Том Вулф - Я – Шарлотта Симмонс

На лице Эдама по-прежнему застыло безумное выражение, но он, по крайней мере, заткнулся; Шарлотта даже удивилась наступившей тишине – ни стонов, ни всхлипов. Она подошла к Эдаму и взяла его безвольно свисавшую с кровати руку. Парень не сопротивлялся, но и не помогал ей. Подняв его руку, Шарлотта вложила в нее листок и один за другим загнула пальцы.

Эдам словно не замечал, что с ним происходит… впрочем, вырываться он тоже не спешил…

– Обещаю, Эдам, это тебе понравится. Ты будешь в восторге, честное слово.

Шарлотте показалось, что прошло как минимум несколько минут. Наконец Эдам сподобился повернуть голову и посмотреть на зажатый в кулаке листок бумаги. Вид у него при этом был такой, словно он обнаружил у себя в руках неизвестно откуда взявшегося маленького зверька, пусть и безвредного, но все равно подозрительного. Не отрывая головы от постели, парень медленно согнул руку, поднес бумагу к лицу, поправил очки – действие хоть и рефлекторное, но, по крайней мере, свидетельствующее об определенном интересе к жизни – и стал читать. Шарлотта попыталась представить, что происходит у него в голове по мере получения следующей информации:

Мистер Геллин!

Разумеется, мои принципы и убеждения относительно темы, затронутой в нашей дискуссии, остаются незыблемыми. Тем не менее я не могу не отдать должного вашему гражданскому мужеству, личному бесстрашию и, несомненно, высокому журналистскому профессионализму, с какими вы расправились с этим ультраправым демагогом и врагом гражданского общества – по-моему, такой же точки зрения придерживаются и комментаторы CNN, репортажи которых я смотрел в течение последнего часа. В связи с этим я принял решение воздержаться от каких-либо действий, которые могли бы тем или иным образом скомпрометировать проделанную вами блестящую работу. Можете считать обсуждавшийся нами инцидент исчерпанным, а дело – закрытым и забытым. Примите мои искренние поздравления. Желаю вам сил в дальнейшей борьбе не только с огнем, но и с причинами возгорания. Только на нашей борьбе еще и держится этот мир. Помните о судьбах «ПК» – пленников концлагеря этого мира. Как преподаватель, не могу не пожелать вам дальнейших успехов в учебе.

Эдам приподнялся на локте и некоторое время смотрел на Шарлотту недоверчивым взглядом. Затем он стащил ноги с кровати и перешел в сидячее положение. Не отрывая взгляда от Шарлотты, он позволил себе улыбнуться: слабая, неясная, полубезумная – но все же это была улыбка, а не гримаса скорби.

Шарлотта не слишком хорошо помнила, что было написано в Библии о том, как выглядел воскрешенный Лазарь, восставший из мертвых. А может быть, там вообще ничего об этом не было сказано. Но сейчас это не имело значения: скорее всего, воскресший покойник выглядел именно так, как Эдам Геллин в данную минуту.

Так уж получилось, что в половине девятого, когда Джоджо уже отбыл обязательные часы в учебном классе команды, его занесло в читальный зал библиотеки. Перед ним лежала книга, из которой Джоджо успел уяснить для себя, что Платон «являлся достойным и полноправным наследником» Сократа. Не успел он свыкнуться с этой мыслью, как буквально в этом же абзаце наткнулся на рассуждение о том, что в некотором смысле Платон «не являлся достойным и полноправным наследником» Сократа. На этом месте Джоджо «завис» – он никак не мог въехать, почему все эти великие люди, ученые-философы и историки философии, не могут написать ни одной фразы так, чтобы сказанное в ее начале не противоречило тому, что говорится в конце. Его рассеянные, бродившие по кругу мысли были потревожены неожиданным телефонным звонком.

Вот дерьмо! Мало того что здесь, в читальном зале, вообще было принято отключать мобильники либо по крайней мере ставить их на виброзвонок… так ко всему прочему из его телефона еще и раздалась в качестве рингтона обработанная на компьютерном синтезаторе «Тема из «Рокки»… да-да-а-да-а-а… да-а-а-да-а-да… Не ответить Джоджо просто не мог. Он быстро отодвинул стул, воровато оглянулся, спрятал телефон между колен, нажал на кнопку приема звонка и нырнул вместе с телефоном под стол, делая вид, будто ищет там что-то упавшее. Прикрыв трубку ладонью, он вполголоса сказал:

– Алло?

– Ну и как поживает мой древнегреческий друг шведского происхождения родом из Нью-Джерси?

Тренер никогда не представлялся, не говорил: «Это Бастер Рот» или хотя бы просто: «Это тренер» – в общем, не произносил ничего такого, из чего бы следовало, кто именно звонит. В этом не было необходимости, особенно если он звонил кому-нибудь из команды или из своего окружения. Джоджо инстинктивно напрягся – но, судя по интонации тренера, особых неприятностей от этого разговора ждать не следовало.

Тем не менее Джоджо не расслаблялся.

– У меня все в порядке, – сказал он, понимая, что его слова звучат не совсем естественно, произносимые шепотом под библиотечным столом.

