— Здесь, хвойных деревьев не хватает, — в бору такой запах от сосен, такой запах.
— Я тоже так хочу! — быстро говорила Катя, бегая вокруг с веточками.
— Вон там, — подняла она ветку, показывая на вешки, — ёлочки посадим, а здесь, поближе, — сосенки можно! Да?
— Можно, — согласился Кирилл, садясь в траву.
— Устал, да? — сочувственно присела она рядом.
— Цемента надо, — посматривая на сколоченный квадратный ящик под опалубку, — сказал грустно Кирилл, — на мотоцикле, в тележке не привезёшь…
— Да?… А давай я папе позвоню, он захватит… — тут же нашлась Катя, — а много надо?
— Кать, неудобно как-то, просить сразу… Можно из Покровского привезти, заказать сначала в магазин…, но всё это долго…
— Удобно! — утвердительно ответила Катя, — сегодня же вечером и позвоню!
— Эх, нам бы прицепчик какой, потом может, купим… — мечтательно произнёс он, рухнув в траву спиной.
— Да? Ладно, я и про прицепчик напомню… — повалилась на него сверху Катя.
— Да что, ты, Кать, не выдумай! — вскочил тут же, Кирилл с травы, обхватив Катю.
— Ай, — взвизгнула она, съехав с его груди, и только рассмеялась.
— Кать, давай сами, как-нибудь, попозже, не надо про прицепчик, — наклонился Кирилл, — цемент, можно, конечно попросить, но ни слова больше, обещаешь?
Катя лежала в траве навзничь, раскинув руки, и улыбалась только, блестя глазами. Кирилл смотрел на неё зачарованно, улыбался тоже, потом, начал считать вслух.
— Один, два, три… четыре!
— Ты чего, а? — улыбалась Катя, подсунув под голову руку, пристально глядя на него.
Кирилл поднял с травы пуговку и взяв двумя пальцами, повертел у неё под носом, цокая языком.
— Ах! — схватилась Катя за голый живот, — бессовестный! Да ты меня совсем раздел! Моя блузка…, что бабушка подумает…
— Марш за иголкой! Живо! — скомандовала Катя.
Кирилл, смеясь, поднимался с травы. Щенок вертелся рядом, визжал возбуждённо, выпучив круглые глаза.
— Кирюш! — крикнула Катя вдогонку, — Тимке захвати чашку для воды, он пить хочет!
— Раз, два, три… — считала вслух Катя, разглядывая блузку, — что-то нам с пуговицами не везёт…
Бросила блузку на траву. Постояла, подумав, сняла брюки и бросила тоже рядом. Распустив волосы, прошлась по поляне, закрыв глаза.
— Здорово! — подумала она, и, подняв руки, сделала колесо.
— Вот это да! — услышала она голос Кирилла, — а сальто можешь?
— Босиком может не получиться, непривычно…
— Ты что, гимнастикой занималась?
— Занималась…, но последний год не до того было. А сальто, это надо постоянно тренировать…
— Загорать лучше с утра! — улыбнулся Кирилл, наливая воды щенку, — а Тимка где?
Катя обернулась. Щенок исчез.
— Ой, Кирилл, держи его! Вон он! Блузку поволок… — показывала Катя рукой.
— Кирюш, быстрей! — наморщила она лоб, — он её жуёт!..
Они сидели под липой. Катя пришивала пуговицы.
— Ты в городе часто бываешь?
— Часто. Но мне не нравиться там.
— А что не нравиться? — взглянула на него, откусывая нитку.
— Скучно.
— Скучно? Там же столько людей! И девчонки симпатичные! — засмеялась она.
— Самые одинокие люди, живут среди толпы… — сказал Кирилл грустно. — А один, не значит одинокий. Здесь — живой мир.
— Живой мир… — повторила Катя про себя. И вслух:
— «Два мира. Выбирай», — вспомнилась ей мысль, когда она смотрела на свой портрет.
Кирилл внимательно посмотрел на неё.
— Катя!
— А? …Да… — улыбнулась она. — А ты на чём, на мотоцикле ездишь?
— Да. Иногда с дядей, на его машине.
— С Олегом?
— Да. Он меня часто за руль сажал. Всё хотел, что бы я попробовал всё. Он жалел, что я без отца, и пытался в чём- то заменить.
— А какая у него машина?
— Да он каждый раз на разных приезжает. То на своей, то на служебной, а, если в ремонте, у друга, какого-нибудь, возьмёт.
— А ты на каких пробовал? — допытывалась Катя.
— А на всех и пробовал… — улыбнулся Кирилл.
— Так вот, ты где ездить научился!
— Да. Так и научился.
— А ты быстро ездишь? На мотоцикле…
— Здесь не где быстро… На трассе быстро…
— Значит, любитель быстрой езды? — улыбалась Катя.
— Да нет, Кать, я ездить, вообще не люблю…
— Почему?
— Когда едешь, ничего не видишь вокруг… А ты что меня про город, про машины спрашиваешь?
