— Да. На женщину напали, он оказался рядом и спас ее от банды подонков. Которым он надавал по мордасам. Рыцарство — оно противозаконно, да?
— У него было оружие и он применил силу.
— Рыцарство подразумевает применение силы. И в половине случаев наличествует оружие. Нельзя же просто подойти к компании насильников и разогнать их голыми руками. То есть, ты-то может и можешь. Но не все в этой стране прошли такой трейнинг, какой прошел ты.
— К чему вы клоните, босс?
— Я просто даю тебе понять, что ты меня раздражаешь, Билл. Серьезно. Весь этот [непеч. ] департамент меня раздражает. И правительство тоже. И вообще весь мир, и то, как он устроен. Что мы за общество такое, в котором только закоренелые преступники способны иногда на благородные поступки? Скажи мне, Билл, ты совершил что-нибудь благородное за последние месяца три-четыре? А?
Возникла пауза. Билл почесал розовое ухо.
— Наша работа…
— Не читай мне лекции по поводу моих обязанностей, Билл. Ты думаешь, у нас благородные цели? Легко быть благородным, когда правительство, полиция и армия — все на твоей стороне, а враг — один, и он в бегах, и ему некуда приткнуться и не у кого попросить помощи. Мы все жаждем бороться за правое дело, особенно когда быстрая и легкая победа гарантирована. А вот когда враг начинает вдруг оказывать серьезное сопротивление, мы драться отказываемся. В парке было три свидетеля, если верить твоей дурацкой папке. Три здоровых, больших взрослых мужика, и они смотрели на происходящее с безопасного расстояния. Им и в голову не пришло помочь человеку отбиться от подонков. И где они сейчас? Судят своих соседей за клевету? Следят, как акции прыгают вверх-вниз? Мы даже [непеч. ] мафию не можем вывести в расход, несмотря на то, что нас в сто раз больше, чем их. Но мы горим желанием арестовать Ави Финкелстайна, поскольку он один и в пределах досягаемости. Ты об этом подумай, Билл. Иди и думай.
Билл нахмурил брови, колеблясь.
— Так, значит, мы не будем его арестовывать.
— Будем, будем, — раздраженно сказал Роберт. — Когда мы получим недвусмысленный приказ, мы пойдем и арестуем сукиного сына. А до тех пор почему бы тебе не составить план вывода мафии в расход.
Билл подумал и сказал,
— Тито Кассиди в городе. С женой.
— Это ты к чему?
— Они — мафия. Они из Сейнт-Луиса. Не говоря уж о…
Инспектор Кинг взглядом заставил его замолчать.
— Ты мне смотри, Билл. Не забывайся.
— Хорошо.
Помолчав, Кинг спросил:
— Где они остановились?
— В Полярной Звезде. Королевский номер на седьмом этаже.
II.
— Фойе, — сказал оператор.
— Да, добрый вечер. Сделайте одолжение, соедините меня с королевским номером на седьмом этаже. Спросите Маму-Медвециду.
— Простите, как?
— Маму-Медведицу. Спросите Маму-Медведицу.
— Можно поинтересоваться, кто это звонит?
— Анри.
— Анри? А фамилия?
— Просто Анри.
— Так.
Возникла пауза.
— Сэр? Вы уверены…
— Уверен.
Еще пауза.
— Але?
То же грудное контральто. Он хорошо его помнил.
— А, привет. Давно не виделись, — сказал он. — Не возражаешь, если я тебя навещу?
— Ты совсем [непеч. ], да? — сказала она. — Я, кажется, тебе сказала, что не желаю тебя видеть. Никогда.
— Муженек дома?
— Уйди из моей жизни, Роберт.
Она повесила трубку. Инспектор Кинг ухмыльнулся и, не выключая сотовый телефон, остановил такси.
Чем ближе к центру, тем серьезнее пробки. В конце концов это вывело его из терпения. Он подумал — он часто так думал нынче — так ли нужно всем этим людям ехать, куда они едут, или — так ли спешили бы они, если бы знали, что их ждет по прибытии. Включился зеленый свет, но вместо того, чтобы изящно двинутся вперед, машина впереди просто стояла. Стоит и стоит на месте. Таксист погудел сигналом. Водитель стоящей машины вышел, подошел к таксисту, и спросил его, знает ли он, где находится Изумрудная Таверна (которая находилась на другом конце города и была закрыта на ремонт). Роберт заплатил таксисту и вышел, решив пройти пешком оставшиеся два квартала. Один из кандидатов в президенты был в городе, проводя предвыборную кампанию. Тротуары и переходы были забиты плотнее, чем обычно.
Сотовый телефон зазвонил.
— Да?
— Здравствуй, Роберт.
Приятное меццо. Этого звонка он не ожидал.
