— Индийский кебаб. На вкус ничего. Это вам за то, что разрешили «Азиатскому десанту» припарковаться на своем обычном месте.
Клифф протягивает тарелку, и мы все берем по кебабу. Мясо острое, но вкусное, и овощи тоже.
— А люди в шатре? Может, их тоже угостить?
— Эй, жиртресты! — зовет Скотт. — Еда!
Толстяки присоединяются к нам. Вскоре все одобрительно кивают и нахваливают угощение Клиффа.
— Извините за беспокойство, — говорит Клифф — сама деликатность.
Он так доброжелателен, хотя наверняка слышал, как Скотт назвал его размалеванным лбом. Я просто не могу сделать вид, будто мы незнакомы.
— Клифф, это мой брат Джейк, это Скотт, мой друг, и… и друзья Скотта. — Имена толстяков я забыл.
— Черт! — восклицает Скотт. — Надо было сразу сказать, что вы с Баскеттом приятели, мы бы и вовсе не стали упираться. Хотите пива?
— Конечно, — отвечает Клифф и кладет пустой поднос на асфальт.
Скотт раздает всем зеленые пластиковые стаканчики, мы наливаем себе «Йинлинг лагер», и вот я пью пиво со своим психотерапевтом. Побаиваюсь, что Клифф отчитает меня за употребление алкоголя, ведь я на лекарствах, но только зря волнуюсь.
— А откуда вы знаете друг друга? — спрашивает один из толстяков, и до меня доходит, что «вы» относится к Клиффу и ко мне.
— Он мой психотерапевт, — выдаю я прежде, чем успеваю придумать какую-нибудь ложь, взбудораженный тем, что пью пиво с Клиффом.
— И мы друзья, — быстро добавляет Клифф, изумляя меня, хотя мне радостно от его слов, а также оттого, что никто не комментирует тот факт, что я посещаю психотерапевта.
— А что это вы делаете? — спрашивает Джейк Клиффа.
Я оборачиваюсь и вижу, как десяток мужчин раскатывают огромные рулоны искусственной травы.
— Готовим поле для игры в кубб.
— Во что? — переспрашиваем мы хором.
— Пойдемте, покажу.
Вот так, пока вечером в понедельник мы пили пиво в ожидании футбольного матча, нас приобщили к куббу, или народной забаве шведских викингов, как выразился Клифф.
— С какой стати индийцам играть в игру, которую придумали шведские викинги? — интересуется один из толстяков.
— Ну как, это же весело! — невозмутимо парирует Клифф.
Индийцы охотно делятся с нами едой и обнаруживают хорошее знание «Иглз». Они объясняют правила кубба: надо сбивать деревянными битами куббы противника — столбики, установленные на чужой базовой линии. Свои сбитые столбики перебрасываются на поле соперника и ставятся там, где упали. Сказать по правде, я не очень хорошо разобрался, что и как надо делать, но понял, что игра заканчивается после того, как повалишь все столбики на поле противника, а потом собьешь «конунга» — самый высокий столбик в центре искусственной лужайки.
К моему удивлению, Клифф предлагает мне стать его партнером по команде. Весь день он показывает, в какие столбики целиться, и мы выигрываем много партий, а в перерывах поедаем индийские кебабы и попиваем из зеленых пластиковых стаканчиков наш «Йинлинг лагер» и индийский светлый эль «Азиатского десанта». Джейк, Скотт и толстяки прекрасно вписываются в компанию: индийцы сидят в нашем шатре, мы играем в кубб на их поле — и мне приходит в голову: для того чтобы такие разные люди поладили, всего-то и надо, что болеть за одну команду и немного пива.
Время от времени кто-нибудь из индийцев вскидывает руки и кричит:
— А-а-а-а-а!
И тогда все подхватывают, и от того, как мы в пятьдесят, не меньше, глоток скандируем название своей команды, можно оглохнуть.
Клифф бросает биты с убийственной точностью. Благодаря ему нам удается выигрывать у различных команд, и в результате мы побеждаем в турнире на деньги — я даже не знал, что мы в нем участвуем, пока не выиграли. Один из приятелей Клиффа протягивает мне пятьдесят долларов. Клифф говорит, что взнос за участие в турнире за меня заплатил Джейк, так что я пытаюсь отдать выигрыш брату, но он упирается. В конце концов я решаю взять на всех пива во время матча и перестаю спорить с Джейком о деньгах.
После захода солнца, когда уже почти пора идти на стадион, я отзываю Клиффа в сторонку.
— Это нормально? — спрашиваю я, когда мы оказываемся одни.
— Что — это? — По глазам я вижу, что он немного пьян.
— То, что мы тут выпиваем, играем вместе, точно мальчишки. И не паримся, как сказал бы мой друг Дэнни.
— А что такого?
— Ну, вы же все-таки мой психотерапевт.
