– И что ты собираешься делать?
– Мы тут посовещались…
– С кем?!
– С Мариной.
– Ты… ты сказал ей?!
– Конечно, я сказал ей, – рявкнул король. – Разумеется, сказал. А с кем, по-твоему, я еще могу это обсуждать?! С Госсоветом? С Гонтой твоим?!
– Ну, хорошо. Ныряй дальше, величество.
– Мы решили, что тебе следует стать несколько более публичной персоной, чем сейчас.
– Это как?!
– Нужно написать о тебе.
– Обязательно. Конгениально. Что написать?
– Не знаю. Очерк. Книгу. Например.
– Обязательно. И кто ее будет писать? Ты? Или я сам? Или твой биограф? А давай лучше кино закажем, величество. Спилбергу. Нет, лучше этому, который «Валленштейна» для нас снимал, Камерону. Или…
– Ты не заткнешься?
– Прости, величество. Я…
– Понятно, что ты. Я тоже. Имя Елены Томановой тебе что-нибудь говорит?
– Говорит. Обязательно. Говорит, что ты сбрендил.
– Неужели?
– Она меня ненавидит. И тебя за компанию. И пишет про меня черт знает что.
– Да. Но ни разу не перешла на личность. Ни разу.
– Да? Это точно?
– Абсолютно.
– Интересно. А почему?
– Потому что она человек чести и долга, Данек.
– О-о…
– Не «о». Именно так. Ты читал ее последнюю книгу?
– «Ярость пророка»? Да. Читал.
– И как тебе?
– Я думал, ее друзья-интеллигентишки просто разорвут ее на части. Но нет… У них даже на это не хватает яиц.
– Я не о том.
– Я понимаю, величество. Ты знаешь, я всегда радуюсь, когда умные и великодушные люди, несмотря на весь свой ум и великодушие, начинают вдруг осознавать очевидные вещи. Я был удивлен. И содержанием текста, и теми чувствами, которые за ним стоят. Возможно, она действительно что-то такое поняла, когда моталась по Чечне и Пакистану…
– Но твои масс-медиа не стали ее хвалить…
– Ну, для чего ж так человека подставлять, – усмехнулся Майзель, глубоко затягиваясь. – Как говорится, с такими друзьями врагов не нужно…
– Да уж, – Вацлав кивнул, выпуская в потолок одно за другим несколько колечек дыма. – Я тоже был удивлен. И обрадован. Я попросил Марину ее прочесть… Мы подумали, – чем черт не шутит… Если она так хорошо схватывает суть… Может быть, у нее получится написать о тебе? Настало время основательно потрудиться над улучшением твоего имиджа.
– Это она-то мой имидж улучшит?!
– Только она и может это сделать, Дракон.
– Так. Ясно. И как ты себе это мыслишь?
– Поговори с ней. Кстати, она красотка.
– Ты что?! Ты хочешь, чтобы я затащил ее в постель?!
– Молодая, интересная, умная, одинокая. То есть, я хотел сказать, свободная. Мне было бы много спокойнее, если бы это случилось.
– Это ведь шутка?
– Ну… Почти. Поговори с ней. Мы с Мариной не видим другого выхода.
– Ты думаешь, это решит проблему?
– Ты подаешь слишком мало информационных поводов.
– Я?! Мало?!
– Ты лично – мало. Особенно в этом направлении.
– Что мне делать?! Я не гламурчик, мне некогда…
– Для пани Габриэлы ты время выкроил, – улыбнулся Вацлав.
– Величество… – Майзель жалобно скривился. – Ну ты что, в самом-то деле…
– Ладно, ладно, – король вздохнул. – Кроме всего прочего, это было еще и очень давно. Так что ты знаешь, что тебе делать.
– Хорошо. Я поговорю с ней.
– Не через полгода. И не через месяц.
– Уже бегу. Только тапочки переодену.
– Не ерепенься. Мы пригласили нескольких журналистов из международного пула, чтобы обсудить некоторые моменты… В субботу. Пани Томанова, разумеется, в списке приглашенных. Она никогда прежде на подобных встречах не бывала, ты знаешь, она не из тех, кого можно без оглядки использовать по делу. У нее всегда свой взгляд, и не только на нас с тобой… В общем, Марина будет беседовать с ней в библиотеке. Просто зайди туда, и все.
– Второй план?
– Разумеется, есть второй план. Если получится то, что задумано, то мы ее друзей из Нового университета просто переедем.
– Какая нетривиальная мысль, величество. Ныряй дальше, тут неглубоко.
Вацлав посмотрел на него так, что у Майзеля пропала охота веселиться:
– Мы хотели напугать только наших врагов. Но заодно и друзей напугали. Или тех, кто мог быть нашими друзьями… Кто должен был быть. Все очень близко подошло к пределу, Данек. Так больше нельзя. Да, мы живем слишком спокойно и сыто. Фронтир далеко, здесь, в стране, все просто замечательно, наши соседи – сплошь дружественные демократии, а то и союзные монархии… И на фоне этой буколики возникает всякое дерьмо про тебя и Марину…
– При чем тут они?!
