Город, разбросанный по склонам, светился огнями сквозь белый сумрак полярного дня. Легкий туман окутывал и бухту. Сквозь туман просвечивали разноцветные огни кораблей. Сашка, оскальзываясь, шел по камням. Невдалеке визжали моторы кранов, ухали грузы, мегафон разносил резкую командную речь, во все это врезались сирены катеров, короткие деловые гудки. Порт работал.
ПОРТ
Огромные ворота порта принимали в себя вереницы машин. Обратно машины выходили нагруженные контейнерами с заморскими надписями, тюками мешками. За воротами слышался лязг, и краны вздымали в небо забитые грузом многотонные сетки которые из дали казались просто кулечками,
Глазея на машины, на краны, Сашка шел как лунатик, пока дорогу ему не преградил крепко вооружен–ныи казах в белом полушубке,
— Пропуск!
— Мне в порт.
— Зачем тебе порт?
— Хочу поступить на судно.
— Пропуск давай.
— Откуда у меня пропуск?
— Обратно ходи! - грозно сказал казах.
— Посмотреть хоть пусти.
— Ходи! Хуже будет, - охранник перехватил автомат.
— Эх, - вздохнул Сашка.
— Нельзя, товарищ. Порт это…
— Место, где стоят корабли…
— Правильно! Значит, что? Значит, нельзя!
Сашка отошел от проходной. Прислонился к груде исполосованных надписями ящиков
Мимо в обе стороны тяжело ревели грузовики, обдавая его пылью, гарью выхлопных газов. Плотной кучкой прошли иностранные моряки в круглых шапочках с помпонами, загорелые белозубые ребята.
И возник Николай Шаваносов, странный человек в длинном пальто, у причала.
«В корабельной гавани легче думать о назначении жизни. Корабли объединяют мудрость человеческой мысли и красоту природы».
Занимая тротуар, четким курсом по направлению к ресторану «Арктика» шли трое парнишек в импортных галстуках, плащиках и туфлях заграничного производства. Но физиономии у парнишек, несомненно, были свои, российские, и любой, кто хоть день прожил в этом городе, определил бы в них торговых морячков, отпущенных сегодня на берег в знак прибытия на родину после долгого времени в дальних морях.
— Ребята, - устремился к ним Сашка.
— Слушаем, кореш, - остановился светловолосый крепыш. Остальные сгруппировались вокруг него на всякий случай (…Помню, как на одной улочке в Вальпараисо, глубокой ночью…).
— Вы с судна?
— Точно, - сказал крепыш и поправил узел марсианского галстука. - С шипа, браток.
— С коробки! - вежливо добавил черноволосый.
— Где контора, которая туда нанимает?
— Книжка для загранплавания есть?
— Нет!
Черноволосый присвистнул:
— Матросская для местного плавания?
— Я море вчера в первый раз увидел.
— Тогда гребем с нами в хижину, - высокий мотнул головой на ресторан. Расскажем тебе про штор–р–рмы.
— Угощаем, чудак, - добавил второй.
— Времени нет, ребята.
— Сейчас не сезон. Без матросской книжки - труба, -дополнил крепыш.
Контора–то есть, которая на палубу нанимает?
— Во–он контора, - сказал неожиданно тонким голосом третий, голубоглазый детина.
— Проснись, Веня! Книжки у человека нет.
— Так а шо мы толкуем? - по–детски изумился голубоглазый.
— Он с нами идет?
— Нет, - сказал Сашка.
— Гребем?
— Гребем. - И моряки целеустремленно ринулись к ресторанному входу.
…Из дощатого неказистого здания вышли трое в капитанских фуражках. Краснолицые пожилые здоровяки. По–хозяйски остановились у входа, глянули на город, на небо. Потом со значением, с уважением к себе и собеседнику обменялись рукопожатием и разошлись.
Разболтанный малый в беретике с сигаретой стоял, прислонившись к тамбуру, и с интересом следил за Сашкой. Сашка нерешительно пошел к входу.
— Займи трояк, - сказал малый.
Сашка остановился, не понимая.
— Деревня! - малый сплюнул и отвернулся.
Коридор был забит людьми, сидевшими на лавочках, кучками стоявших у урн, дым плавал в воздухе, Из закрытых дверей несся треск пишущих машинок. В дверях у прорезанных окошечек стояли очереди.
Дверь за Сашкиной спиной открылась, кто–то толкнул его, проходя, оглянулся и с изумлением воззрился на Сашку. Выглядел Сашка диковато среди видавших виды раскованных моряков, забивавших коридор.
— От сохи к пирсу! - крикнул кто–то.
— Засадим палубы… огурцами. Ио–го–го–го!
— Мы с милашкою гуляли возле нашего пруда. Нас лягушки напугали, не пойдем больше туда… - дурашливо запели в глубине коридора.
Сашка повернулся и вышел.
