«То, что могут европейцы, превышает возможности арабов, – приходит к выводу смущенная Марыся. – Они должны влезть в обуви в частную жизнь каждого и обо всем узнать. Иначе не были бы собой». Она недовольно бросает косые разъяренные взгляды, но ни один из мужчин, сидящих около нее, на это не обращает внимания.
– Я бывал в Англии много раз, но моя жена здесь впервые, – поясняет собеседник, поворачиваясь лицом к новому знакомому.
– А я здесь провел детство, получил образование и живу себе, – ни о чем не догадывающийся чужак довольно улыбается. – Хорошо, выгодно и удобно.
– Так тоже можно.
– Знаешь, я рассчитывал на арабскую весну и перемены в Египте, но сейчас царит еще больший бардак, чем перед революцией. А хуже всего то, что фундаменталистские ортодоксы подняли голову и стараются сменить толерантный и почти светский строй на религиозный. Это уж совсем не для меня.
– Я слышал об этом, – отвечает Хамид серьезно, позволяя втянуть себя в спор.
– А как в Англии на сегодняшний день? – вмешивается Марыся, потому что тоже хочет с кем-нибудь поговорить. – Не встречаешься с проявлениями расизма? Все же это традиционная страна и пуританское общество.
– Что ты, женщина! – возмущается араб. – Может, так было когда-то, но не сейчас! Осмотрись, настоящее вавилонское столпотворение. Даже в этой пивнушке можно насчитать с десять разних национальностей.
– Да, ты прав, – поддакивает она, по-прежнему удивляясь.
– А что я тебе говорил! – радуется Хамид тому, что подтвердилось то, что он говорил раньше. – Англия разноцветная. Я тоже всегда хорошо здесь себя чувствовал.
– Если речь идет о профессиональной карьере, то британцы смотрят на то, что ты умеешь делать и что собой представляешь, а не на цвет кожи или религию. Здесь жить можно, – продолжает египтянин.
– Пожалуйста, – молодая девушка-кельнер, по– славянски красивая, приносит две больших тарелки с дымящейся едой и ставит их перед проголодавшейся парой саудовцев. – Приятного аппетита!
Она мило улыбается, а Марыся улавливает что-то знакомое в ее странном английском произношении.
– Большое спасибо, – говорит она по-польски, немного боясь, что не угадала.
– Ой! Вы полька! А я думала, что арабка какая-нибудь!
– Немного так, немного сяк.
Марыся с умилением нюхает блюдо, стоящее перед ней.
– Я Марыха, – собеседница неожиданно протягивает вспотевшую, запачканную руку.
– Я тоже Марыха, – улыбается женщина, смущенная такой формой своего имени.
– Ну, так мы тезки!
Девушка из обслуживающего персонала грязной рукой похлопывает землячку по спине.
– Классно, классно! У нас польский повар. Так как я родом из Подгалья, значит, ем первой. Все привозим из Польши, свеженькое, первый сорт! – подзадоривает она. – Давайте, а то остынет.
Говоря это, она с интересом присаживается и закуривает сигарету.
– Сделаю себе минутный перерыв. А что ты тут в Лондоне делаешь? – произносит она в своей специфической манере.
– Проездом. Собственно, лечу проведать маму в Гданьск, – признается Марыся с набитым ртом.
Хамид с интересом наблюдает, понравятся ли славянские деликатесы кое-кому, кто привык к совершенно другой кухне.
– Ну, всего хорошего тебе! – вздыхает грустно девушка с гор. – Я уже два года дома не была. Мои родственники страшно хотят приехать сюда и ко мне присоединиться. Это будет для меня ужасная проблема! Они такие недотепы, – искренне и без наименьшего смущения признает она.
– Мэри! – доносится крик из глубины помещения.
– Уже лечу, а то еще меня под зад турнут за то, что отираю углы. Лишусь работы, хороших денег и мечтаний.
Она поворачивается, бросает окурок в стоящую рядом большую пепельницу – и уже ее нет.
– Знаешь, здесь есть даже поляки!
Марыся вытирает салфеткой рот и отрезает себе кусок грудинки с тарелки мужа.
– Это тоже вкусно, – корчит она озорную рожицу, и от удовольствия закрывает глаза.
– Любимая, а кого здесь нет?
Хамид показывает взглядом на прибывшую только сейчас девушку египтянина, белолицую блондинку, провокационно накрашенную.
– Эта красотка из очень глубокого, богом забытого востока Европы, – презрительно шепчет он жене на ухо.
– Нельзя оценивать никого по одежке.
Марыся произносит слова, которые за неделю до этого слышала от своего мужа, а он сразу улавливает иронию в ее голосе.
