Если бы там, в лесу, он не дал волю трофейному штыку, а ограничился бы работой своего собственного, то не пришлось бы потом сбегать из дома неизвестно куда. Сучка-бригадирша, небось, была бы только рада неожиданному сексуальному приключению. Наверняка, эту бесформенную дебелую клушу неопределенного возраста и за женщину-то никто давно уже не считал. Так что, то изнасилование, скорее всего, сошло бы ему с рук без всяких проблем. В крайнем случае, откупился бы парой бутылок водки.
Но, с другой стороны, без того убийства Игорю никогда было бы не познать фантастического наслаждения, связанного с обновременным пиршеством двух взаимодополняющих лезвий. Поэтому и жалеть-то, на самом деле, ни о чем не приходилось. Наоборот, все складывалось как нельзя лучше. Он совершил убийство, но тем не менее находился в полной безопасности. Он обладал точным и исчерпывающим знанием своей природы. В кармане у него лежало замечательное, девственно-чистое лезвие, а в памяти — жгущие черепную коробку воспоминания о запахе прелых листьев, осенней гнили и рухляди, об угасающем свете пасмурного дня между голыми ветвями осин, о кровавых пузырях, выдуваемых растресканным ртом издыхающей сучки одновременно с тонким, извилистым лезвием наслаждения, пронзающим его вдоль всей длины позвоночного столба прямиком в изнывающий от вибрирующего резонанса головной мозг.
Свою первую жертву Игорь подстерег после двухмесячной охоты в кармельском лесопарке за Университетом. Он был осторожен и сдержан. Он не нанес сучке ни единой царапинки, хотя новое лезвие так и просилось нырнуть в дрожащую, как манная каша, грудь, в пупырчатый живот, в спину, в ягодицы, в обезумевшие от ужаса и боли, широко распахнутые глаза. Зато второе лезвие потрудилось на славу. Казалось, оно не знало усталости, отрабатывая месяцы вынужденного бездействия.
Конечно, разочарование ножа несколько подпортило общую картину, но зато Игорь получил новое удовольствие, наблюдая за тем, с каким трудом отпущенная на свободу сучка собирала разбросанные по сторонам ноги, как, белея в темноте, ползла на четвереньках к тропинке, как поднималась, уцепившись за дерево, и медленно, враскоряку, ковыляла дальше. Он снял с головы маску и, не торопясь, пошел домой, в общежитие. Мир снова сиял вокруг него, с готовностью поворачиваясь самыми яркими, самыми острыми, самыми удивительными своими сторонами.
Игорь смотрел на прохожих и жалел их, лишенных этой чудесной способности видеть, слышать, обонять, проникать в суть. Подумать только — когда-то и он сам был таким же ничтожеством! Когда-то… зато теперь он ощущал себя богом. Да-да, богом — вот оно, новое, исключительно точное определение. Он ощущал себя богом.
Следующая сучка попалась Игорю уже летом, в июне, затем — в августе, затем, почти сразу — в сентябре, а потом наступила долгая-долгая пауза, засуха, голод, несчастье… По городу пошли слухи о серийном насильнике с выкидным ножом, и подлые сучки удвоили осторожность. Игорь бродил по паркам, по ночному пляжу, по темным переулкам Адара — все впустую, никого не попадалось. С отчаяния он стал все чаще и чаще заходить в маленькую киношку недалеко от автобусной станции, где крутили садо-мазо. Сидел в полупустом зале среди случайных посетителей и знакомых уже завсегдатаев, время от времени сваливал в туалет для угрюмого онанирования и снова возвращался к набившему оскомину суррогату.
Там-то он и познакомился с Нимродом, подсевшим к нему с каким-то идиотским замечанием типа: «Я вас тут часто вижу… вы где-то рядом живете?..» или что-то в этом духе. Рядом… Именно что рядом — в том же кошмаре, что и сам Нимрод Брук, профессор общественных наук Хайфского университета. Игорь сразу угадал в нем своего — по взгляду, по повадке, по синхронности реакций на схожие события, по ненависти к сучкам. Правда, профессор был трус и слабак. У него никогда не хватало мужества идти до конца. Может быть, потому, что, в отличие от Игоря, он сохранил способность трахать сучек и обычным путем, без ножа и без насилия… впрочем, и без удовольствия тоже.
Зачем Игорь понадобился господину профессору? Возможно, столь уважаемому члену общества, одному из столпов универсальной нравственности и морали было трудновато осознавать себя уродом, и по этой простой причине Нимрод Брук инстинктивно стремился удостовериться в том, что он не является исключением, что существует еще много таких же и даже намного хуже. А может быть, уже тогда он имел в виду, что ему потребуется русский переводчик.
