Хотела позвонить Игорю, но тотчас передумала. Еще подумает, что-то случилось. Сейчас, как никогда раньше, ей почему-то очень хотелось казаться сильной. Наверное, чтобы муж чувствовал себя нормально и зря за нее не беспокоился.
Но, как неумолимо долго тянется время.
Пробовала разгадывать кроссворд, ничего не получилось. Буквы и клеточки расплывались перед глазами, а мысли рассеивались и витали настолько далеко, что их было невозможно собрать воедино, а тем более пытаться вспомнить, кто был первым императором в Древнем Риме. Вопрос казался примитивно простым из курса школьной программы, но ответа на него в ее голове сейчас не было.
Вышла в коридор, посидела в уголке на диване. Новости по телевизору с отвратительным качеством изображения, нагоняли тоску. Скорей бы вечер.
Игорь всегда появлялся около шести.
Господи, как еще долго ждать…
А что, если сбежать?
Одежду ей, конечно, не отдадут. Но можно и в больничном халате. Он с капюшоном. Укутаться хорошо…
Ну и мысли. В тапочках по снегу при десятиградусном морозе далеко не уйдешь…
А если позвонить Игорю, чтобы забрал ее прямо сейчас, сию минуту, так как сил терпеть, больше нет.
Глупости!
Причуда беременной женщины, на которую и внимания обращать не стоит.
Она прекрасно знала, что ответит ей Игорь. Мол, нужно потерпеть и все такое прочее. И, поставив себя на его место, Юля вынуждена была с ним согласиться.
Действительно, что за горячка?
Сидит в тепле, не голодная, врачи присматривают, еще чем-то недовольная. Мученицу из себя изображает. Да скольким людям на земле гораздо труднее, чем ей. Стоит лишь вспомнить недавно посмотренные новости.
Нет, их как раз вспоминать не нужно.
Слишком все мрачно.
А ей нужно беречь нервную систему. Ее спокойствие — главный залог рождения здорового и сильного ребенка. Так что нужно выбросить дурь из головы, больше думать о малыше и размазывать сопли по щекам от необоснованной жалости к себе любимой.
Логично и все, вроде бы, правильно. Но, как, оказывается, тяжело следовать даже своим собственным правильным советам…
Игорь приехал раньше, чем обычно. Он выглядел взволнованным, но старался не подавать виду. Однако, Юля почувствовала. Слишком хорошо она изучила мужа, чтобы он мог что-либо скрыть от нее.
— Что-то случилось? — спросила.
Сама измотанная до невозможности, она боялась услышать неприятную новость, и почему-то была уверена, сейчас он скажет, что не сможет завтра забрать ее домой, и что она должна будет остаться на выходные в больнице.
К счастью, не угадала.
Мысли у Игоря были направлены совсем в другую сторону.
— Поверь, дорогая, ничего такого, из-за чего стоило бы переживать.
За показной веселостью в голосе легко было различить тревогу и нервное напряжение. Она поняла: вопреки его словам, переживать есть из-за чего.
— Ты хочешь меня обмануть? — она улыбнулась.
Только губами, потому, что не была расположена радоваться чему-либо.
— Разве тебя обманешь…
Они находились в маленькой комнатушке, узкой и длинной, больше похожей на коридор. Кроме них под стенкой жались еще несколько пар, нашептывали друг другу на уши то, что не должны были услышать другие. Из-за неплотно прикрытой двери тянуло холодным воздухом. И хоть Юля плотно укуталась в халат, ноги все равно мерзли.
Жаль, что сейчас не лето, можно было бы выйти на улицу и там спокойно обо всем поговорить…
— Неприятности на работе?
Она начала допытываться с самого незначительного, с того, что меньше всего могло повлиять на их жизнь.
Надеялась, что именно на работе.
И хоть терять ее Игорю сейчас никак нельзя, он единственный в семье кормилец, она почему-то была уверена, он без проблем сможет найти себе другую, возможно, лучшую, и с голоду они не пропадут.
— Нет, на работе все нормально. Я даже договорился, что меня завтра отпустят после обеда, чтобы забрать тебя.
— Правда? — обрадовалась Юля, но, тут же, сникла. Вспомнила, есть еще что-то плохое, несказанное. Ожидала его услышать и в то же время боялась. — Почему же ты такой напряженный? — спросила.
— Понимаешь, Солнышко…
Он таки набрался решимости и рассказал ей все, что произошло вчера вечером.
— Всего-то? — теперь пришла ее очередь изображать беззаботность, потому что на самом деле услышанная новость огорчила ее больше некуда. — А я то думала, ты нашел себе молодую, красивую и, пока я прохлаждаюсь в больнице, решил изменить с ней…
— Ты, правда, считаешь, что все нормально?
