Кто же в городе не знал, что находится в доме десять по Нагорной улице! На его дверях висела невзрачная вывеска:
ПРИЕМНЫЙ ПУНКТ
и дальше мелкими буквами:
Прием с 7 до 24 часов ежедневно.
Обеденный перерыв с 13 до 14. Вход по повесткам.
Вообще-то вывеска была не нужна. Всем в городе было известно, что в этом невысоком двухэтажном доме в самом конце улицы с незапамятных времен живет и работает Смерть. Люди не боялись Смерти, они привыкли, что она живет рядом, что ее можно встретить в магазине, на автобусной остановке, у портного. У Смерти было в городе много знакомых, и они охотно заходили к ней выпить чаю или поиграть в преферанс. Со Смертью о ее работе никто не разговаривал — она этого терпеть не могла.
— В свободное время я хочу отдохнуть и развлечься, — говорила Смерть, пожалуйста, не касайтесь производственных тем.
— А все-таки, как вы делаете… это? — не удержался однажды особенно любопытный гость.
Смерть пристально взглянула на него:
— Не торопитесь. В свое время узнаете.
И гость умолк, перепуганный.
Если к Смерти обращались родственники получивших повестку, она всегда отвечала так:
— Я — простой исполнитель. От меня ничего не зависит. Абсолютно ничего, вы же знаете.
Третью повестку получил Жизнелюб. Он завтракал и не услышал, как в комнату вошла жена.
— Там, в почтовом ящике, что-то лежит, — сказала она, — может быть, принести?
Жизнелюб с набитым ртом гневно затряс головой. Жена побрела было к двери, но в это время он проглотил кусок и окликнул ее:
— Постой! Иди сюда! Я бы дал тебе крылышко, но я знаю, ты не любишь есть. Насчет писем, — продолжал Жизнелюб невнятно, — я ведь уже говорил, что не терплю, когда трогают мою корреспонденцию. Это — неуважение к свободе, о которой мы условились. А что, холодно сегодня на улице?
— Сыро, — ответила жена.
— Ладно. Принеси, пожалуйста, газеты, — разрешил Жизнелюб.
Жена вышла и тут же вернулась.
— Там лежало еще вот это, — сказала она и протянула какую-то открытку.
Жизнелюб выхватил открытку у нее из рук, пробежал глазами и вскочил из-за стола.
— Что это?! — закричал он. — Почему? Где?!
— Что случилось? — испугалась жена.
— Повестка! Слышишь? Повестка — мне! — закричал Жизнелюб, мотаясь из стороны в сторону.
Жена молча смотрела на него.
— Молчишь? — простонал он. — Принесла и молчишь? Тебе хорошо! — он закрыл лицо руками и разрыдался.
— Почему?! — выкрикивал он. — Ведь это несправедливо! Почему — именно я? Вон, профессор из лаборатории, он целыми днями корпит над бумагой! Почему — не его? Почему не Влюбленного, этого дурака? Ведь он же не видит ни одной женщины, кроме своей белобрысой, зачем ему жизнь?
— Слушай, — сказала вдруг жена, — перестань плакать. Дай мне твою повестку, и я пойду вместо тебя.
— Правда? — вскинул голову Жизнелюб. — Правда пойдешь?
Жена кивнула.
— Ну что ж… — Глаза Жизнелюба блеснули, он вытер слезы. — Что ж, это правильно! Зачем тебе жизнь без меня? Ты была бы несчастна, я не могу этого допустить!
Последнюю, четвертую, повестку почтальон отдал прямо в руки адресату. Это была Одинокая Женщина. Она как раз выходила из дому, чтобы отправиться в музей на выставку деревянной скульптуры. Вообще-то Одинокая Женщина совсем не любила деревянной скульптуры. Ей гораздо больше нравилось печь пироги, шить, вязать. Она хотела бы, чтобы у нее была большая дружная семья, чтобы по вечерам все долго сидели за столом и пили чай, а за окном шумел ветер или шел снег. Но семьи не было, и Одинокая Женщина ходила на выставки, на концерты и в кино, чтобы люди не подумали, что она живет неинтересной жизнью, и не пожалели ее.
Почтальон столкнулся с Одинокой Женщиной на лестнице. Он достал из сумки повестку и сказал:
— Мне очень жаль, но вам вызов на седьмое апреля.
Почтальону было ни капельки не жаль, он уже много раз носил такие повестки и, отдавая их, каждый раз думал:
«Слава богу — не мне!»
Выражать соболезнование он был обязан по инструкции.
Одинокая Женщина взяла повестку двумя пальцами.
— На седьмое? — сказала она. — Благодарю.
И, повернувшись спиной к оторопевшему почтальону, стала быстро подниматься по лестнице к себе в квартиру.
