Вика сразу внутренне закипела, как бутылка с газированной водой перед вскрытием. Он отправляет их в деревню! К Никите! В дом, где никто не живет, в ремонт! Где нет воды и, возможно, газа!
Эгоист! Убирает с глаз долой, не задумываясь — хорошо ли, удобно ли будет им там? Да что говорить! Чего и ожидать-то от такого типа?
— Надолго? — поинтересовалась Виктория.
— До заезда в пансионат. Затем, возможно, у вас будет отпуск.
— Кто нас отвезет? — уточнила Вика, ибо догадалась, что спорить бесполезно.
Но его ответ совершенно вывел ее из равновесия:
— Вы отправитесь самостоятельно на Марининой машине.
— Я? На машине?!
Макс раздраженно пожал плечами, словно она несла полную ахинею.
— Вы соображаете, что говорите? — прорвало ее. — У меня совершенно нет опыта вождения! Это же дети, а не картошка! — Она нарочно ввернула его фразочку, которую прекрасно помнила. Надеясь достучаться до его разума, добавила:
— Вы могли бы сами отвезти нас туда.
Макс остановился и вытянул вперед обе руки. Они тряслись. От выпитого ли спиртного, от нервного ли напряжения — не важно. Садиться за руль в таком состоянии он, бесспорно, не мог.
— Тогда вызовите нам такси, — не отступала Виктория, с чувством, плавающим между жалостью и возмущением, взирая на его вдруг согнувшуюся фигуру.
И тогда он сказал совершенно в тот момент непонятное для Вики:
— Я хочу, чтобы у вас там была своя машина. На всякий случай. Доверенность я оформил.
И он незамедлительно двинулся в кабинет и принес оттуда документы на машину Марины и ключи. И тогда Вику начало трясти. Она осознала, что это все всерьез и она перед его решением бессильна. Сейчас с бутылки лимонада сорвет крышку и вся шипучка вырвется наружу.
— Что за необходимость отправлять нас так срочно, будто завтра начнется землетрясение? — едва сдерживаясь, вопрошала она. — До смены в пансионате осталось так немного, мы могли бы…
— Я должен побыть один, — прервал ее Макс и добавил:
— Я не могу никого видеть, понимаете вы это?!
Вика поморгала глазами и вылетела из гостиной. У хозяина поехала крыша. Спорить бесполезно.
Она вытащила из-под кровати свою сумку и начала собираться.
Выехали к вечеру, после часа пик, когда основное движение схлынуло. План маршрута лежал на щитке, приклеенный скотчем. «Ничего страшного и нет», — говорила Вика мысленно, мертвой хваткой вцепившись в руль и шаря глазами по голому шоссе. И все же она благополучно вывела машину из города. А там, на открытом пространстве, Вика несколько воспряла духом. Девчонки крутили головами и предупреждали:
— «КамАЗ» сзади. Приближается.
— Появилась белая иномарка. Идет на обгон.
Но вскоре и в этом необходимость отпала — с основной трассы они свернули на проселочную дорогу и открыли окна. Дорога была узкой, но асфальтированной, что Вика отметила как большой плюс. Дорога убегала в поля, ныряла в овраги, богатые старыми мощными деревьями, рассекала надвое сиротливые деревни с обветшалыми жалкими домиками и лениво роющимися в навозе курами. Неожиданно этот выход в простор и покой изменил настроение Виктории и обеих девочек. Ей дико захотелось, чтобы случилось чудо — чтобы машина вдруг оторвалась от земли и, выбросив по бокам мощные крылья, взмыла бы над полями и понеслась, разрезая облака.
— У-у… — тихонько загудела Вика.
— У-у! — подхватили Карина и Рената, тоже обалдевшие от природы. Ренатка запела, Карина с Викой подхватили, и началось буйство выпущенных на свободу пленниц: они пели, читали хором стихи, рычали, изображая мотор, придумывали названия деревням, мимо которых проезжали, и — хохотали до икоты.
Указатель с названием «Живые ключи» призвал их к порядку. Виктория сбавила скорость, девочки утихомирились.
Миновав мостик через еле видный ручей, машина поднялась по взгорку, и взорам путешественниц открылась деревня Живые ключи, рассыпанная по пригорку горстью конфет, разбавленная густыми мазками деревьев, уходящая задами в пригорок. В свою очередь, пригорок перерастал по горизонту в синюю щетку соснового леса. А если взглянуть с дороги не вверх, а вниз, то за деревней пространство устремлялось ниже, к голубой полоске реки, и дальше, в густые пролески, затем взгляд терялся в зеленой бесконечности, неохватимой совершенно. Девчонки сзади вздохнули потрясение, Виктория въехала в деревню. Двухэтажный деревянный дом найти не составило труда — он высился среди своих ветхих низеньких собратьев, как Портос среди мушкетеров. Заросший буйной зеленью, он заметно выступал в высоту.
