– Ты можешь мне объяснить? – Полина, протянув руку через стол, взяла девчонку за запястье. – Что тут происходит?
Хильда сняла очки, положила на стол. Без очков ее лицо было не просто славным, оно было по-настоящему красивым. «Красота классическая, – не без зависти подумала Полина, – таких на плакаты о пользе физкультуры надо. Неужели она не понимает, что эти старушечьи очки ее уродуют?» Полина провела ладонью по столу, словно сметая крошки, невзначай взяла очки за дужку, покрутила в руках. В очках были простые стекла.
Хильда облизнула губы.
– Двести лет назад в Данциге сожгли ведьму…
– Колинду, – встряла Полина. Девчонка настороженно замолчала.
– Да, Колинду… – она замялась. – Но… Колинда была не виновата…
– Не ту сожгли… – ляпнула Полина, но тут же прикусила язык, увидев злой взгляд Хильды.
– Да, – дерзко ответила она. – С тех пор Колинда стала волчицей Данцига…
– Ее сожгли, а она назло им стала волчицей, – жуя яблоко, сказала Полина. – Понятно.
Хильда надулась и замолчала. Полина выбросила огрызок в ведро, вымыла руки.
– Все! Молчу! – садясь, пообещала Полина. У нее было отличное настроение, она выздоровела, ей хотелось дурачиться. Но еще больше хотелось разобраться во всей местной чертовщине.
Девчонка исподлобья поглядела на учительницу, буркнула:
– Настоящее имя Колинды – Иму-Лой – Собирающая Росу, она была дочерью вождя племени чероки. Думаю, и сожгли ее поэтому. А там, – Хильда кивнула в сторону окна, – там было индейское кладбище.
Полина посмотрела в окно, там и сейчас торчали кресты. У ворот слонялся здоровый малый в бейсбольной кепке.
– Там был еще молельный камень, это где шаманы совершали жертвоприношения, делали предсказания…
– Гаруспики, – не удержалась Полина. Девчонка, не поняв, замолчала.
– Ну, это в Риме, Древнем Риме. Этруски, которые по потрохам будущее предсказывали. – Полина быстро добавила: – Все, молчу!
И сделала жест, будто застегнула рот на молнию.
– Когда появились первые белые, индейцы жили рядом, там, где озеро сейчас. Потом переселенцы стали прибывать, они основали Данциг, среди них много немцев было, потому так назвали. Первым бургомистром стал Арчибальд Галль…
Полина удивленно вскинула брови.
Девчонка кивнула.
– Да, наш господин директор потомок того самого Галля, – произнесла Хильда с тихой гордостью и покраснела.
Полина взяла рыжий апельсин, царапнула ногтем маслянистую, тугую кожуру, поднесла к лицу, вдохнула.
– Тот Галль, Арчибальд, основал школу, построил церковь. Наш собор новый, но на том же месте… вот. Потом случилась история с ведьмой, потом индейцев согнали в резервацию, тех, кто выжил после карательной экспедиции генерала Роджерса. Индейское кладбище, – девчонка снова кивнула в сторону окна, – сровняли с землей; белые и раньше хоронили своих рядом, а уж после… Там, кстати, закопали останки Колинды. Могилы нет, но она где-то там.
Полина посмотрела на улицу. Там прохаживался какой-то парень в бейсбольной кепке, изредка он лениво кидал камни, стараясь попасть в фонарный столб. Ей показалось, что она видела парня раньше.
– Ну и теперь… – осторожно начала Полина, глядя девчонке в глаза, – Колинда в образе волчицы мстит всем белым? Да?
– Нет. Не всем.
– Выборочно. Понятно.
– Ничего вам не понятно, – дерзко сказала Хильда, откинув назад пшеничные волосы. Она встала, прошлась по кухне, остановилась у двери в сад.
– Колинда хотела жить в мире с белыми. Она… она была беременна от Арчибальда, он пытался спасти ее, но толпа… Там еще приехал какой-то судья, специалист по ведьмам, из Гарварда. Короче… – Хильда замолчала.
– Специалист по ведьмам из Гарварда, – рассеянно повторила Полина. В сад залетела сорока, уселась на забор и стала сердито разглядывать бурые, мокрые кучи опавшей листвы.
– А потом появилась волчица… На Голодной свадьбе. Я сама не знаю, почему так называют, но теперь каждый раз, когда волчица выбирает жертву, люди говорят: Голодная свадьба.
Полина поежилась, спросила:
– А кто жертвы? Есть какой-нибудь принцип… – она старалась говорить без иронии, – отбора?
– Плохие люди, – неуверенно, совсем по-детски сказала Хильда.
Переход от взрослой рассудительности к инфантильной непосредственности происходил мгновенно и ставил Полину в тупик. Ее подмывало съязвить, сдержаться стоило значительных усилий.
– И тот бродяга у озера? Тоже плохой человек? – спросила она.
Хильда молча кивнула.
