Вадим Чирков - Парящие над океаном

— "Кто вы? Кто?!.."

Цилька была уверена, что американка ее обязательно об этом спросит. И тогда Циля исчерпывающе и чтобы осадить заокеанскую…

В гостиную вернулись Циля и Виля. Потек прежний приятнейший, меж давних приятелей, разговор, но, между нами, Сеня не мог дождаться конца вечера.

И когда гости уже уходили, когда все толпились в прихожей, Сеня приостановил Полю и шепотом спросил, что же именно должна была исчерпывающее сказать в номере американки Циля?

— Ой, — заподозрила что-то Поля, — ну что это тебя так интересует? Все равно ведь ничего не вышло! Спроси у нее сам.

— Она, наверно, давно об этом забыла.

— Это Цилька-то забыла! Да она чуть не сутки это репетировала! Значит, так: американка, по ее фантазии, должна была спросить: "Кто же вы, кто?!". А Циля бы ей ответила с достоинством, как с плаката — ну, ты знаешь Цильку:

— "Кто я? — тут она сделала бы паузу. — Я — ПРОСТОЙ СОВЕТСКИЙ ЭКОНОМИСТ!"

И убила бы, конечно, этой фразой американку. Пусть знает, с кем они тут имеют дело!

— О чем это вы там шепчетесь? — перебил их разговор голос Цили.

— О том, Циля, — как-то устало ответил Сеня, — что в жизни человека, несмотря ни на что, есть все же прекрасные моменты, и ради них… — Но какие именно, Сеня не договорил, потому что Виля уже открыл дверь.

Такова Циля: зеленые глаза, зеленое платье, браслеты того же цвета, и зеленые камни в ушах.

Дядя Миша не сразу подступает к рассказу. Сначала он должен высказать то, что у него накипело, что просится наружу. Я приближался к парку Кольберта, старик увидел меня.

— Кого я вижу! — закричал он издали. — Как ваше хау ар ю? Сейчас меня высадят, тут одни гроссмейстеры! Кроме моего напарника!

Минут через десять он подсел ко мне.

— Дядя Миша, — спросил я, — вы газеты читаете?

— Я их вначале читал — чтобы знать, где нахожусь, — ответил он, — но они у меня в руках прямо-таки горели огнем, и я их оставил.

— Как так горели?

— Синим пламенем. Это такие газеты. В них сплошная паника! Нет ни одной спокойной строки! Смотрите сами. То вот-вот упадет в океане остров, который под водой уже как решето, и огромная волна слизнет Нью Йорк, как корова языком. То скоро совсем не будет воды, потому что этой зимой не было снега и на месте города откроют филиал пустыни Сахара. Покупайте верблюдов! То на нас летит астероид. И тут же реклама зонтиков. То сообщается, что чуть ли не половина Америки — агенты Аль-Каиды, и пора заказывать гробы; адрес фирмы прилагается.

А террористы! А белый порошок! А убийцы на каждом шагу, дети с пистолетами, маньяки, насильники, грабители, поджигатели. И обязательно кто-то сбежал из тюрьмы… Это же не газеты, это же сводки происшествий в полицейском управлении!

Так им мало здешних страхов — у меня и от них мороз по коже — они еще собирают их со всего света и втискивают в ту газету, что я купил себе на завтрак. У меня кусок в горло не лезет: я думаю, что он уже отравлен. Мне нужно пить чай, а я бегу к окну — не летит ли на меня ракета из Пакистана или из Ирана?

Что такое? Зачем такая паника? Это Америка, куда я сбежал ради мира на земле, или какой-нибудь Парагвай? Или у журналистов такая нужда в моем квотере, что они наставляют на меня свою газету, как гранатомет? Я им отдам его за так…

Нет, знаете, за что бы я заплатил им из своих малых денег?

— ?

— Я ее прямо вижу, эту газету. Вот я имею завтрак, я ее открываю, а там спокойные заголовки: "А вы заметили, что липа отцвела?". Или: "Тротуары Столицы Мира еще замусорены, но Блумберг что-нибудь придумает. Он у нас парень что надо!". Или: "Скоро полнолуние. Не забудьте выйти на улицу, луна вам высветит новенький пенни". Или: "До конца света — миллиард лет. Спешите делать добро!". Или: "Завтра будет жарко, но у пива температура та же, что вчера".

Сколько вы бы не пожалели за такую газету?

Я рассмеялся.

— А какую еще свою тему вы бы предложили этой "спокойной" газете?

— Я? — дядя Миша почесал седую щеку. — Я бы… я бы… О! Про грабителей — читатели ведь еще не отвыкли бы от них, — но хороших. Я имею такую тему!

— Разве бывают…

— Были. Хотите послушать?

— Еще бы!

— Идемте в тень, — сказал дядя Миша, — там как раз освободилось место.

