететь с вами.
— Ну так давай и полетим! — возопил майор. — В нашем распоряжении прекрасный, пустой бомбардировщик с названием «Либерейтор». Мы охотно тебя прихватим и тем самым ещё сильнее укрепим братские узы с нашими британскими товарищами по оружию. Не забудь лишь появиться на аэродроме в «шесть ноль-ноль», как говорят в армии.
— Вы видели сегодняшний номер «Мейл»? — спросил поющий пилот. Какой-то идиот предлагает выдать принцессу Елизавету замуж за американца.
— Блестящая идея, — восхитился майор. — Мы подыщем для неё какого-нибудь выдающегося гражданина нашей республики. Это называется послевоенное планирование на всех фронтах. Лично я на роль Принца-Эскорта предлагаю Макси Розенблюма.
Все с самым серьезным видом принялись обсуждать, предложенную майором кандидатуру.
— Ты сделал не самый худший выбор, — сказал один из пилотов.
— Вливание здоровой американской крови в жилы стареющей династии, ораторствовал майор. — Мы укрепим Империю его руками…
— Вы действительно сможете меня взять с собой? — спросил Питер.
— Будем только рады, — ответил майор.
Музыкально одаренный пилот затянул: «Одна, совсем одна» и все, кроме Питера, подхватили песню.
Питер невидящим взглядом смотрел на бокалы и бутылки на полках за стойкой бара. Через три дня он мог бы быть дома. Каких-то три дня, и он смог бы войти в комнату Энни, заранее не предупредив её о приезде. Он вошел бы тихо, с немного робкой улыбкой, а она, не подозревая, что это он, подняла бы на него спокойный взгляд. Может быть, это все же возможно? Если не считать двухнедельного пребывания в госпитале, то он не был в отпуске со времени прибытия в Африку. Надо немедленно отправиться на квартиру полковника Фостера и все ему объяснить. Полковник Фостер всегда относился к нему с большим сочувствием. Если бы полковник издал письменный приказ о его освобождении от обязанностей на двадцать одни сутки, то он, Питер, смог бы потом изыскать способ вернуться назад. Каким-нибудь образом… Он возьмет всю ответственность на себя. Питер не сомневался, что полковник Фостер добрая душа — пойдет ему навстречу.
Питер резко поднялся и, обращаясь к американскому майору, сказал:
— Не исключено, что в шесть ноль-ноль, мы встретимся.
— Здорово! — с жаром ответил майор. — Это будет тот ещё полет. Мы до предела загрузились шотландским виски.
«Одна, совсем одна у телефона…» чуть с издевкой ревели в ночи мужские голоса. Питер сел в такси и назвал водителю адрес полковника Фостера.
Питера била дрожь. Он закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья. Да, это вполне возможно. От Англии его отделяли всего три дня. Всего две недели дома, и пустыня, пушки, умирающие, графики, одиночество, жара, так же как и владеющее им безумное напряжение исчезнут. Оставшиеся дни войны он проведет спокойно, зная, что не сломается и не лишится рассудка. Да, это действительно возможно. Мужья должны возвращаться домой к женам. Взять, например, этого американского майора. Как весело и в то же время буднично он об этом говорил. Англия через три дня, после трех лет…
…Полковник Фостер почти наверняка скажет «да». Когда такси подкатило к темному зданию, в котором жил полковник, Питер в этом уже не сомневался. Расплатившись с водителем, Питер поднял глаза и взглянул на дом. В окне полковника был свет, и это было единственное освещенное окно во всем доме. Питер ощутил, как участилось его дыхание. Это был хороший знак, доброе предзнаменование. Полковник бодрствовал. Его друг, способный пятью движениями пера подарить ему Англию, не спал этой тихой ночью, в то время, когда весь город погрузился в глубокий сон. Да, это, конечно, будет нарушением правил, и полковник Фостер немного рискует, но его звание и положение позволяют ему пойти на этот риск…