Полина впилась ногтями в рыжий бок апельсина, подцепила корку, начала чистить, толстая кожура брызгалась во все стороны. Очистив до половины, положила на стол, подошла к окну. Здоровяк в бейсбольной кепке продолжал швырять камни, теперь в воробьев.
– С тобой? Кто это?
– Большой Райан, – небрежно, как о соседской собаке, отозвалась девчонка.
Полина вспомнила: молчун Райан Дикс, прыщавый битюг с последней парты. У него было странное прозвище Глина.
– Хильда? – спросила Полина. – А зачем ты носишь очки? У тебя ведь хорошее зрение.
Девчонка удивленно дернула головой, медленно сложила дужки очков, сунула очки в боковой карман куртки.
– Вы когда-нибудь были в сумасшедшем доме? – тихо спросила она. – В психушке?
Полина растерялась.
– Там был старик, Стивен… а может, и не старик, – Хильда грустно усмехнулась. – Когда тебе нет двенадцати, все старше двадцати кажутся стариками. Он называл себя человек-ключ. Он подходил к стене, стучал в нее и говорил: «Ты дверь, я ключ». Кажется, он не спал. Вообще не спал. Он ходил и стучал, ходил и стучал: тук-тук-тук. Тук-тук-тук.
Хильда прижала ладони к вискам и затрясла головой. Полина молча с испугом следила за ней. Хильда подняла на нее светлые глаза с темными точками зрачков.
– Я и сейчас его слышу. Тук-тук-тук, – она хитро улыбнулась, словно у них был общий секрет. – Вы ведь меня понимаете?
Полина беспомощно улыбнулась и согласно кивнула. Где-то вдали завыла сирена «Скорой помощи», тут же загавкали окрестные псы. Полина встала, прошлась, быстро потерла ладони, будто согревая руки. Хильда смотрела в стену с тенью какой-то болезненной усмешки, почти гримасы.
– А кто тебе губу разбил? – Полина была уверена, что девчонка что-нибудь соврет, но Хильда просто ответила:
– С Шарлоттой подралась. Из-за Ленца.
– Я думала, ты к нему равнодушна.
– Да мне плевать на него! Я сказала этой идиотке, что ей ловить нечего, – она зло засмеялась. – Что у нашего красавчика новая зазноба.
– И кто ж это?
Хильда посмотрела ей прямо в глаза:
– Вы.
Полина застыла, растерянность боролась с тщеславием, впрочем, тщеславие легко одержало верх. Полина отвернулась и тихо улыбнулась в стекло.
– Мисс Рыжик, – школьным тоном спросила Хильда. – Можно мне в уборную?
– Конечно, – не поворачиваясь, ответила Полина.
Хильда прямым ходом протопала по лестнице на второй этаж, хлопнула дверью. Потом по трубам водопадом понеслась вода.
– Там полотенце, это, кремовое!.. – крикнула Полина, вдруг осеклась и посмотрела на потолок – а откуда она знает, что на первом этаже нет уборной?
Стиральная машина с пожелтевшей эмалью и ржавыми, оббитыми углами, с клеймом сгинувшей много лет назад фирмы, была старше Полины лет на десять, но работала отменно. Перестирав все, включая постельное белье и кроссовки (она сунула их в старые рейтузы и завязала узлом штанины, чтоб не громыхали по барабану), Полина залезла в горячую ванну. Лежала без единой мысли, глядя на темнеющее небо в окне и изредка проносящихся по диагонали молчаливых птиц.
Пена, хвойная или можжевеловая, – Полина не посмотрела на этикетку шампуня, поначалу пышная, вздувшаяся, как снежные облака, тихо таяла с нежным шелестом, обнажая прогалины темной воды и мокрые колени. Запах напомнил о елке, Рождестве, о том веселье, что прошло, о нынешнем одиночестве. Настроение постепенно испортилось окончательно, с привычным чувством вины она пообещала себе сегодня же позвонить родителям. Пожалев себя еще минут пять, она вылезла из ванны, закуталась в халат и намотала на голове тюрбан из банного полотенца.
Походив из угла в угол, вздохнув, она обреченно взяла телефон с запутанным шнуром, лениво завалилась на кровать. Вдруг оживилась, быстро набрала номер Веры.
– Хочу вас поблагодарить… – Полина вспомнила, как Хильда назвала Веру – Сахарная.
– Не стоит, милочка, не стоит.
– Ну как же, продукты…
– Какие фрукты?
– И апельсины, яблоки и ананас.
– Вас?
– Нет, от вас. Хильда Эммерих принесла. Утром. Сегодня.
Сахарная Вера замолчала на том конце.
– Але? – Полина дунула в трубку.
– Милочка… – настороженно начала Вера. – Как ваше здоровье? Вы себя как чувствуете? Я не понимаю, о чем вы говорите, – с ласковой осторожностью, словно ступая на мягких лапах, продолжила Сахарная. – Я лишь объявила классу, что вы заболели. И все.