Чтобы яснее: это было, когда врагу у нас желали, "чтобы он жил на свою зарплату". Зарплата у инженера (самая смешная должность в Союзе) была 120 р. Так моя история про инженера и она будет, может быть, тоже немножко смешная. Но не такая, как зарплата.

Итак: Адик жил с женой, дочерью и большой собакой в однокомнатной квартире. Неизвестно, кто кого терпел в этой конуре — то ли большая собака троих людей, то ли люди большую собаку. Но они там жили, и долгое время.

На что надеялся наш инженер? Я вам скажу. На бубнового короля! Он был картежником, играл во все игры и думал, что в конце концов бубновый король добавит что-то к его 120-ти. Другого способа добавить он не видел.

Но это его секрет, насчет добавить, а жена знала, что Адик "расписывает" у Ленчика "пулю" и что играют они "ради интереса" по копейке.

А у Ленчика уже играли всерьез. Там появились новые люди и там уже играли всерьез. По рублю. И Адик, азартный человек, проигрался. Он должен был принести в этот дом большие деньги. Какие, я вам скажу в конце.

Адик нашел себе каторгу. Он отпрашивался на работе (или говорил, что идет туда-то и туда-то), садился в свой "Жигуль" и ехал к автовокзалу. Там он брал пассажиров до Тирасполя, до Кишинева или до Николаева. Он делал две ездки в день! На той работе, где ему давали его 120 р, его никто не спрашивал, где он пропадает — такая была работа.

Говорят, это когда-то придумал гениальный Сталин, чтобы не было безработицы. На одно рабочее место (и на одну зарплату) он посадил троих — и проблема безработицы была решена!

Наконец-то Адик стал уставать на работе. Жена его спрашивала, что случилось, он говорил, что их шарашкина контора получила срочный заказ из Москвы.

Но когда у инженера началась бессонница, он стал рычать на собаку и у него постоянно тряслись руки, жена отвела его к психиатру. Тот сказал Адику, что его "срочный заказ" — липа и выпытал из пациента его тайну. Покачал головой. "Такая нагрузка вам не под силу, — сказал он, — поищите что-нибудь другое". И выписал таблетки.

— Поищите что-нибудь другое… — тут дядя Миша пожал, чуть наклонив голову, плечами.

Руки у Адика трястись почти перестали — но и подниматься тоже. Ему после таблеток не подходила уже никакая нагрузка. А в том доме, где "пуля", "включили счетчик".

В такое вот "западное" кино попал из-за карт обыкновенный советский инженер. И что, скажите, ему было делать? Брать, как на западе, пистолет?

У Адика обострился слух, как у лесной совы, которая хочет поймать мышку на ужин. И однажды он одним ухом услышал, что в Кишиневе, там есть табачный комбинат, сигареты, к примеру, "Мальборо" можно достать по два рубля за пачку, а в Крыму, доложило ему второе ухо, такая пачка стоит около пяти рублей. Ага…

И наш картежник решил: пока у него есть машина, выпутаться одним махом из ловушки, в какую он попал.

Правдами и неправдами он набрал у родственников денег в долг, съездил в Кишинев и накупил-таки задешево сигарет. Набил пачками три мешка и загрузил багажник. Пригласил приятеля из такой же, как у него, "шараги" прогуляться в Крым и однажды Адиков "Жигуль" выехал навстречу ветру, удаче и крымскому пейзажу.

Кому в чужом городе можно продать сигареты? Адик знал, кому. Гардеробщикам в ресторанах. И они стали объезжать рестораны. Но ушлые гардеробщики давали кто по два с полтиной, кто по три рубля за пачку.

Ребята вконец измотались, катая от ресторана к ресторану, когда увидели… нет, это нужно рисовать красками.

У входа в ресторан лицом к улице стоял молодой грузин. Но какой! На нем были модные тогда джинсы "Вранглер" со всеми, как сейчас говорят, прибамбасами, он был в мокасинах последнего выпуска, белоснежная батистовая рубашка была расстегнута, а в черных зарослях на груди посверкивал золотой крест. Руки были в перстнях, молодец стоял гордо, как князь, и если чуть поворачивал голову, так только ради девушки, что проходила мимо. Девушки ненадолго отражались в его зрачках.

И вот в них отразился мятый после машины, небритый и измученный наш Адик.

— Слышь, парень, — услышал князь робкое, чуть ли не рабское, — тебе "Мальборо" не нужны?

Грузин сверху вниз повел головой.

— Сколько?

— Много.

— Я возьму блок. Неси.

— По пять…

— Я сказал: неси.

— Слышь, парень, а может, еще кому-то нужно много "Мальборо?

Грузин не ответил. Он только поднял руку с печаткой. Указательный палец отогнулся в сторону сквера слева от ресторана.

— Там. У фонтана. Спроси Милу. Она иногда берет сигареты.