Потому что у профессора был план. Конечно, настоящее изнасилование устроило бы его больше всего. Но, увы, он не мог подвергать свое общественное положение опасностям, связанным со столь шумным отправлением собственных сексуальных потребностей. Избранный им метод, будучи изнасилованием по сути, с формальной точки зрения таковым не являлся, и поэтому при условии дискретности не угрожал господину профессору абсолютно ничем. Правда, для этого нужны были особые, крайне редко встречающиеся проститутки, именуемые на профессиональном жаргоне «нетронутыми». Брук заказал себе таких в нескольких известных своей надежностью кабинетах и теперь ждал заветного звонка.
Ну а при чем здесь Игорь? — По двум причинам. Во-первых, профессор несколько побаивался неизведанности предстоящего приключения и поэтому желал заручиться компаньоном для пущей надежности. Игорь — никто и звать никак, чужак, перелетная птица, незнакомец, пораженный тем же уродством, что и сам Брук — подходил для этой роли идеальным образом. Он не мог рассказать ничего и никому хотя бы только потому, что никого не знал, хотя бы только потому, что почти не говорил на иврите, хотя бы только потому, что никто все равно бы ему не поверил. Во-вторых, проститутки с высокой степенью вероятности должны были оказаться русскоязычными, следовательно, для общения или просто на всякий случай требовался переводчик.
А на кой черт сдался трусливый и ничтожный профессор Игорю? Игорю-богу, презрительному и могучему? Бабло и связи — вот зачем. Брук владел виллой в престижном районе, ездил на джипе «тойота» и имел дома роскошную коллекцию подпольного видео — того самого, с реальными убийствами и изнасилованиями, не чета дешевому суррогату уличной порнокиношки. Они подходили друг к другу, как рукоятка хорошего ножа к умелой руке.
А потом… потом случилась эта история. Игорь сидел на лекции подготовительного курса в Технион, когда в дверь просунула голову сучка из секретариата и недовольным голосом сообщила, что Игаля Синева срочно требуют к телефону, потому что стряслось что-то такое, из-за чего некоторые ну никак не могут дождаться конца занятий, мешая одним и отрывая других от критически важного маникюра. Игорь извинился и без особой охоты отправился в секретариат, гадая, кто умер на этот раз — мать или бабка.
До этого его звали таким образом к телефону только единожды — для того, чтобы известить о смерти деда. Ту новость он принял более чем равнодушно и теперь, поспешая за сучкой, тщательно складывал в уме ивритскую фразу, выражающую категорическую просьбу больше никогда и ни при каких обстоятельствах не принимать адресованные ему телефонные звонки.
Но фраза упрямо не складывалась, голые сучкины ноги вызывающе мелькали перед глазами, и он вдруг поймал себя на том, что судорожно сжимает в кармане свой заветный клинок, с трудом удерживаясь от того, чтобы завалить ногастую сволочь прямо здесь, в этом пустом коридоре.
К удивлению Игоря, в трубке вместо ожидаемого голоса матери звучал неожиданный фальцет Нимрода Брука. С Игорем профессор общался по-английски.
— Алло, Игор? — спросил он и тут же зачастил что-то совершенно неразборчивое, но ужасно взволнованное.
— Стоп, — сказал Игорь, отвернувшись от любопытного взгляда секретарши. — Ничего не понял. Давай сделаем так. Сначала заткнись, помолчи пятнадцать секунд, а потом скажи то же самое, но короткими предложениями. Тремя. На четыре у меня нет времени.
Брук замолчал. Судя по тяжелому дыханию, пятнадцать секунд дались ему с огромным трудом.
— Есть «нетронутые», — наконец сообщил он. — Мне нужна твоя компания. Поедем вместе?
«Надо же, ровно три, — восхитился Игорь. — Вот что значит интеллигент…»
Вечером следующего дня они подъехали к уютному дому на Кармеле, где размещался кабинет. Брук заметно нервничал, что особенно забавляло Игоря. Сучки пили чай, растрепанные, будто только-только вылезли из постели. Хозяин, маленький кучерявый чучмек, суетился вокруг.
— А тут всем наливают или только красивым? — весело спросил Игорь, подсаживаясь к столу. — Будем знакомиться? Я — Игорь.
Девушки всплеснули руками и заулыбались.
— Ну, слава Богу, — сказала одна из них, высокая грудастая шатенка. — Наконец-то нормальный человек попался! А то все арабы, да арабы. Дергают с места на места, толкаются, кричат, командуют… а куда, зачем — непонятно. И по-русски никто ни бум-бум.