– Ха, ха! Умная нашлась! – он смотрит своей интеллигентной женщине прямо в глаза. – Я уже говорил тебе. Мы не обязаны жить в Саудовской Аравии. Сейчас мир – это одна большая деревня, и можно найти свое место и уехать туда, куда душа пожелает.
– Так, может, в Польшу? – полная надежды, она сжимает руку толерантного мужа, который изменился за последние два года до неузнаваемости. – Может, там наш дом?
– Кто знает? Увидим, – не дает Хамид однозначного ответа. – Insz Allah[44].
Супруги с индуской-кормилицей и маленькой дочерью в варшавском аэропорту «Окенце». Быстро идут к выходу, разумеется, направляясь к воротцам для тех, у кого среди багажа нет ничего, что облагалось бы пошлиной. Таких, в общем-то, большинство.
– Извините, – как из-под земли вырастает перед ними таможенник в зеленой форме. – Вы ничего не хотите предъявить?
Игриво улыбаясь, он смотрит на приезжих, заинтригованный двумя тележками для багажа, наваленными с горой.
– Подходите ко мне, посмотрим, что и как.
Всю тираду он произносит, конечно, по-польски, поэтому ни Хамид, ни Альпана не разбирают ни слова. Понимают только жест рукой, таможенник показывает на боковую дверь.
– Excuse me, can you speak English[45]?
У саудовца нет намерения ни командовать, ни унижать, ни запугивать.
– I don’t undestаnd you[46], – поясняет он вежливо, не делая при этом ни шага в указанном направлении, что приводит к затору в движении пассажиров.
– Двигайся, ты, неряха! – таможенник, абсолютно уверенный в недоразумении, без стеснения выражает на родном языке свое мнение об арабах.
– Следите за своей речью! – ставит Марыся его на место. – Или ваша работа состоит в том, чтобы обижать людей?
– Входить и не дискутировать! – говорит он, повышая голос.
Так как это человек в форме, задержанные неохотно перемещаются на боковую дорожку.
– Давать паспорта, а чемоданы на стол, – указывает он желтым от никотина пальцем. – Насколько приехали и откуда?
– Может, ты мне ответишь, а то остальные – это бестолочь, – обращается он к Марысе, презрительно глядя на группу совершенно обескураженных людей.
– У меня польский паспорт. Я гражданка этой страны, – начинает девушка, вручая новехонький документ.
– А это твоя сестра, нет? – снова, не поподумав, шутит он. – Сейчас уже каждому дают польское гражданство, побывало здесь всяких.
Он с презрением и отвращением смотрит на свою землячку.
– Немного загорела, да?
– Я вас не понимаю.
Марыся старается быть вежливой, несмотря на то что прекрасно понимает: речь идет о ее цвете кожи.
– Я родилась в Польше и никто мне ничего из-под полы не давал.
– Хорошо, хорошо! Паспорта, не слышали?! – кричит в сторону Хамида и сжавшейся, почти плачущей Альпаны. На такой нервный голос Надя очень живо реагирует, потому что не каждый день такое слышит. Она открывает глазки, пару раз моргает и, видя, что ее окружают чужие люди с незнакомыми грозными лицами, кривит свое маленькое личико и через минуту уже воет.
– Я требую переводчика!
Хамид выдвигает вперед коляску с ребенком и встает непосредственно перед таможенником.
– У меня должен быть переводчик! – повышает он голос.
– Translator, понимаешь ты, придурок?! – уже не выдерживает он.
– Пришлите мне сюда охрану и полицию, – говорит таможенник в трубку служебной рации. – У меня стоит группа арабов. Угроза номер один.
Марыся от удивления хмурится и не может поверить собственным ушам.
– Что вы там наговорили? – спрашивает она. – Муж требует переводчика, потому что вы не говорите ни на одном из языков. Нет возможности общаться. Он имеет право знать, чего вы от него хотите и в чем обвиняете.
В этот момент в небольшую таможенную комнату вваливается бригада, может, из шести крупных парней, одетых в черное и с балаклавами на лицах. За ними бодро шествуют два служащих полиции с оружием. Задержанные пассажиры недоумевают и только глаза таращат. А прибывшие, увидев семью с ребенком, тоже останавливаются в полушаге.
– Что у нас тут? – старший служащий, подходя к амбициозному таможеннику, грозно на него смотрит. – Ты знаешь, что за ложную тревогу тебя лишат зарплаты?
– Они не хотят предъявлять документы, – врет и не краснеет служащий, но снижает обороты и взглядом побитой собаки смотрит на того, кто выше рангом. – Кроме того, ничего не декларируют. Посмотрите, сколько у них багажа. Контрабандисты и только. А в придачу…
