Дугал лег и заложил руки за голову.
— А чего он перепугался? — спросил он.
— Вас, — сказала Мерл. — Ему взбрело на ум, будто вы за ним шпионите.
— Чего ради мне за ним шпионить?
— Уж и не знаю.
— Нет, знаете.
— Дугал, если вы служите в полиции, то так мне, пожалуйста, и скажите. Войдите в мое положение. Ведь я же по простоте душевной все вам рассказывала про мистера Друса, и если меня теперь привлекут...
— Я не служу в полиции, — сказал Дугал.
— Еще бы, разве вы признаетесь.
— Ишь как всех вас бьет мелкой дрожью, — сказал Дугал.
— Не надо, не доносите на мистера Друса, хорошо? А то в правлении на него давно зубы точат, и если там узнают о разных его темных делишках, то на мою же голову. Он эмигрирует, а я куда денусь?
— Кто внушил это Друсу? Тревор Ломас?
— Нет, это Дикси, паршивка такая. Она все время шныряла в кабинет к мистеру Друсу за моей спиной.
— Вон что. Постенографируйте-ка под мою диктовку, раз уж вы здесь. — Он поднялся и вручил ей блокнот и авторучку.
— Дугал, я в полном расстройстве.
— Поработаете — и сразу успокоитесь. Чего это вы, в конце концов, отлыниваете от дела в рабочее время? Приготовились? Скажите, если я затороплюсь.
Весело жилось в Пекхэме восклицательный знак но вдали уже брезжил неумолимый рассвет того дня запятая когда я поняла запятая что меня и моих милых подружек с фабрики разъединяет пропасть точка. За рекой билось огромное и гулкое сердце Лондона запятая и его стук предвещал мне признание запятая успех запятая славу точка. Я всегда была неизлечимым романтиком восклицательный знак абзац. Настал тот горький миг запятая когда я простилась со своей первой любовью точка. До тех пор я не могла смотреть на других мужчин запятая но вмешалась сама судьба заглавное С точка. Поцелуй многоточие дрожь пронизала все мое существо многоточие все фибры моей души замерли в тоске и благодарности запятая но пробудившийся во мне гений властно искал выхода точка. И вот мы расстались навеки точка абзац. Я испытала злорадное удовлетворение запятая когда мой кэб прогремел по Воксхольскому мосту запятая унося меня и мои скудные пожитки в большой мир — заглавное Б, заглавное M — запятая расстилавшийся передо мною точка. Да запятая весело жилось в Пекхэме восклицательный знак. Теперь, пожалуйста, оставьте место и...
— О чем это? — спросила Мерл.
— Не тормошитесь, вы меня сбиваете.
— Господи, если мистер Друс только подумает, что я вам помогаю, он меня тут же убьет.
— Оставьте место, — сказал Дугал, — и обозначьте ряд точек. Пойдет новая подглавка. Продолжим. В годы успеха я никогда не забывала об этих далеких запятая радостных запятая невинных пекхэмских днях точка. Только на днях я случайно прочла в газете следующее сообщение — дайте мне газету, — сказал Дугал, — я найду этот кусок.
Она протянула ему газету.
— Дугал, — сказала она, — я ухожу.
— Конечно, — сказал Дугал, — только сначала все это нужно перепечатать. И еще кое-что записать.
Он нашел нужный абзац и сказал:
— Поставьте все это в кавычки. Приготовились? «Раскопки подземного хода со двора полицейского участка в Пекхэме приближаются к концу точка. Этот ход запятая которым в прежние времена пользовались монахини ордена св. Бригитты запятая имеет в длину приблизительно шестьсот ярдов и ведет от полицейского участка скобка открывается бывшей обители скобка закрывается к Гордон-роуд запятая а не запятая как предполагалось вначале запятая к Нанхеду точка. Археологи сообщают об интересных находках и обнаруженных человеческих останках запятая которые будут удалены из подземного хода запятая прежде чем он откроется для обозрения точка кавычки закрываются».
— Это донесение в полицию? — спросила Мерл. — В таком случае, ради бога, не впутывайте меня в эти дела, Дугал. Если мистер Друс...
— Осталось всего несколько слов, — сказал Дугал. — Приготовились? Абзац когда я прочла это запятая слезы навернулись мне на глаза точка. О запятая как отчетливо помнится мне двор полицейского участка два восклицания. В мое время полиция рука об руку...
— Все, дальше не могу, — сказала Мерл. — Это ставит меня в ложное положение.
— Хорошо, дорогая, — сказал Дугал. Он сел рядом и поглаживал ее длинную шею, пока она не заплакала.
— Перепечатайте запись, — сказал Дугал, — и забудьте о своем горе. Смотрите, какая миленькая машинка. Бумага вон там на столе.
Она села к столику и принялась перепечатывать стенограмму.
Дугал снова разлегся на постели.
— Прекраснее всего в мире, — сказал он, — смотреть, как очаровательная женщина тарахтит на машинке.
— Мистер Дуглас у себя?
— Он наверху, в своей комнате, работает над докладом. Он занят.
— Можно пройти наверх?
— Не знаю, надо ли его отрывать от работы. Он очень занят. Заходите, пожалуйста. Фамилия как будет?
— Элен Кент.
— Взойдите, — подал голос Дугал с верхней площадки.
