– Всем сидеть и надеяться, – обошел фургон и залез внутрь.
Мы с Карабасом безмолвно наблюдали за ловчилой. Водитель так и не заметил потери лотка с пирожными.
– Пьяный в дупель. Сидит и с колесом разговаривает. Жрите, господа хорошие.
Пирожные были так себе. Обычно я такие не ем.
– Это ерунда. Вот когда мы за ночь дерево взрослое из сквера сперли и под окна одной тете вкопали – вот был класс.
– В подарок, что ли? – умилилась я, отгрызая шоколадную помадку с эклера.
– Нет. Было за что.
– Она на красивый газон свою тачку парковала.
– И дипломы липовые мастырила.
Надежда на продолжение истории про тетеньку не оправдались.
Ближе к утру мы приноровились до такой степени, что перевыполнили план на три трофея.
– Давайте заодно у Ритки номер свинтим? А что, прикинь, как она поразится?
Лицезреть пораженную работодательницу мне не довелось по причине трусости Карабасов. Которые все-таки не решились опробовать на своей шкуре интенсивность ее благодарности.
Заспанная всклокоченная Ритка встретила нас, зевая и ежась от утренней прохлады. Полностью одобрила улов. Потом с жестяным грохотом свалила номера в угол мастерской. Совершенно бодрым голосом отзвонилась заказчику, непреклонным голосом сообщив, что его пожелания удовлетворены. Видимо, бедняга еще спал, поскольку Ритка вызывающе возвестила: «Для меня уже не утро». Только потом посмотрела на часы. Время для начала рабочего дня несколько раннее – пять часов.
Я тихонько клевала носом, угнездившись на диване. После пирожных жутко хотелось пить. Сжалившись, Барабас проник на кухню. Напоил себя и других страждущих горячим кофе. После чего нас бесцеремонно выпроводили, ссылаясь на невероятную занятость. Не сомневаюсь, что, как только захлопнулась дверь, Ритка нырнула под одеяло и погрузилась в сладкий сон.
– Ты все-таки Игореше расскажи, где вы шатались. Не то разосретесь из-за меня, – ишь ты, переживает за нас, а сама чуть не увела моего драгоценного.
Я не стала Игорю ничего объяснять. Меньше знает – крепче спит. Он думает, что мы мамой заняты. Хотя все эти игры начали меня угнетать. Особенно история с Коловоротом. Тут уже не до смеха. Впрочем, может, он просто изображал из себя такого крутого? И чего я могла напортить? Ведь я ничего особенного не делала?
Вспомни про черта – он тут как тут. Впрочем, лучше рассказывать все по порядку. Карабас самолично напросился последить за моей мамой. Уже не в первый раз. Мне не понравилось его виноватое выражение лица, словно он что-то скрывает. Старательно избегая моего пристального взгляда, добровольный шпион прищурил свои русалочьи глаза и повторил в который раз, что, мол, Барабас страшно занят, а мне на крыше делать нечего. Мол, он и один справится. Якобы он начал понемногу вникать в суть маминой таинственной жизни и вот-вот, может, через пару дней все мне выложит в подробностях.
– Дни уходят, а у нас пока никаких путных результатов. Мне скоро пора расшифровываться. Сам понимаешь, не могу же я вечно прозябать в этой Праге?
Карабас отверг мои поползновения, решительным тоном повторяя, что нечего его торопить, скоро я сама все узнаю. Ну и черт с ним. Один день погоды не делает. А вот послезавтра ни за что не отвертится.
Покинутая всеми, я бесцельно прохаживалась по центру города, пока не притормозила на мосту. Мутная вода. Мелкие рыбки почти на поверхности. Мордами против течения. Бесчисленные веселые прогулочные катера. Мне почему-то захотелось слиться с толпой экскурсантов, возбужденной новыми впечатлениями и оттого шумной до неприличия. Пока я прикидывала свои шансы попасть на следующий рейс, на мое плечо опустилась чья-то рука, стиснув его до боли.
– Ты что, оборзел?
Вместо оборзевшего хулигана на меня невозмутимо скалился проклятый Коловорот.
– Вот так неожиданная встреча! – выказывая минимальную степень удивления, пропел он, выставив на всеобщее обозрение крепкие хищные челюсти с чересчур развитыми клыками.
– Руки убери, – почти прорычала я, тщетно пытаясь высвободиться.
– Посмотрим на твое поведение.
Хватка немного ослабла, но не настолько, чтоб оставить мне иллюзию свободы. Мимо сновали занятые прохожие, изредка толкая нас острыми запчастями. Некоторые даже извинялись. Загорелый Коловорот презрительно поглядывал на воду, словно прикидывая, скинуть меня вниз или просто прибавить меткий плевок к содержимому акватории.
