Маша с Андреем поженились. Когда выяснилось, что Маша не может иметь детей, Андрей забрал к себе Костика. Аня совсем спилась и возражать не стала. Андрей предложил ежемесячное содержание — сто тысяч рублей и сделка состоялась. Отношения Маши и Костика сложились сразу. Маша ушла из конторы Будника и работала юристом в банке мужа. Работала по-настоящему, без скидок на свой семейный статус. Директор юридического департамента банка был ею вполне доволен. Маша хотела набраться опыта, закончить институт и через пару-тройку лет открыть собственный адвокатский бизнес. Общение с Иннокентием Семеновичем прекратилось. По ее инициативе.
Александр Попов еще одиннадцать месяцев назад подал рапорт и отчислился из Краснознаменного института. Сейчас он был студентом первого курса духовной семинарии.
Иннокентий Семенович уже год занимался новой ученицей. Конечно, она была не столь одарена, как Маша, но тоже ничего. И из нее можно будет выпестовать бабочку. Ведь все бабочки красивые. Каждая по-своему.
— А вы не задумывались, сколько людей уже испустило здесь свой последний вздох?
— С хорошим настроением, смотрю, вас привезли.
— А что еще остается делать в моем положении? — Говоривший как-то нервно хихикнул. — Кстати, меня Павел зовут. А вас как звать-величать?
— Алексей. Приятно познакомиться!
— Ага, вот только прощаться будет неприятно. Ведь выписаться домой, как я понимаю, нет шансов ни у вас, ни у меня.
— Знаете, Павел, вы здесь еще пяти минут не провели, а я уже вторые сутки. Столько передумал-пережил, что настроение — не до шуток.
В воздухе повисла пауза. Мужчины изучающее рассматривали друг друга. Павел — приветливо, с полуулыбкой. Алексей — недовольно. Даже несколько настороженно, как будто от нового обитателя палаты исходила невнятная опасность.
— Не нравлюсь? — Павел улыбнулся и опять нервно хихикнул.
— Да нет. Если придерживаться вашего хода мысли, просто смотрю, с кем моей душе предстоит проделать длинный путь наверх, к богу.
— О, это друг мой, пусть вас не беспокоит. Нет никакой души и никакого бога.
— Ну, это, кто во что верит. — Алексей всем своим видом показывал, что вот уж последнее изречение вновь прибывшего его категорически не устраивает.
— А вот это уж, батенька, я вам как дважды два докажу. Если, разумеется, уши открыты, и желание прозреть будет. Но только не сейчас. Такие разговоры лучше на ночь глядя вести. А сейчас я, с вашего позволения, лучше книжечку почитаю.
Алексей буркнул: «Ага!» — и повернулся лицом к стене.
— Ну, что, поговорим на сон грядущий? — Павел как обычно хитро улыбался. — Как видите, никакой бог не помог вам обыграть меня хотя бы разок.
— Еще не хватало, чтобы бог в шахматы вмешивался, — Алексея раздражала напускная веселость Павла.
Они оба обречены, диагноз — опухоль мозга. Не операбельно. Ни при каком раскладе из палаты уже не выйти. У Павла отнялись ноги. У него самого периодически, пока еще не очень часто, приступы удушья и обмороки. Все! Конец рядом. А он все хохмит и лыбится.
— А во что же тогда батенька ваш вездесущий вмешивался? Примерчик не приведете?
— Вы, Павел, злобствуете, так как умирать обидно и страшно. А верили бы, было бы куда легче.
— Эх, Леша, Леша… Давай, кстати, на «ты»?
— Давайте… То есть давай!
— Так вот, Леша, враки все это. Ну, смотри сам. Что, по-твоему, сделал бог?
— Да все!
— Леша, все не бывает. Давай по порядку. В первый день, ты Ветхий Завет помнишь, надеюсь, бог отделил свет от тьмы. Во второй создал твердь небесную и земную. Так?
— Ну, я точно не помню. Кажется так.
— ОК. Так вот на четвертый день, а может, на пятый, не запомнил, он опять создал небо. Это что, у него, как и у нас с тобой, опухоль мозга была? Беспамятством страдал?!
— Павел, я тебя прошу, не богохульствуй!
— Хорошо, батенька. Просто прекрасно. Обойдемся Без комментариев с моей стороны. Согласен! Только факты. На третий день создал бог мужчину и женщину. Но забыл про это и на шестой день создал Адама с Евой. А про первых двух ну начисто забыл. Не помнишь ли, что с ними потом стало? — Павел рассмеялся. — А на ком Каин-то женился после убийства брата своего Авеля? Вроде у Адама с Евой детей-то иных не было? Где он себе бабу-то сыскал?
— Да не в этом же дело! А душа? А сознание? А нравственность? Это все откуда взялось?
— Лешенька, не хочу тебя расстраивать, но… Понимаешь, души нет. Сознание есть и у нас и у животных, нравственность, это, кстати, что?