– Ни при чем. Источник, скорее всего, вообще не здесь. Но мне нужны эти люди, Дракон. Мне нужна их убежденность и вера в правое дело. В то, что наше дело – правое… И ты сделаешь это для меня. Ты слопаешь их со всеми потрохами и выплюнешь к моим ногам, полностью и безоговорочно готовыми служить нашему делу. Потому что никто, кроме тебя, на это не способен.
– То есть? Что, какая-нибудь книга – или пусть даже целая библиотека – могут убедить этих людей? Не смеши меня, величество. Да и что мне им сказать, если они…
– Вот и подумай, что им сказать. Им и пани Елене. Если ты сумел убедить в своей правоте меня, не говоря о прочих, то уж кучка говорливых интеллектуалов не могут смущать тебя просто по определению…
– Ну, убедить тебя было вовсе не таким уж сложным делом, величество.
– Да?!? Скажи-ка мне еще что-нибудь, чего я не знаю!
– Все, все, не вопи, величество, я понял. Но дело в том… Ну, мы не можем нравиться всем. Так не бывает. Это нормально.
– Ошибка. Я – король, и я должен нравиться всем. Это аксиома. А ты своим монашеским затворничеством мешаешь мне это всеобщее обожание фиксировать на нужном уровне. Ты не монах, ты еврей.
– Девяносто без малого процентов населения, столько лет подряд считающих тебя великим монархом, – это неприемлемый уровень?! Величество, ты просто зажрался.
– Возможно.
– Ты хочешь сказать, что мое правило про журналистов и всех прочих было ошибкой?
– Нет. Но стало ошибкой. Помнишь, ошибка, – это хуже, чем преступление.
– Величество, ты иногда меня удивляешь…
– Спасибо, дорогой.
– Ты знаешь, что у меня миллион важных дел? Миллион!
– У тебя всегда есть миллион других важных дел. А теперь будет миллион одно. Я ведь не должен уговаривать тебя, как гимназистку? Вот и чудесно. Марина считает, что все наскоки пани Елены на тебя – это вызов на ристалище…
– И вы хотите, чтобы я с этой щукой… ристался?!
– Что ты с ней будешь делать и в каком порядке, меня абсолютно не волнует, – в тоне Вацлава появились отзвуки металла. – Я хочу, чтобы ты с ней для начала просто поговорил. А что из этого вырастет, мы увидим. Я хочу, чтобы она… Чтобы лучшие из них были с нами. На нашей стороне. Она – лучшая, Данек. Поверь мне.
– Ты как будто мне ее сосватать хочешь…
– Кто знает, Данек. Кто знает…
– Может, мне еще сфотографироваться для женского журнала?!
– Неплохая мысль, – ухмыльнулся Вацлав. – Ты у нас красавец-мужчина, так что я бы не стал совсем уж пренебрегать этой идеей…
– Величество!!!
– Данек, надо немножко отпустить гайки. Это важно. И ты не можешь этого не понимать.
– Я понимаю, – пробурчал, остывая, Майзель. – Все я понимаю. Ох, бедный я, бедный…
– Ты не бедный, не ной. Как назывался этот дурацкий сериал… «Богатые тоже плачут»? Вот и твоя очередь пришла…
ПРАГА, «GOLEM INTERWORLD PLAZA». ИЮНЬ
От короля Майзель поехал прямо к себе, где и заночевал. Едва только начался рабочий день, Майзель набрал код прямой связи Богушека:
– Доброе утро, Гонта. Зайди, поболтаем.
– Уже. Дверь не забудь открыть…
Через пять минут Богушек входил в его кабинет:
– Приветствую… Чего звал?
– И тебя тем же самым по тому же месту… Почему ты мне ничего не сказал?
– Потому что величество попросил меня, – после двухсекундной паузы проворчал Богушек. – Если бы он приказал, ты узнал бы об этом сразу. А он попросил.
– Хорошо.
– Дракон…
– Ты поступил очень правильно. Очень. Я не сержусь. Правда.
– Дракон…
– Я все сказал, что хотел, Гонта. Просто я взбесился. Я видел материал… Ты сильно занят сейчас?
– Да как тебе сказать, – усмехнулся в гренадерские усы Богушек. – Мы, менты, всегда занятие найдем, чтобы начальству очки втереть…
– Мысль твою я уловил. Мне нужна информация по Елене Томановой. «Пражское Время»… Ну, ты понял.
– Ясно. В каком направлении?
– Во всех направлениях. Полная информация, Гонта. Все, что можно. В том числе психологические зарисовки, высказывания коллег и тому подобное. Все, что накопаешь. До конца дня справишься? Список литературных трудов можно опустить.
– Понятно. Сделаем, начальник, все будет в цвет.
– Спасибо, дружище. Я знал, что ты меня выручишь…
Богушек шутливо приложил руку ко лбу и сделал отмашку, как бравый вояка из второсортного боевика, и молча покинул кабинет. Они знали друг друга так давно и прошли вместе через такое, что никакие лишние слова им были не нужны.
