А он лишь только рассмеялся.
И вот теперь я старый, и стою тут, возле зеркала. Открываю глаза ещё шире и вижу что мальчик в отражении вдруг исчез почему-то.
– Простил? – С надеждой робко спрашиваю я.
Зеркало лишь молча смотрит на меня. И тогда я кидаюсь к иконе. – Тогда 50 лет назад, тот мальчик на соседней кроватке – пожалуйста …. прости меня – прости меня ради всего святого. Прости меня потому-что не будет мне покоя ни на земле ни на небе.
Пожалуйста … прости!.
Оборачиваюсь – зеркало все так же смотрит на меня. Лишь тихо покачивается.
То ли от ветра в комнате. То ли от проехавшей машины на улице. То ли ещё от чего… но только от чего – я так и не узнаю.
Когда я был маленьким меня положили в больницу.
Из-за моей глупости. Что-бы не ходить в школу я соврал что у меня болит живот. Слово "аппендицит" мне сразу как-то не понравилось и я начал говорить что у меня болит то справа, то слева, то посредине. Соответственно менялись диагнозы – гепатит, цирроз, язва, атрофия ….
Эти слова мне тоже не нравились и я придумывал все новые симптомы.
Наконец врач не выдержал, плюнул и положил меня на обследование в больницу, хотя по правде я рассчитывал что он освободит меня от уроков. И я отправлюсь гулять на улицу.
В больнице я лежал среди 20-ти таких же как и я ребят, с воспалением хитростей. И вот однажды утром начался ад – два врача заходили в палатку, выбирали одного из ребят и увозили на операцию по удалению аппендицита. Крики этих несчастных стоят у меня в ушах до сих пор. И когда через пол часа их привозили обратно – их крики были ещё страшнее, они были наполненными мучениями и страданиями. Они судорожно сжимали в руках края простыни а их глаза бессмысленно ходили по палате никого не узнавая.
Остальные ребята в палате затихли с ужасом ожидая – кто будет следующий. Санитары перекладывали несчастного с носилок на кровать, а затем снова заходил врач и смотрел на ребят медленно переводя свой взгляд по каждому. И тот на ком он останавливался – начинал кричать от ужаса. Но это ему не помогало. Тут же один санитар хватал несчастного за руки, другой за ноги, а если тот продолжал ещё сопротивляться – то давали ему подзатыльник что-бы утих а затем увозили в операционную. Конвейер медленно двигался по палате и наконец к обеду подошла очередь к тому углу где лежал я.
Забравшись под одеяло я начал молиться. Как будто простыня могла спрятать меня от них.
Как вдруг услышал голос одного из врачей – этого не надо. Он на обследовании.
И тогда я понял что там, под простыней – самое лучшее место в моей жизни которое у меня было до сих пор.
И от счастья я кажется даже разревелся немного.
Но позднее я выяснил – что в жизни есть места и получше.
Например когда на меня и моих приятелей набросилась банда с соседней улицы.
Мы лежали кучей а нас били ногами. Я оказался под всеми.
И только тогда я понял – не ничего места лучше в жизни чем быть под всеми. Прятаться глубоко внизу. Где удары не так больнее. И вообще – где тебя никто не замечает.
Но я снова ошибался.
Самое лучшее место в жизни – это когда твоя школьная парта находится в самом конце класса. Где преподаватель тебя не видит! А значит – свобода! Делай что хочешь … можешь мечтать, разговаривать, рисовать карикатуры на других, списывать домашнее задание или просто разглядывать девчонок с соседних парт.
Но как же я был наивен!
Вскоре я понял что настоящее счастье – это когда ты сумел спрятать часть зарплаты от семьи – только тогда ты можешь купить твои любимые лакомства, новый мобильник, журналы. Ни перед кем не отчитываясь и не оправдываясь. Покупай что хочешь! Любое удовольствие!
В такие моменты твои глаза загораются какой-то неземной радостью – как же хорошо что я родился на свет! И узнал что такое счастье!
Но нет! Оказалось что и это ещё не предел счастья!
Настоящее счастье я почувствовал лишь когда меня выгнали из дома – как же чудесно наконец иметь свой собственный уголок в жизни! Только твой и никого другого! В подвале соседнего дома. Где никто не кричит на тебя, не командует, не требует ничего Где с утра до ночи ты можешь распоряжаться своей жизнью как захочешь.
Ты – сам себе хозяин!
Только ты! И никто кроме тебя больше!
Но и это был не предел. Вскоре я понял что нет ничего чудеснее чем кусок чёрного хлеба который ты нашёл в мусорном баке на соседней улице. Почему он такой вкусный? Слегка крошится в руках как будто приглашая тебя к обеду. И тут же приобретая вкус во рту – тот самый какой бы ты хотел почувствовать. Солёный .. сладкий .. острый …Крошки как будто угадывают твои желания. И становятся такими.