— Ну, скажем, правила поведения. Правила общежития…
— Маладец, дарагой, — Павел перешел на грузинский акцент. — Вах, хорошо сказал! А ты не знаешь, генацвали, что эти же правила поведения существуют и у муравьев, и у волков, и у обезьян… Да у всех животных! Только у них это мы, понимаешь, называем инстинктом, а у себя нравственностью!
— Так ты серьезно полагаешь, что не бог наставляет нас на путь истинный? Не бог подсказывает, когда и что делать?
— Леша, Леша… Это бог Гитлеру подсказывал, что делать? Бог помогал тебе лотерейные билеты выбирать? И много ты выиграл?
— Хорошо, оставим этот спор. Ты мне тогда скажи, а почему человечество во все времена верит в бога? Почему таких умников, как ты, всегда было меньшинство?
— Если тебе правда интересно, отвечу. Смотри. Все, с чем ты в жизни встречался, все имело свой конец и свое начало. Ну, вспомни! Океан, какой бы он большой ни был — у него есть берега. Слон, пусть и живет триста лет, но все равно — вот он родился, вот он умер. Из школьной программы географии ты, возможно, помнишь, что вот этим горам два миллиона лет, а этим двести тысяч. А раньше на их месте было плато или морское дно. То есть все откуда-то началось и где-то заканчивается!
— Да никто и не спорит. Только какое это отношение к богу-то имеет?!
— Да самое непосредственное. Человеку надо все самому себе объяснить! Когда он не понимал, откуда и почему берутся молнии, он это приписывал чему-то неведомому, невидимому и очень могучему. Скажем, богу огня. Урожай от него, человека, не зависел. Один год урожай был, другой — не было. От кого это зависит? Если не от человека, то от бога. Так появляется бог плодородия. Ну, и так далее, на каждое дело — свой бог. На каждую стихию — свой супербог. Но поскольку человек способен воспринимать мир только в пределах своего собственного жизненного опыта, то боги стали похожи на людей внешне. Потом они стали ссориться как люди, потом жениться, спускаться на землю и трахать земных баб…
— Не богохульствуй, ну прошу же тебя, Паша!
— Да не богохульствую я, генацвали, — Павел разрумянился, завелся, ему нужна была аудитория, и он ее получил. — Это во всех древних легендах и мифах есть!
— Так это же у язычников! А мы, христиане верим в другое…
— В другую легенду! Вы верите в единого бога. Так?
— Ну, так, — Алексей не понял, почему это вдруг Павел так быстро с ним согласился.
— Ага! Только объясни мне, тупому, почему у вас на каждое дело свой святой завелся? На случай болезней — Николай-чудотворец, на случай бесплодия — Богородица и еще пара святых, прости, кличек не помню… Да вы те же язычники, только у вас иерархия святых строже выстроена. Вертикаль власти четче!
— Не убедил. И сомнений не зародил.
Я все это уже и слышал, и читал многократно. Ты мне скажи, а что ты про начало и конец всего сущего говорить начал. При чем здесь бог?
— Да при всем!.. Вот то, что тело твое, конечно, ты понять можешь — видел, как другие умирали. А вот что сознание твое может взять и угаснуть — представить себе не можешь. Вот и придумали байку про бессмертную душу. Мол, хрен с ним, с телом, а вот потом, в раю, без плоти и проблем, будет твое сознание, другими словами, жить-поживать и за Землей наблюдать.
— Ты знаешь, — Алексей помрачнел и слова стал произносить медленно, с паузами, как бы через силу: — Мне-то это хорошо понятно. У меня, как знаешь, потери сознания от опухоли постоянно. И когда сознание меркнет, а я это чувствую заранее, то всегда успеваю подумать, что обратно оно не вернется. И не думаю я о рае, об аде. Не верю я в это. Но и поверить, что вот и все, вот так и больше никогда… ничего… Нет, не получается.
— Вот то-то и оно! Смотри, что ты сейчас сказал — в бога верю, а в загробную жизнь нет!
— Нет, я не так сказал. Я в рай не верю. Я в переселение душ верю!
— Да поди ж ты! Так ты еретик. Вроде как христианин, но с налетом буддизма? Или индуизма — не помню.
— Я тебе другое скажу. Совсем другое. Вот жена моя — она уже полгода каждый день в церковь ходит. Как опухоль у меня нашли — так и стала ходить. Пойдет, свечку поставит, поплачет, и ей легче! Понимаешь, ей легче становится. Она верит, что я не совсем умру, что мы еще встретимся, — Алексей занервничал, присел поудобнее в кровати, начал жестикулировать. — Понимаешь ты, простая вещь, Паша, ей легче! Так скажи мне тогда на милость — зачем ей быть умной, как ты, когда ей так жить легче! В трудную-то минуту!