Виктория направила машину прямо к воротам. Смеркалось, но света в доме не наблюдалось, и Виктория потихоньку начала беспокоиться. Будет совсем интересно, если Протестанта не окажется дома.
Они пошли по тропинке от ворот, минуя заросли молодой крапивы и желтые плешины одуванчиков. Стояла не правдоподобная тишина. Действо напоминало собой кадры детективного фильма: молчаливая громада неосвещенного дома и три фигуры — мал мала меньше, — крадущиеся через заброшенный сад.
Вдруг прямо у Виктории перед носом сверкнул сноп света, она зажмурилась, инстинктивно прикрывшись руками, дети завизжали, а в следующий миг прыгнули в кусты, откуда сверкнуло.
— Дядя Кит! Дядя Кит! — кричали они, преследуя его меж кустов.
— О Господи… — только и сказала Виктория. Протестант носился по заросшему саду, высоко задирая ноги и беспрестанно щелкая фотоаппаратом. Наконец он предстал перед Викторией, упал на оба колена и, ослепив ее еще раз, выдохнул:
— Бонжур, мадам!
— Сам бонжур, — буркнула Виктория и вручила ему сумки.
— Я счастлив, что сразу три дамы посетили меня в моем уединении! — пророкотал он.
— Дядя Кит, мы не посетили, мы жить сюда приехали, — поправила Карина и первая взбежала на широкое крыльцо.
— Жить? — хитро улыбнулся Кит, блеснув темными глазами в сторону Виктории. — Ничего не имею против, но предупреждаю сразу, вам придется разделить со мной все тяготы спартанской жизни.
— А как это — тяготы? — заинтересовалась Карина, и все три дамы остановились на крыльце и уставились на Протестанта.
— Во-первых, в доме пока нет электричества, — оповестил он.
— Это тягота? — уточнила Карина.
— Еще какая, — подтвердила Виктория. Как права она оказалась в своих предчувствиях!
— Во-вторых, к газовой трубе нас пока тоже не подсоединили, и я варю обед на костре.
Девчонки переглянулись и дружно подпрыгнули. Виктория подпрыгивать не торопилась. Она все еще надеялась, что Кит привирает в свойственной ему манере.
— Удобства на улице, вода в ключе, — закончил Кит, блестя глазами.
— Чудненько! — заключила Вика, а девочки захлопали в ладоши. Они были в полном восторге.
Ужинали при свечах в пустой гулкой комнате первого этажа. Ели то, что догадалась захватить с собой предусмотрительная Виктория.
Привыкнув к полумраку, Виктория разглядела в глубине комнаты рояль. Удивлению не было предела — настоящий, старинный, беккеровский. Виктория взяла подсвечник и подошла к инструменту.
— Откуда он здесь?
— Местный клуб закрывали, распродавали инвентарь, вот я и купил.
— Но ведь ему больше ста лет!
— Так и есть.
Виктория подняла крышу и пробежала пальцами по клавишам. Рояль, конечно, расстроен, но звук остался глубоким, мощным.
— Настройщик нужен, — сказала она.
Никита принес чайник, только что вскипевший на костре. Чай пили на открытой террасе, на закуску вдыхая острый аромат летнего вечера. Перекличка лягушек и стрекотание цикад создавали шумовое оформление чаепития. Девчонки, похоже, находились на вершине блаженства — они болтали без умолку, ели с аппетитом и ни разу за вечер не поссорились. Такого приключения у них, видимо, еще не было в жизни. В темноте все четверо пробрались на второй этаж, где в пустой комнате Вика расстелила на полу принесенные Никитой матрасы и одеяла. Сквозь большое окно без штор светила луна, заливая комнату ровным неярким светом.
— Теперь спать, — объявил Никита. — А мы с Викторией Викторовной пойдем мыть посуду.
Вика стрельнула в него глазами. Лицо Протестанта оставалось невозмутимым.
— Идите, идите, — хитреньким голосом разрешила Ренатка, — а мы тут поболтаем…
— Мы в привидения нарядимся! — придумала Карина и запрыгала на матрасе.
— Кто будет баловаться, того не возьму завтра на прогулку, — сообщил Никита. Карина перестала подпрыгивать. Задумалась.
Никита нашел в темноте руку Виктории и потянул ее за собой. Виктория собралась возмутиться, но подумала об этом, только когда очутилась на лестнице и вроде бы уже поздно было возмущаться-то.
Прямо перед ней находилась слегка сутуловатая спина Протестанта, его волосы в свободном полете… И она ничего не сказала и руку не убрала. В конце концов, на лестнице темно, а он все-таки дорогу знает. Молча собрали посуду в какую-то корзину, Кит сунул ей полотенце, и они вышли из дома.
