Она встала и прошлась по залу. Переходила от одной компании к другой, перебрасывалась шутками и думала о том, что она — провинциальная идиотка, возомнившая, будто ей по зубам из всех суперов лучший супермэн.
— Потанцуем? — ее локоть жестко стиснули мужские пальцы.
Вывернула голову — Тимур. Смотрит зло, насмешливо, даже с легким презрением, будто знает за ней какие-то грешки, и одновременно веселится, подтрунивает, но не над ней, а над собой. Эти глаза! В них можно читать бесконечно, и никогда не надоест. И твое прочтение может быть ошибкой или откровением, истиной или страшным заблуждением. Уже ничего не понимаешь, и его захват твоей руки, совершенно не галантный, с излишней силой, кажется сладостным. Будто ты мазохистка природная.
— Хорошо, — согласилась Галя, тщательно контролируя свои реакции и слова. — Больно.
— Что?
— Отпусти, мне больно. Готова с тобой потанцевать, пытка необязательна.
— Извини.
Когда они медленно кружились в ритме музыки, удивительные руки Тимура обнимали ее плечи и талию, Гале ничего другого и не хотелось. Вот он — миг блаженства. Ее платье, глухое спереди, на спине имело большой, до талии, вырез. Рука Тимура лежала на ее теле и служила проводником сладостной энергии, от которой кружилась голова и слабели ноги. «До чего же мне приятно! — мысленно плавилась от счастья Галя. — Улет! Вот так бы умереть, то есть на всю жизнь застыть. Сейчас по-кошачьи замурлыкаю. Нет, раскисать нельзя, — приказывала она себе. — Нужны холодная голова и трезвый расчет. Да где ей взяться — холодной-то? Температура до сорока, наверное, подскочила. И на все расчеты, интриги мне плевать. Подольше бы музыка не кончалась».
— Парень у тебя красавчик, — сказал Тимур, наклонившись к ее уху и обдав своим дыханием.
Этот канал энергии помощнее руки на голой спине. Галя была близка к обмороку. Ее спасло, что взгляд уткнулся в смеющуюся жену Тимура, танцевавшую рядом с главой американской делегации.
— Смазливый, говорю, у тебя бойфренд, — повторил Тимур.
— Угу, — вырвалось-таки мурлыканье.
— Но, наверное, тупой как валенок.
— Кандидат технических наук, — не согласилась она, трезвея и придирчиво рассматривая жену Тимура.
— А я думал — жиголо. Из тех альфонсов, что бабы за деньги нанимают в качестве эскорта и ради жеребячьего мастерства.
Галя могла только в очередной раз восхититься прозорливостью Тимура. Он был гениален без скидок! До «жеребячьего мастерства» Вадика Гале, понятно, дела нет. Но ведь в определенном смысле она его наняла, и за плату.
— У тебя жена тоже очень красивая, — Галя постаралась, чтобы ее голос звучал ровно и нейтрально.
— Не жалуюсь.
«Очень плохо, что не жалуешься, — подумала она. — Я с удовольствием утешила бы».
— Ты серьезно?
Тимур замер, отстранил ее и посмотрел прямо в глаза. Галя с ужасом поняла, что предательский ее язык проговорил фразу, которая не предназначалась для чужих ушей.
Они были одного роста и смотрели глаза в глаза. Уже несколько секунд, сейчас начнут обращать на них внимание. И никуда не скрыться от требовательного взгляда Тимура. А ее, Галю, начинает заливать краска стыда.
— Конечно, не серьезно. Я глупо пошутила.
— А!
Он снова прижал ее к себе и продолжил покачивания медленного танца в ритм музыки.
— Замуж за него собираешься?
— Никогда! — вырвалось у Гали с излишней поспешностью. Пришлось смягчать. — Я еще не думала об этом. Я очень серьезно, откровенно сказать, старорежимно отношусь к браку. Понимаешь? Семья — это прежде всего дети. Можно сколько угодно сходиться-расходиться, мотать друг другу нервы. Но если появились дети, будьте добры не портить им жизнь. За цветком горшочным ухаживают, лелеют, а ребенка травмировать тем более преступно.
— Согласен. Мои родители развелись, когда мне было тринадцать лет. Они хорошие, умные, любящие меня. Старались, чтобы все прошло интеллигентно и безболезненно. А мне хотелось повеситься. Если бы в тот момент компания дурная подвернулась, пошел бы по кривой дорожке.
— Какой ужас! — искренне передернулась от страха Галя.
— Все нормально. Преступникам тоже способные руководители требуются. Шучу. Нам с тобой сегодня шутки не удаются. Галя, Галочка, Галина. Хорошее у тебя имя. Когда произносишь, будто во рту катаешь маленькую чистую теплую гальку, подобранную на пляже.
Оркестр сыграл последние такты, пронзительно и тонко, словно горевал вместе с Галей, что танец кончился.