— Просто я сама боюсь, а придётся в город…
— Ничего. Нужно привыкнуть к своей, почувствовать. Справишься, ты не волнуйся…
— К вечеру мошкара появится. Надо одеваться. Катя встала.
— Ты загрустила что-то, заскучала по дому? — спросил Кирилл.
— Не угадал. У тебя ещё две попытки…
Катя оделась, закрутила хвост и присев рядом, прижалась к Кириллу, положив голову, ему на плечо.
— Не люблю гадать… Случилось что-нибудь? Я чувствую, ты что-то не договариваешь…
— Да что ты, Кирюш, — улыбнулась Катя, — я мечтаю просто… Представляю… Нет, не представляю… — хохотнула она.
— Что не представляешь?
— Я тебя в городе не представляю!
— А знаешь, я тоже не представлял, что как я то городская девчонка, окажется здесь. Но я был уверен, что окажется… И я тебя ждал…
— Именно меня?
— Наверное…, когда я тебя на пруду увидел, я почувствовал, я не к кому не подходил раньше, что б познакомится…
— А я никогда так не терялась. Когда я мокрая пришла к бабушке, я хотела, что бы ты пришёл, если б ты не пришёл, не знаю сейчас, наверное, я бы стала тебя искать… Стала бы…
— А я боялся, что ты разговаривать не захочешь…, ты так резко начала.
— Хм… — усмехнулась Катя, — хотелось показаться…, не подберу слова, а сама испугалась, засмущалась…, да и на руках меня ещё никто не носил… — улыбнулась она.
— А теперь, раньше мне в голову не приходило, ни в каких вариантах, а теперь… Я стала думать…, мечтать… Как ты про домик сказал, тогда… Теперь часто … почему-то… Вот и сегодня… вот и не договорила … А ты почувствовал…
— Да о чём, Кать?
— Катя усмехнулась мечтательно… Вздохнула…
— О ребёнке, Кирюш… Вот…
— Так это хорошо! — спокойно сказал Кирилл. — Это естественно…
— Что, естественно? — повернула голову Катя, заглядывая ему в глаза.
— То, что ты думаешь. О ребёнке! Я заметил, многие вообще о ребёнке не думают. Даже когда он уже родился…
— Ох, — Катя прижалась к нему, обхватив шею.
— Да что ты, Кать?
— Не знаю, просто всё в голове перемешалось! Просто боялась заговорить с тобой об этом. А хотелось поговорить…
— Ты говори… Всегда говори мне…
— Угу, — наклонила она голову, что бы стереть слезинку.
— Я обещаю тебе, ты никогда не будешь жалеть, о том, что сказала мне что-то…
Катя прижалась щекой к его лицу, обхватила руками…
— Знаешь, я ещё хочу сказать, но не знаю, хорошо ли это… Но мысль, она во мне. Если я не скажу тебе, значит солгу. …И не важно, спрашиваешь ты меня, или нет. Потому, что мысль о ребёнке, это уже не моя мысль, а наша, общая, понимаешь?
— Да, понимаю.
— Я слышала, когда ребёнок родился, … в общем, служба заканчивается, для солдата этого, отца то есть… Не хорошая мысль, да, какая-то…? Но я хотела…, что ты думаешь?
— Кать, я думаю, что ребёнок не должен быть разменной монетой, средством для чего-либо… Он…, просто должен быть, потому, что кто-то этого очень хочет!
— Да, конечно, да…, я тоже так, думаю…, тоже… Ты прости…
— Ну что ты, что ты… — Кирилл обнял её, крепко прижал к себе. Смотрел вдаль, поверх её головы.
Катя замолчала. Он гладил её волосы, потом повернулся чуть, и поцеловал её в нос. Это было первое, до чего можно было дотянуться. Катя всхлипнула только.
— Ну, — улыбнулся он, — всё?…
— … Просто, если ребёнок не в любви рождается…, это жестоко, так ведь? — решила до конца выговориться Катя.
— Да, так…
— …А, если в любви! То…, всё остальное, уже не имеет значения, так ведь, да!?
— Да, я согласен! — опять ответил Кирилл.
Катя вздохнула шумно.
— Я просто хотела, что бы ты меня понял… — виновато добавила она.
— Кать, ты просто прелесть!
— Мм! — Улыбнулась она вслух.
Потом, вдруг, закрыла глаза, и, из под опущенных ресниц, закапали слёзы…
— Кать! — вскинул брови Кирилл, — Ты опять! Ну что ты, ей Богу!
— Сказала всё…, - вытирала она глаза, — и стало легче…
— Ты умница просто… Поверь, я думаю так же!
Катя вздохнула снова. Улыбнулась коротко…
— Надо папе позвонить…, пойдём? А Тимка где?
— Да вон, спит… Набегался.
Она поднялась.
— …Сейчас, — махала на себя руками, — проветрюсь только…
Потом обернулась с улыбкой.
— А хочешь, …сальто сделаю?
— Нет! Нет! — замахал руками Кирилл, — ещё сломаешь себе спину!