«Сейчас сниму это платье, — думала она, — и туфли. Выброшу билеты на завтрашний концерт. И целых двадцать три дня буду жить, как хочу. И главное, не нужно делать прическу, улыбаться, хорошо выглядеть! Не нужно больше ничего ждать и надеяться зря! Не нужно жить интересной жизнью какое счастье!»
Сбросив туфли, Одинокая Женщина подошла к окну.
«Тает. Скоро снег сойдет совсем, на тополе раскроются почки!.. Но это будет… позже, и я не начну, как всегда, думать, что вот для всех весна…»
Одинокая Женщина улеглась на диван и закурила.
Вы думаете, двадцать три дня — это мало?
За двадцать три дня Влюбленный две тысячи тридцать раз поцеловался со своей девушкой, десять раз поссорился с ней и двенадцать раз попросил прощения. Двадцать один раз он лег спать с мыслью «она меня любит» и проснулся, уверенный в обратном.
За двадцать три дня Начальник лаборатории закончил статью, послал положительный отзыв на диссертацию, которая не очень ему понравилась, передал дела заместителю и написал длинное письмо внуку.
А потом он заперся в кабинете и до последнего дня круглые сутки работал над заключительной главой своего Исследования.
За двадцать три дня Одинокая Женщина прочла пятнадцать книг про шпионов, вспомнила все свои ошибки и порадовалась, что никогда больше их не совершит, а жена Жизнелюба двадцать три раза сбегала на Нагорную улицу, но получила отказ.
— Идите и ждите своей очереди, — сказала ей Смерть, — по чужой повестке никто вас обслуживать не будет.
Жизнелюб тоже ходил на Нагорную, десять. Он не поверил жене, подумал, что она просто испугалась. Вернувшись, он посмотрел на жену с ненавистью:
— Ты будешь жить! Чтоб ты сдохла!
А седьмое апреля между тем наступило. Снег в городе везде уже стаял, и тротуары высохли. Небо было высоким и бледным, в скверах пахло землей, голоса на улице звучали громко, а шаги по асфальту — четко.
Без пяти семь Смерть в накрахмаленном белом халате вошла в комнату приема и принялась наводить порядок: открыла форточку, полила цветы, накормила рыбок в аквариуме. Потом достала из ящика стола список вызванных на сегодня и большой рабочий журнал. Когда стенные часы показали ровно семь, она отперла входную дверь. Держа в руках повестки, четверо шагнули в комнату.
— Проходите и садитесь. — Смерть показала на ряд белых стульев, стоящих вдоль стены, — сейчас я начну вызывать вас по очереди, вы будете подходить сюда, к столу, и сдавать мне ценности. Кто первый? Вы? Прошу. Остальные могут пока заниматься своими делами.
— У меня нет с собой никаких вещей, — растерянно признался Влюбленный.
— Подойдите ближе, — сказала Смерть, — еще ближе. Так. Дайте-ка я вас послушаю.
Она достала из кармана стетоскоп, приложила его к груди Влюбленного, и все услышали, как стучит его сердце.
— О-о, — прошептала Одинокая Женщина, — я и не знала, что такое бывает. Пожалуйста, — попросила она у Смерти, — если можно, пусть оно бьется подольше! Да перестаньте же, наконец, чавкать! — и Одинокая Женщина толкнула локтем Жизнелюба, который сидел рядом с ней. Он держал на коленях большую корзину, вынимал оттуда один за другим бутерброды, яблоки, конфеты и, давясь, ел.
— Вот видите, — Смерть убрала стетоскоп и выпрямилась. — А вы говорили, что у вас нет с собой ничего ценного. Можете сесть. Следующий.
Следующим был Начальник лаборатории. С того самого момента, как Смерть велела всем ждать своей очереди, он, не поднимая головы от блокнота, что-то быстро писал, перечеркивал и писал снова.
— Следующий!
— Его очередь! Следующий — он! — Жизнелюб тыкал пальцем профессору в плечо.
Тот поднял голову:
— Если никто не возражает, я бы хотел пойти последним. Мне нужно еще немного поработать.
— Это еще с какой же стати?! — взвился Жизнелюб. — Почему я раньше него? Может быть, за мной еще придут. Жена хлопочет!
— Можно мне? — встала Одинокая Женщина. — Только у меня совсем ничего нет, никаких ценностей.
— А мечты?
— А-а, выдумки! — протянула Одинокая Женщина. — Разве они чего-нибудь стоят?
— Разберемся. Садитесь и рассказывайте. Если стесняетесь, можно про себя.
Одинокая Женщина кивнула и, не торопясь, пошла к столу. Она опустилась на стул, подперла щеку рукой и застыла надолго, лишь изредка шевеля губами. Смерть молча смотрела на нее, иногда качала головой, а один раз даже попросила:
— Еще раз, пожалуйста. Я хочу кое-что записать в мою личную тетрадку. Я много раз думала об этом и почти теми же словами.