— Можете пройти к нему, — сказала мисс Фрайерн. — Верхний этаж. — Мисс Фрайерн стояла и смотрела, как Элен поднимается по лестнице.
— Чего ты льешь в цветок столько воды, — сказала Элен, пощупав землю в горшке с «бабьими сплетнями». — Его нужно поливать раз в неделю.
— Все время кто-нибудь забегает сюда поплакать, — сказал Дугал, — поэтому в комнате повышенная влажность.
Она достала из большой сумки мятый коричневый сверток. Это были выстиранные и заштопанные носки Дугала.
— Чего только про тебя не болтают, — сказала Элен. — Смеху не оберешься. Говорят, будто ты на зарплате в полиции.
— Чем же это тебе смешно?
— Конечно, дурачкам из пекхэмской полиции как раз некуда деньги девать.
— А что, из меня бы вышел великолепный осведомитель. В сыщики я, может, и не гожусь, но уж собрать сведения и без зазрения совести сообщить куда следует — это хоть весь свет обыщи, лучше меня не найдешь.
— Тебя целая банда подстерегает, — сказала Элен. — Меньше разгуливай по ночам. Я бы на твоем месте в одиночку не очень-то шлялась.
— Тихий ужас, правда? Вот, скажем, здесь тебе улица, а там притаился Тревор. А вот здесь, скажем, Колли Гулд якобы вздумал перейти на другую сторону. Малолетний Лесли подходит ко мне и спрашивает, сколько времени, а я, конечно, смотрю на часы. Тут откуда ни возьмись выскакивает Тревор с бритвой — хрясь, хрясь, хрясь. Но Колли громко свищет в три пальца. Я уже валяюсь в канаве, Лесли на прощанье пинает меня и исчезает вслед за Тревором под покровом темноты. Подходит начальник и натыкается на меня. Едва поглядев, начальничек отворачивается и блюет на мостовую. Потом дрожащими пальцами подносит свисток к губам.
— Сядь и перестань пинать ногами хорошую мебель, — сказала она.
— Что-то меня понесло, — сказал Дугал. — Аж сам испугался.
— За день до того, как мистер Уиллис уехал отдыхать, Лесли его подстерег в пять часов после работы. Я иду, смотрю — он околачивается возле машины мистера Уиллиса. Дай, думаю, погляжу, что будет. Смотрю — выходит мистер Уиллис. Смотрю — Лесли к нему. Смотрю — Лесли что-то сказал, и мистер Уиллис что-то сказал. Дай, думаю, пройду поблизости от них. Слышу, мистер Уиллис говорит: «Ты что, сбежал с занятий?», а Лесли в ответ: «А вам какое дело?», а мистер Уиллис и говорит: «Прежде чем тебя слушать, надо знать, кто ты есть», — ну, может, не те слова, но в таком роде, это мистер Уиллис-то ему. Смотрю — мистер Уиллис сел в машину и уехал.
— Ну и ладно, — сказал Дугал, — через месяц я вас, пожалуй, покину. Ты будешь лить слезы, когда я уеду?
— Поживем — увидим.
— Пойдем-ка в кино, — сказал Дугал. — Хоть вечер и прелестный, но меня что-то тянет в темноту.
По пути он прихватил внизу письмо с иностранным штемпелем. Он прочел его на ходу, держа Элен под руку.
«Дорогой Дуглас,
мы прибыли сюда в субботу вечером. Погода великолепная, мы живем в славном отеле с прекрасным видом на море. Люди здесь очень славные, пока, во всяком случае! Мы пару раз довольно славно прокатились вдоль берега. Откровенно говоря, Ричард нуждается в отдыхе. Вы сами знаете, как он себя не щадит и какой он добросовестный.
Ричард очень доволен нашей с вами тогдашней договоренностью. Ваша поддержка будет для него сущим облегчением — ведь в фирме теперь скопилось так много Дроверов. (Мне иной раз кажется, откровенно говоря, что фирму надо бы называть «Дровер, Дровер, Дровер и Уиллис», а не просто «Дровер и Уиллис»!) Я надеюсь, что и вы удовлетворены нашей новой договоренностью. Перед отъездом Ричард проинструктировал бухгалтеров насчет прибавки вам жалованья; она будет оформлена задним числом со дня вашего поступления на работу, как мы с вами договорились.
Я чувствую, что должна сообщить вам об одном инциденте, случившемся как раз перед нашим отъездом, хотя, откровенно говоря, Ричард решил не говорить вам об этом (чтобы вас попусту не расстраивать!). Какой-то подросток лет четырнадцати подстерег Ричарда и сказал ему, будто вы платный полицейский осведомитель, нанятый якобы с целью расследовать отдельные злоупотребления на пекхэмских предприятиях. Разумеется, Ричард не придал этому никакого значения, и как я сказала Ричарду, с какой это стати полиция вдруг заподозрит преступную деятельность в фирме «Дровер и Уиллис»! Откровенно, говоря, я подумала, что стоит вам об этом сообщить, чтобы предостеречь вас, потому что я чувствую, Дуглас, что могу говорить с вами, как с сыном. В ходе своих изысканий вы, очевидно, нажили себе кое в ком врагов. Беда, да и только, люди ведь такие неблагодарные. Перед войной эти мальчики были рады всякой пище и любому крову над головой, но теперь, откровенно говоря...»