– Слушай, Сократ а вы, древние греки, охрененно везучие ребята – вот все, что я могу тебе сказать.

– Что вы имеете в виду?

– А то, что наш друг мистер Квот решил закрыть дело. Все закрыто, Джоджо, забыто и закончено. То есть ничего не было.

Пауза. Потом Джоджо спросил:

– А откуда вы узнали?

– Ректор мне позвонил, – сообщил Бастер Рот. – Он так прямо и сказал: «Забудьте об этом. Сотрите этот случай из своей памяти». В общем, что-то в этом роде – за смысл я ручаюсь.

– Bay, охренеть! – вырвалось у Джоджо, прежде чем он представил, как это выглядит: человек пришел в библиотеку, чтобы залезть под стол и там поматериться. – А что случилось-то?

– Честно говоря, понятия не имею, Джоджо. Мистер Квот, похоже, не только редкостный мудак, но и загадочный мудак.

– Bay, охренеть, – шепотом повторил Джоджо. – Спасибо, вам огромное. Даже не знаю, что еще сказать. Правда, я очень вам благодарен за поддержку и вообще за все, что вы сделали. У меня просто гора с плеч свалилась… я теперь снова смогу чувствовать себя нормальным человеком.

– Ладно, Сократ, я всегда рад быть гонцом, приносящим хорошие вести. В общем, можешь пока что воздержаться пить коктейль с цикутой.

– Какой коктейль?

– Господи Иисусе, да ты, Джоджо, видать, от радости совсем тормозишь! В конце концов, кто из нас специалист по Сократу? По-моему, именно я рассказывал тебе про того парня и цикуту. Ты что, не помнишь?

– А, ну да, конечно. – Джоджо попытался вполголоса засмеяться. – Точно. Нам и мистер Марголис тоже рассказывал про цикуту. Вы меня просто сбили с толку, когда назвали яд коктейлем. – И парень снова попытался рассмеяться, чтобы тренер не подумал, что он не в состоянии в полной мере оценить его остроумие.

Попрощавшись с тренером, Джоджо вылез из-под стола и вернулся к Платону, который был вполне полноправным наследником Сократа, если не считать того, что он не был его полноправным наследником. Потом баскетболист поднял голову и откинулся на спинку кресла. Оглядывая потолок и массивные деревянные люстры, он погрузился в размышления о случившемся. На его лице мелькала легкая улыбка. Тренер… Да, тренер – вот это человек. Он, конечно, может быть грубым. За всю жизнь никто не обращался с Джоджо грубее и жестче, чем тренер Рот. Как он порой над ним измывался, в какой грязи валял – словами не передать. И все же тренер готов был грудью встать на защиту каждого из своих парней. Любой человек, задумавший наехать на его игроков, должен был отдавать себе отчет в том, что ему придется иметь дело с самим Бастером Ротом, а опыт подсказывал, что противостоять этому человеку фактически невозможно. Любой конфликт с ним заканчивался сокрушительным поражением его оппонента.

Джоджо покачал головой, не переставая рассеянно улыбаться. Незадолго до этого он практически столкнулся со старым хрычом Квотом здесь, в библиотеке. Вид у того был такой, будто он уже всё знает. Да, с тренером лучше не связываться, себе дороже обойдется. Джоджо вдруг вспомнил, как Бастер Рот объяснял ему, что они – связка «тренер – игрок», хотят они того или нет, являются примером для всех, для всего университета. Тогда Джоджо, оказывается, не понял истинного смысла его слов. Он осознал его только сейчас. Тренер – человек надежный… а главное, настоящий мужик.

Только в половине десятого вечера Шарлотта вышла из квартиры Эдама и в темноте и одиночестве пошла по улицам Города Бога и через кампус к своему общежитию в Малом дворе. Распрощавшись с Эдамом, она почувствовала невероятное облегчение. Насколько, оказывается, психологически утомительно находиться в тесном помещении в обществе впавшего в истерику и требующего постоянного внимания к своей персоне человека… Мало того, помимо усталости в душе Шарлотты остался и другой неприятный осадок. Она чувствовала, что ею опять попользовались, а когда она стала не нужна – выбросили за ненадобностью. Перемену, случившуюся с Эдамом, иначе как чудесной назвать было нельзя: парень на глазах оправился от приступа тяжелой неврастении и начисто забыл о том, как сутки напролет ждал неминуемой смерти в самое ближайшее время. Осознав, что случилось чудо, он вылез из кровати и сразу же засел за компьютер. Наскоро проглядев все тридцать четыре полученных письма, Эдам взялся за телефон и первым делом позвонил Грегу: именно с ним, с главным редактором, предстояло согласовать, каким телеканалам и газетам следует давать интервью в первую очередь, а на какие вообще не стоит размениваться. В общем, его «эго» так быстро оживало, переполняясь чувством собственной значимости, что Шарлотта могла буквально видеть и слышать этот процесс… Бледность на лице ее друга сменилась румянцем, взгляд стал осмысленным и жестким. В речь его вернулись ирония, интеллектуально-злобные шуточки и даже такое слово, как «завтра». Эдам был настолько поглощен компьютером и мобильником, что едва… выкроил время… чтобы сказать дежурные слова благодарности Шарлотте и наскоро попрощаться с ней.