— Привет, Лиллиан, — сказал Инспектор Кинг в телефон, пробираясь через толпу ко входу в Полярную Звезду.
— Так что, встречаемся мы сегодня вечером?
— Сегодня? Б… Извините меня! — потребовал он. Очень толстая женщина с фотокамерой мешала ему пройти. Снова в трубку — Что? Не понял, повтори.
— Очевидно нет, — сказала Лиллиан. — Этого следовало ожидать.
— Нет. То есть да.
— Тебе все равно.
— Не в этом дело, Лиллиан.
— Я тебе не нравлюсь.
— Нравишься.
— Эй, мужик, смотри куда идешь, [непеч. ]! — посоветовал Роберту очень молодой хулиган.
— Да, ты просто это говоришь, — упрекнула его в трубке Лиллиан.
— Но это правда! Просто что-то много кругом…
— Чего много? Кого много? Женщин?
— Женщин… — пробормотал он. — Много женщин…
Тито Кассиди в сопровождении пяти бугаистых мужчин в официальных костюмах выпростался из отеля. Инспектор Кинг замер.
— Много женщин? — настаивала Лиллиан.
— Много белых женщин… — сказал он, глядя с таким рассеянным видом, который только мог изобразить, на толпу преимущественно белых туристов из какого-то южного штата, женского полу, смотрящих вокруг, снимающих друг дружку фотокамерами, и выражающих восторг высокоголосыми, растянутыми фрагментами грамматически несостоятельных предложений. Главное было — чтобы Тито его не заметил. С Тито у Роберта были счеты, но в данный момент инспектору было не до пустяков.
— Белых женщин? — Лиллиан была шокирована. — Что ты сказал? Але!
— Да, — сказал он и выключил телефон.
Черный лимузин подъехал ко входу отеля. Тито и его горлохваты забрались внутрь.
Полярная Звезда — один из тех пошлых, вычурных отелей, которые начали расти, как футуристические прямоугольные грибы в центре Манхаттана несколько лет назад. Назначение их было — принять и удовлетворить огромное количество корпорационных конференций, большинство которых, по мнению Инспектора Кинга, можно было проводить по телефону, или вообще не проводить. Все манхаттанские холостяки рано или поздно начинают с симпатией относиться к архитектуре и ненавидеть феномен, известный как «уродливые образования». Глянув на имя главного строителя данного отеля, прямо над входом, УАЙТФИЛД, Роберт улыбнулся скалящейся улыбкой.
Инспектор Кинг доехал на лифте до седьмого этажа. Выйдя из лифта и посмотрев по сторонам, он выбрал для своих целей одну из дюжины висевших на стене литографий, изображавшую треугольник левитирующих гусей над топким озером. Приблизившись к литографии, он стал ее внимательно изучать. Ему не пришлось долго ждать. Минуту спустя появился служащий отеля в сером кепи, катящий перед собой тележку, нагруженную безвкусными продуктами отельной кухни. Инспектор Кинг круто обернулся, доставая бляху. Глаза служащего расширились.
— ФБР, — зловеще прошептал Инспектор Кинг. Протянув руку, он сорвал кепи с головы служащего и надел на свою. Положил руку на тележку.
— А ну пошел отсюда, — сказал он.
Служащий мигнул, быстро повернулся, и почти побежал к лифту.
Тук, тук.
— Да? Кто там? — контральто звучало недоброжелательно.
— Сервис, — рыкнул инспектор.
В глазок посмотрели, а затем дверь открылась.
— Не следует доверять парням в серых кепи, — наставительно сказал Инспектор Кинг. — Положи пистолет, Лора. Не припомню, когда последний раз ты была рада меня видеть, но все имеет пределы… все-таки… черт знает что такое…
Она была высокая, гибкая, с чернющими длинными волосами и слегка неправильными, в приятном смысле, чертами лица, кипящая жизненной энергией, с движениями как у пантеры. Единственная дочь главы одного из нью-йоркских мафиозных семейств. Трое ее братьев закончили Гарвард — врач, адвокат, и предприниматель. В данный момент она была замужем за очень важным мафиозо из Сейнт-Луиса, и являлась единственной причиной достижения данным мафиозо той степени важности, которой он сегодня обладал. Когда Роберт постучал, она как раз надевала кожаную куртку, собираясь куда-то идти.
Она бросила пистолет на диван раздраженным жестом. Когда Роберт в ответ на этот жест наклонил неодобрительно голову, она постаралась не улыбнуться.
— Ты невыносим, — сообщила она. — Что тебе нужно?
— А ты мне поверишь, если я скажу, что я просто хотел тебя видеть?
— Нет.
— Семь лет прошло.
— И что же?
— Я по тебе скучал.