Разболтанный малый все еще стоял, подпирая стенку.
— Туз он и в Африке туз, - загадочно произнес он.
— А шестерка везде шестерка, - сказал Сашка,
— Ты сюда не ходи, - малый медленно развернул к Сашке профиль.
— А куда мне ходить?
— Грузить селедку на старом причале, - ответил малый, окончательно утеряв к Сашке какой бы то ни было интерес.
ВАСЯ ПРОЗРАЧНЫЙ
На деревянном причале, где сиротливо лежала прикрытая брезентом кучка груза, в стороне валялись пустые бочки, разбитые ящики, отходы малой навигации, сидел на бочонке круглолицый парняга, курил, сплевывал и с интересом смотрел на подходившего Сашку.
— Здорово, - дружелюбно сказал он. - Привет! - Значит, теперь будем оба–два?
— ?
— Надо погрузить вон ту кучу. Сейчас катер придет.
— Сторож, что ли?
— Не–е. Я Вася. Фамилия Прозрачный. Обслуживаю малую навигацию. Поможешь? Пятерка на нос.
— За этим пришел, - сказал Сашка. Прицелился и выкатил себе бочонок из груды. Уселся рядом с Васей Прозрачным.
— Кури, - тот вытащил из кармана пачку «Прибоя».
— Не курю.
— Кури, чудак! Не стесняйся. Я все понимаю. Сам на мели.
Сашка взял папиросу. Прикурил.
Они сидели на ветхом деревянном причале и пускали голубые дымки. Вася безмятежно щурился на солнце, на море - голубой, отрешенный от забот человек. Притушил окурок. Посмотрел на часы.
— Капитально! Через десять минут притопает катер… Погрузим мы оба–два эти ящики и устремимся обедать. Так?
— Так. - Сашка улыбнулся и посмотрел на этого безмятежного человека. Тот широко улыбнулся в ответ. - Так, - повторил Сашка.
— Капитально! Потом снова сюда, еще груз должен быть. Поработаем и вечером выпьем пива.
— Давно здесь?
— Не–е! Временный перебой. В порт не берут, в порту докер работает. А катера должен кто–то грузить?
Из–за поворота в чахлых дымах выполз обшарпанный грузовой катер. Человек в кожаном пальто - за версту в нем можно было узнать снабженца стоял на носу - открыватель не отмеченных на картах путей снабжения. Катер подошел к причалу, из люка вылез парень в беретике, кинул чалку и сам же махнул вслед за ней, принять.
Снабженец сошел на берег.
— Орелики! - закричал он простуженным голосом. - Давай, орелики, перекидывай груз, не обижу.
В дымной и шумной пивной они устроились за угловым, прижатым к стенке столиком. Вася прихлебывал пиво и с изумлением поглядывал вокруг.
— Во многих местах я был. Надо тебе сказать, пивные везде одинаковы. Значит существует на них типовой проект?
— Сюда как попал?
— Приехал. Имею специальность: каменщика, плотника, бульдозериста. Раз! Могу: на компрессоре, автомашине, буровой установке. Два! Слесарить не так чтобы очень умею и газорезчик второго разряда. Три! С моими руками меня везде ждут. ..
— Понятно, - сказал Сашка. - Завидую. Но все–таки зачем ты здесь?
— Не знаю, - сокрушенно ответил Вася Прозрачный. - Чувствую капитальное движение души. Но нету общей идеи. Получается что? Получается, Васька летун. Между прочим, водку не пью и к рублю равнодушен.
— Обратный случай, - сказал Сашка. - Есть идея. Нет денег и… времени. Ты на Колыме не бывал?
— «Колыма ты, Колыма, чудная планета. Десять месяцев зима, остальное лето». Не был. А ты?
— Буду! - коротко сказал Сашка. - Хотел матросом на навигацию. Не получается. Надо иметь вариант.
— А ты приглашай меня. Вдвоем мы в Индию заберемся.
— Чудак! Ты меня всего два часа знаешь.
— Я шаромыг за версту вижу, понял. Тебе верю.
— Спасибо. А зачем Колыма, знаешь?
— Расскажешь.
Сашка огляделся. Дым и человеческий шум. В стороне, заняв столик, сидели вшестером рыбаки - обветренные ребята. Сидели молча, смотрели перед собой, и каждый зажимал кружку рыбацкой рукой, красной от соли, ледяной воды и сизаля.
— У меня, Вась, мечта. И чтоб ты не мучился…
В дымной пивной, заполненной людьми физического труда, Сашка рассказал вновь обретенному другу О дальней вятской деревне, о розовой чайке, о горнолыжном спорте и о странном человеке Шававосове, который отправился искать птицу, потому что хотел дать людям новую религию, основанную на «живой красоте». Методика поисков розовой чайки в дневнике Шаваносова была описана с чрезвычайной краткостью: «Держать все время к востоку».