– Я хочу что-бы Вас было больше – шепчешь ты. Но они кончаются.
И может поэтому – каждая крошка кажется тебе самым изысканным блюдом в мире.
Ты мечтательно закатываешь глаза – так вот какое оно, настоящее счастье! И со счастливой улыбкой ложишься на матрас что-бы сквозь дырку в стене – весь день смотреть в небо.
Огромное и синее – днём. Чёрное и страшное – ночью.
И там, между ними – ты один. На всем белом свете.
Ни квартплаты, ни кредитов, ни зарплаты.
– Пофиг все! – Думаю я и лицо моё расплывается в улыбке.
Но настоящее счастье – пришло лишь на свалке. Куда меня выгнали с подвала. Знаете ли Вы что нет ничего уютнее не свете – чем быть замотанным в старые тряпки и лежать при тридцатиградусном морозе, чуть только высунув нос наружу – чувствовать запах леденящего холода. Когда твоё тело – находится в тепле укутанное огромным слоем старых пиджаков и тряпок. Это необычное тепло. Твоё тело просто купается в нем, ощущая его совсем не так если бы ты лежал на диване в тёплой комнате.
Это – наслаждение похоже отдых на отдых, на лучшем курорте средиземного моря.
От неземного наслаждения .. и от счастья нахлынувшего на тебя… ты закрываешь глаза а когда открываешь их – день уже прошёл. И на небе звезды – такие далёкие, маленькие. Где-то там, на огромной высоте. Среди лютого холода и мороза.
– А я бы и там не пропал .. – вдруг понимаешь ты. И высовываешься наружу.
Как же счастлив я, господа!
– Жизнь удалась! – Часто думаю глядя на кулёк с крошками чёрного хлеба.
И огромное небо на головой.
И тогда не выдержав, от восторга – вдруг кричу во всю глотку – Э-ге-гей!!!!
Вадим Павлович зевнул и открыл глаза.
– Эч! – Крякнул и вытянул правую ногу с дивана. Нога ощутила холод и быстро спряталась назад, под одеяло.
– А такой ли я был в молодости? С досадой подумал он и резко сбросил с себя одеяло. Холод вонзился маленькими противными колючками в старческое тело.
– Итак – Думал Вадим Павлович одеваясь и бреясь – жена уехала на дачу, дети тоже. И я имею целый свободный день.
Для чего нужен свободный день?
Во первых можно ни черта не делать. Во вторых – можно делать но только то что тебе нравится.
– А что мне нравится? – Задумался он, и посмотрел сам себе в глаза через зеркало. Глаза как-то малодушно отводили свой взор в сторону пытаясь скрыть содержимое головы их хозяина.
И Вадим Павлович тут же взял себя в руки.
– Стоп! Я обещал жене что пойду в церковь на службу.
Он представил как будет чинно стоять у алтаря, держа свой целковый в руке.
Глаза которые отражались в зеркале, почему-то скосились в сторону как бы от тоски и скуки.
– Что-то не так? – Удивился Вадим Павлович.
И вдруг вместо алтаря у него в голове появилась другая картина – он стоит в чёрном кожаном пиджаке у Оперного театра, знакомится с молоденькой блондинкой которая ищет лишнего билета и затем приглашает её к себе. На кофе.
Глаза в зеркале тут же загорелись каким-то весёлым блеском.
Так на чем я остановился?
Ах, да. Вот она уже у него сидит на диване (стулья он заблаговременно вынесет на балкон).
– Я люблю Вас Маша! – вдруг неожиданно зашепчет он ей страстным голосом на ухо. – С того самого момента как увидел Вас!
Она вскочит, залепечет растерянно ..- Ой, мне наверное пора домой, Вадим Павлович ..
– Не оставляй меня … я не могу без тебя жить – скажет он тихим но твёрдым голосом. И вдруг в порыве неконтролируемой страсти кинется к ней .. прижмёт к груди … его руки будут торопливо срывать с неё кофточку голубого цвета, лифчик … затем юбку, и наконец то что под нею.
– Нет … нет … нет … Будет повторять она. А затем её отказ вдруг смениться на такое же страстное .. – да … да … да …
И наконец заветное – О милый мой!
Вадим Павлович вдруг очнулся и снова посмотрел на себя в зеркало. Там стоял пожилой человек лет 60-ти, с дряблой кожей на шее, морщинами на щеках, плешиной на голове вместо волос, беззубым ртом и улыбался ему.
– Нет, наверное порыв страсти не сработает.