Тимур подвел Галю к ее столику. Вадик встал, скосил глаза на вхлам пьяную американку:
— Ее надо уводить.
— Организуем, — сказал Тимур, развернулся, махнул рукой.
Подскочили мужчина и женщина, водитель Тимура и его секретарша, аккуратно подняли пьяненькую, повели на выход.
— Знакомьтесь, — сказала Галя.
— Вадим Крайнов
— Тимур Юдин.
Они пожали друг другу руки. Гале показалось, что она услышала их мысли. Наверное, ее перевозбужденный и перегретый мозг не терпел пауз и подбрасывал варианты. Но слышала она отчетливо, как Вадик, представляясь, подумал: «Это из-за тебя, Наполеон чертов, я тут слоном на ярмарке выступаю?» Тимур, в свою очередь, называясь, мысленно обозвал Вадика долбаным жигало.
Им не удалось после знакомства продолжить беседу. Галя увидела, что вторую американку, такую же нетрезвую, как и первая, обняв, транспортирует к выходу местный чиновник.
Быстро сказала Тимуру:
— Смотри налево. Мэрлин надралась, ее уводит налоговик.
Тимур проследил за ее взглядом:
— Я им не нянька. Тут несовершеннолетних нет.
Американец, танцевавший с женой Тимура, подвел ее к ним.
— Стив! — улыбаясь фарфоровыми американскими зубами, представился Вадику, единственному незнакомому, и протянул руку.
— Влад. Хау а ю? — ответил Вадик.
— Очень красивое платье, — сказала Галине жена Вадима. — Дизайн от Валентино, а исполнение азиатское. Меня зовут Аполлинария. Вы работаете у моего мужа?
Тимур вспыхнул, сжав губы в тонкую ниточку, зло процедил:
— Поля! Позволь тебе представить Галину Новикову, топ-менеджера нашей фирмы.
Испепеляющий взгляд, который он бросил на жену, был сладким медом, пролившимся на Галино сердце. Аполлинария, конечно, звучит древнегречески возвышенно, а Поля — исключительно простецки.
Заиграла музыка. Снова медленный танец. Из репертуара Леграна, мелодия сентиментальная до крайности, еще бы чуть-чуть в нотах поменять, и зазвучит душещипательность тюремного романса. Музыка не оставляла вариантов: танцевать, приглашать даму, кружиться с ней в тесных, допустимых моментом объятиях. Вадик называл медленные танцы узаконенным лапаньем.
Галя перехватила взгляд, который Аполлинария бросила на Вадика: приглашайте, я согласна.
Вот уж дудки! Мало ей Тимура! Галя ленивым небрежным взмахом руки прикоснулась к Вадиму. Он был совершенно туп! Не понимал игры взглядов и жестов. Пришлось, отвернувшись, чтобы никто, кроме Вадика, ее не увидел, процедить:
— Танцевать. Быстро! Приглашай, пошли!
Тимур с женой и американцем остались разговаривать. Галя с Вадиком танцевали. На них глазели. Вадик томился. Галя не могла сообразить: как она сейчас, когда Тимур, вежливо улыбаясь американскому начальнику, исподволь наблюдает за ней, должна выглядеть. Быть хмуро возвышенной? Или веселой и беззаботной?
Однажды Тимур на производственном совещании, когда Галя разразилась смехом над абсурдом очередной американской инструкции, сказал: «Твой смех возвращает в детство». Тимура не поняли, уставились недоуменно. Он поправился: «То, что нам кажется детскими играми, для американцев — стержень. Они не дураки, прошли серьезный путь становления бизнеса. Поэтому — без хиханья и хаханья, конструктивно — думаем, что ответить, чтобы не сильно наврать».
Веселиться, смеяться — самое лучшее, пришла к выводу Галя. И потребовала от Вадима:
— Смеши меня!
— Чего?
— Качественно смеши меня, чтобы все видели мое радостное лицо и слышали мой заливистый детский смех.
— Какой смех? — снова переспросил Вадим.
— Зараза!
Слово «зараза» у Гали и у ее подруги, жены Вадика Насти, служило ругательством на все случаи жизни.
— А ты сама не можешь посмеяться?
— Не могу, я же не сумасшедшая.
— Вот это спорно. Пощекотать тебя?
Он забрался пальцем в вырез ее платья на спине и поцарапал. Галя передернулась от возмущения.
— Прекрати! Господи, какой ты недотепа!
— Здрасьте! — обиделся Вадик.
— Быстро расскажи смешной анекдот.
— Ни один приличный в голову не идет.
— Рассказывай неприличные.
— Ну, без претензий! Сама попросила.
Эффект получился — лучше не придумаешь. Галя задирала голову, с неподдельным интересом, а также с оторопью и тихим ужасом слушала, как партнер что-то говорит, потом вскрикивала возмущенно, била его кулачком в грудь, как бы наказывая, и заливалась смехом.