— Конечно же, нет, — голос Юли стал серьезным. — Но разве мы в состоянии что-то изменить?
— Я подумал, может, ты теперь не захочешь ехать домой на выходные?
— Еще чего? — искренне возмутилась Юля. — Знаешь, Игорь, я все-таки хозяйка в своем доме. И на ворчание твоей полоумной мамочки мне глубоко наплевать. Попробует что-то вякнуть, быстро на место поставлю. Хватит уже, попила кровушки. Больше не получится. Я теперь тоже сильная. Мне теперь за двоих беспокоиться нужно.
Она никогда раньше не отзывалась о матери Игоря так грубо, но он не обиделся. Более того, она увидела, как морщины на лице мужа сразу разгладились, и теперь он улыбался искренне и счастливо.
Разговор с матерью предстоял серьезный. Игорь мысленно настраивался на него всю дорогу, пока ехал из больницы. Нужно раз и навсегда дать понять, что мать в его доме — никто, права голоса не имеет, и если хочет жить нормально, должна вести себя соответственно.
Что из этого что-то получится, верилось с трудом. Его мать не переделаешь. Горбатого, как говорится, могила исправит. И для того ли мать затеяла комедию, чтобы покаяться и смириться с собственной ничтожностью?
Игорь был уверен, что — нет.
От нее еще следовало ожидать сюрпризов. Естественно, неприятных. На иные она неспособна.
Что делать, Игорь не знал. С одной стороны ему хотелось быть хорошим сыном, каким он и должен быть по всем моральным канонам, а с другой, прекрасно понимал, что ничего не угрожает его семейному счастью больше, чем собственная мать.
От тупиковости ситуации заклинивало мозги. Он курил одну сигарету за другой, а приемлемого выхода из ситуации найти не мог.
Возможно, его просто не существовало…
Дом стоял на месте, с виду — целый и невредимый, что само по себе было отрадным. У калитки Игоря радостным повизгиванием встретил Тузик. Естественно, весь день ему пришлось провести на морозе. Мать ни за что не потерпит собаку в доме.
Интересно, догадалась ли она его покормить?
В записке Игорь напоминал об этом, но сомневался, что к его напоминанию отнеслись с должным вниманием.
В доме было холодно и неуютно. Печка потухла, батареи остыли. Мать лежала в отведенной ей комнате, укутавшись в одеяло, и притворялась спящей. В том, что притворялась, Игорь не сомневался. Еще с улицы он увидел шатающуюся за окном занавеску, а когда входил в дом, услышал скрип диванных пружин.
Ну и ладно, — подумал. Чем меньше слов, тем спокойнее.
Он быстро переоделся, выгреб из печки золу, затопил ее заново, поставил на газовую плиту чайник. Заглянул в холодильник, думая, чего бы приготовить? За день он сильно проголодался. Надумал пожарить картошку, но так же быстро отказался от этой идеи. Слишком долго, а готовить приходилось на двоих. Не мудрствуя лукаво, нарезал в сковородку толстыми кусками сало, вбил штук пять яиц.
Когда примитивный ужин был готов, позвал маму. Та заворочалась, как будто только проснулась.
— Поздно ты сегодня, — заметила недовольно.
— Как всегда, — лаконично ответил Игорь.
— А где эта, твоя… — она, по-прежнему, избегала называть Юлю по имени. А в упоминании о ней звучали такие презрение и ненависть, что Игорь передернулся. Но он твердо решил держать себя в руках, сохранять спокойствие и на провокации не поддаваться. — Вы что, поссорились? — теперь он услышал в ее голосе некоторое предвкушение радости в случае, если ответ окажется положительным.
— Нет, не поссорились. Завтра ее увидишь. Соскучилась? — спросил, как бы, вполне серьезно.
— Глаза б мои ее не видели. Наверное, совсем по рукам пошла, а ты, дурачок, пашешь на нее, одеваешь, кормишь…
— Умеешь ты утешить, мамочка, — сил, чтобы сдерживать себя, едва хватало. — Лучше бы о себе подумала, о своих проблемах.
— Мои проблемы тебя не касаются! — сказала, словно отрезала.
— Еще как касаются. Теперь мне приходится за тобой смотреть и кормить тебя.
Он старался подать последнюю фразу в виде шутки, но мать восприняла все серьезно.
— Я тебя всю жизнь кормила. Вырастила на свою голову. Теперь он матери куском хлеба попрекает…
— Да кушай, на здоровье. Приятного аппетита!