– Пожалуй, стоит удовлетворить твое желание, – вдумчиво сообщил он и поволок меня к кассе, придерживая за шею.
Вероятно, со стороны мы смахивали на отца и дочь. Причем сильно привязанных друг к другу. Проталкиваясь в направлении речного трамвайчика, я не только понимала свою незащищенность от посягательств нежелательного спутника, но и всерьез опасалась за свою безопасность. А вдруг этот гад вспылит и действительно выбросит меня в мутную глубину канала? Надо срочно что-нибудь учудить для своего спасения.
– Отстань по-хорошему! Не пойду! Снова моряка изображать будешь? Надоело! Думаешь, раз на воде – значит, моряк? Как тебя из капитанов за потопленный корабль выперли, так началось. Не хочу кататься, я есть хочу! – привлекая громким голосом внимание окружающих, я постепенно входила в роль капризной девочки.
На нас уставилось с десяток любопытных зрителей, взбудораженных перспективой скандала. Понимая, что затея вот-вот выгорит, я решила поднажать и вполне убедительно продолжала вещать о загубленной морской карьере Коловорота. Добавляя такие натуралистические подробности, как количество потонувших пассажиров и душераздирающие стоны судна, уходящего в пучину. Что показательно – меня слушали, фотографировали и даже запечатлели на видеокамеру. Размахивая руками, чтоб точнее изобразить пьяного капитана, последним покидающего борт, я так разволновалась, что чуть не грохнулась с причала.
Коловорот ухмылялся с довольным видом. Ему было откровенно интересно, до какой степени актерства я доберусь в данной роли.
– Граждане! – неожиданно для самой себя воззвала я к окружающим. – Скажите честно: вам хочется кататься? Вот и катитесь! А мне не хочется, а он меня принуждает.
– Говорила же я: вот они, неравные браки, – сварливо вклинилась полная, но мелкая тетка. – Купил себе вместо жены соплячку, а теперь отдувается. Мужчина, да пусть ее. Не хочет кататься – ее дело, а воспитывать жену надо в послушании. Это я вам как мать говорю.
Веселье Коловорота достигло предела, и он оглушительно рассмеялся, наслаждаясь моим замешательством.
– Не волнуйтесь, мамаша. Сейчас я ее покормлю на суше, а потом дома повоспитываю. По полной программе. Она это дело любит. Правда, дорогая?
И такая сексуальная волна пошла от этих слов, что прохватила даже советчицу. Отчего та густо покраснела, представляя, как именно меня будут воспитывать. Теперь от нас отшатнулись. Оставляя неширокий проход для удаления странной парочки, так непристойно влившейся в чистоплотные ряды примерных отпускников.
– А как корабль-то как назывался? – выплюнули нам вдогонку.
– «Титаник», – ожидаемого хорового мата вслед не случилось.
У самой красивой церкви города, на противоположном берегу соседнего канала, Коловорот широким жестом распахнул двери в роскошное помещение, окутанное приятными запахами, молниеносно возбуждающими аппетит. Интерьер отличался замысловатостью, создающей ощущение изысканного события. На мой вкус, несколько круче, чем надо для буднично одетых гостей. Одна бы я туда точно не сунулась. Хотя обилие пунктов питания, запрудивших центр города, постепенно выдрессировало горожан не смущаться кушать дорого и вкусно. Игорь часто водил меня перекусить в «приличные» места, однако не в такие помпезные.
– Ну, на кой черт тебе понадобился этот концерт?
Хотя ресторан был плотно заполнен страждущими посетителями, нам немедленно нашлось уютное местечко, словно Коловорота не только ожидали, но и были несказанно рады его появлению.
– Ты совсем не похожа на мать, – без всякого удовольствия сообщил мне Коловорот, словно доверяя страшную тайну. – Но и на отца тоже не похожа… Папаша у тебя – крыса.
Внимательно прожевывая каждый кусочек, он пристально разглядывал мое обозленное лицо. Видит бог, папаня мне не нравился до изжоги, но никому не позволительно обсуждать этот факт.
– Ты даже не представляешь, до какой степени он – крыса. – Голос Коловорота повысился почти до веселого. – Тырит по мелочам, и хоть кол на голове теши. Я ему сам, ради эксперимента время от времени подбрасывал крупный куш. Ничего экстраординарного, сложить два плюс два, большого ума не надо. Так нет, не берет, а по мелочам крысятничает. Так что, девочка, по папе ты – крыса. А вот мама у тебя – премудрая сова. Так что ты, деточка, монстр. Прикинь, помесь совы и крысы. Кошмар, если задуматься.
Мясо он ел осторожно, явно наслаждаясь процессом, но при этом не спуская с меня внимательного взгляда инквизитора.