Клифф с улыбкой поднимает коричневый пальчик:
— Помнишь, что я говорил? Когда я не сижу в своем кожаном кресле…
— Вы такой же болельщик «Иглз», как и я.
— Чертовски верно! — восклицает Клифф и хлопает меня по спине.
После матча я возвращаюсь в Нью-Джерси на автобусе «Азиатского десанта», и вместе с индийцами мы снова и снова распеваем «Вперед, орлы, вперед», потому что «Иглз» разгромили «Пэкерз» со счетом 31:9 в матче, который транслировался на всю страну. Перед домом меня высаживают сильно за полночь, однако смешной водитель по имени Ашвини жмет на клаксон, и вместо гудка раздается записанный на магнитофон дружный хор пятидесяти голосов:
— И! Г! Л! З! Иглз!
Они, наверное, всю округу перебудили, но я не могу удержаться от смеха, глядя вслед отъезжающему зеленому автобусу.
Отец еще не спит; он сидит в гостиной на диване и смотрит И-эс-пи-эн. Увидев меня, он ничего не говорит, но принимается громко петь: «Вперед, орлы, вперед, к победе прямиком…» Так что я пою гимн еще раз, вместе с отцом, а после того, как мы скандируем название команды, изображая собой каждую букву, он просто поворачивается и уходит спать, продолжая напевать себе под нос командный гимн. Папа так и не задал мне ни единого вопроса про то, как прошел день, — а день выдался исключительный, и это меньшее, что можно о нем сказать, даже несмотря на слабую игру Хэнка Баскетта — он принял всего два паса с двадцати семи ярдов и ни разу не добрался до зачетной зоны. Раздумываю, не выкинуть ли пустые пивные бутылки, однако припоминаю мамину просьбу не мешать ей разводить в доме грязь, пока отец не согласится на ее условия.
Спускаюсь в подвал и долго ворочаю штангу, гоня прочь мысли о Джейковой свадьбе, на которой меня не было: я все еще жалею об этом, несмотря на победу «Птичек». Нужно хорошенько попотеть, чтобы компенсировать выпитое пиво и съеденные индийские кебабы, так что я занимаюсь и занимаюсь.
Не обращая внимания на некоторый беспорядок
Когда я прошу посмотреть свадебные фотографии Джейка, мама притворяется, что не понимает.
— Какие еще фотографии? — удивляется она.
Но после того как я рассказываю о встрече с Кейтлин — о том, что мы вместе обедали и что я уже примирился с тем, что у меня есть невестка, — мама вздыхает с облегчением.
— Тогда я, пожалуй, могу повесить свадебные снимки обратно.
Она выходит из гостиной, а я остаюсь сидеть у камина. Вернувшись, она вручает мне тяжелый фотоальбом, обтянутый белой кожей, и начинает расставлять на каминной полке фото Джейка и Кейтлин в массивных рамках, которые прятала для моего же блага. Несколько портретных снимков мама развешивает по стенам, пока я листаю свадебный альбом.
— Пэт, это был прекрасный день. Нам так хотелось, чтобы ты был с нами.
Судя по виду грандиозного собора и шикарного банкетного зала, семья жены моего брата — из тех, про кого Дэнни говорит «гребут бабло лопатой». Я интересуюсь, чем занимается отец Кейтлин.
— Он много лет был скрипачом Нью-Йоркского филармонического оркестра, а теперь преподает в Джульярдской консерватории теорию музыки. Уж не знаю, что это такое. — Закончив развешивать по стенам фотографии, мама присаживается рядом со мной на диван. — Родители Кейтлин — хорошие люди, но они, что называется, совсем не нашего круга, и во время банкета это выявилось со всей очевидностью. Как я выгляжу на фотографиях?
На снимках мама в шоколадного цвета платье с обнаженными плечами, а через одно плечо перекинута кроваво-красная лента. Губная помада подобрана точно в тон ленте, однако глаза слишком ярко накрашены, отчего мама немного напоминает енота. Зато волосы очень красиво уложены — Никки называет это классической высокой прической. Я говорю маме, что на фотографиях она выглядит хорошо, и она улыбается.
У отца лицо напряженное; нет ни одного снимка, где бы он не казался взвинченным. Я спрашиваю, как он относится к Кейтлин.
— Для твоего отца она человек из другого мира, да и общаться с ее родителями ему не очень понравилось — то есть совсем не понравилось, — но он рад за Джейка, просто не показывает, как обычно, — говорит мама. — Он понимает, что Кейтлин делает твоего брата счастливым.
Я припоминаю, как странно вел себя отец в день моей собственной свадьбы. Он ни с кем не заговаривал первый, а когда к нему обращались, ограничивался односложными ответами. Помню, что во время праздничного ужина накануне свадьбы я ужасно злился на отца, потому что он не хотел даже смотреть в сторону Никки, не то что общаться с ее семьей. Помню, мама с братом убеждали меня, что папа плохо привыкает к переменам, только и всего, но до следующего дня их разъяснения для меня ничего не значили.
