Она уже успела переодеться и теперь красовалась в новом, с иголочки, темно-синем платье.
— Как вам идет этот цвет! — восхищенно воскликнула Анна. Марина Петровна порозовела от удовольствия.
— Вы находите? Благодарю вас, дорогая, я сшила это платье специально для нашей поездки… А как вам Манфред? — Марина Петровна покраснела еще гуще.
— Очень приятный, — Анна улыбнулась, — и явно положил на вас глаз…
— Да что вы! — смущенно воскликнула Марина Петровна. — Я же старая…
— Перестаньте, Марина Петровна, — мягко проговорила Анна, — мы с вами в центре Европы, здесь люди к сорока годам только семьи создают, детей заводят… А вам в этом платье, да еще с новой прической… больше сорока пяти не дашь!
— Знаете, Анечка, что я вам скажу: тот, кто не ощущает свой возраст, выглядит смешно. И не спорьте со мной. Но вы еще очень молоды! Живите полной жизнью. Она летит быстро, и с каждым годом все стремительнее. У нас в распоряжении только настоящее. Вначале мы представляем себе лишь долгое будущее, а под конец — лишь долгое прошлое. — Марина Петровна подошла к идеально чистому окну и печально добавила: — Ничего ведь не видела, Анечка! Понимаете, ни-че-го!
— Марина Петровна, — Анна решительно встала, — а давайте-ка мы с вами выпьем!
— Днем?! — ужаснулась Марина Петровна, но глаза у нее заблестели.
— Во-первых, — Анна посмотрела на часы, — уже почти два часа… А во-вторых… согласитесь, не каждый день мы с вами по Берлину гуляем.
— Никогда не думала, что приеду сюда на открытие выставки из нашего архива, — прошептала Марина Петровна. — Судьба постоянно приберегает нам сюрпризы, нужно быть к этому готовым.
— Или даже ждать их, — добавила Анна. Достала из бара маленькую бутылку вина и попыталась откупорить. Кое-как ей это удалось, и она, довольная, наполнила бокалы. — В последнее время я задаю себе вопрос: кто вершит наши судьбы? По какому плану? И неужели мы лишены всякой возможности что-то изменить?
— Что вы, дорогая, я думаю, мы помогаем нашей судьбе! Ведь если бы не работала в архиве, я никогда бы не очутилась в Берлине и не любовалась бы сейчас чудесным видом из окна. Мне кажется, мы должны быть солидарны со своей судьбой!
— Вот за это давайте и выпьем! — Анна подняла бокал и внимательно посмотрела на коллегу. — Кстати, Марина Петровна. Насчет перемен в жизни…
— Да? — Марина Петровна отпила вина.
— Адам прожил в кромешном одиночестве пятьсот лет. И только после этого Господь явил ему свою милость и создал из его ребра Еву. А вместе с Евой Адам был в раю всего семь часов, а дальше было изгнание из рая, голод и холод, необходимость добывать своими трудами хлеб насущный, выживать… Иногда мне — да и не только мне — кажется, что, помимо прочего, акт грехопадения был еще и желанием проявить независимость. Адаму не захотелось уповать исключительно на Божью милость, когда, обретя свою вторую половину, он стал более цельным существом.
— Что ж, это вполне вероятно! А что вы имеете в виду под словами: «помимо прочего»?
— Представляете, как Адаму было скучно одному? — рассмеялась Анна.
Она не хотела больше скучать.
Открытие выставки и пресс-конференция должны были состояться завтра в четыре. Марина Петровна и Анна решили приехать туда к двум, чтобы еще раз проверить экспонаты и разложить пресс-релизы. Манфред говорил, что журналистов ожидается много. А польские коллеги привезли своих журналистов с собой. Сегодняшний же вечер можно было посвятить прогулке по оживленному, пахнущему весной Берлину.
В пять они уже стояли в холле гостиницы и ждали Манфреда, который немного припозднился. Этот человек не был похож на пунктуального немца. В расстегнутом пальто он ворвался в холл отеля и произнес с сияющей улыбкой:
— Я весь ваш, милые дамы!
Марина Петровна улыбнулась ему в ответ, и Анна с удовольствием посмотрела на коллегу. В интересной даме с сияющими глазами трудно было узнать поникшую, усталую Марину Петровну, шестидесятилетие которой только что отметили всем архивом. К тому же она много смеялась, кокетливо взмахивая своими, как оказалось, длинными ресницами.
«Она выглядит моложе меня, — подумала Анна. — Человек жив, пока ему все интересно! Вот он, мой девиз на сегодня!».
Они оставили машину недалеко от Жандарменмаркт и дальше пошли пешком. Посреди площади была сцена, вокруг собирались люди.
— Сегодня дают «Волшебную флейту» — с гордостью сообщил Манфред.
— Невероятно! — воскликнула Марина Петровна. — «Волшебная флейта» в центре Берлина! Анечка, ущипните меня, мне кажется, я сплю!
Любопытные туристы фотографировали два величественных собора с похожими куполами, располагавшиеся друг напротив друга. Анна достала свою «мыльницу» и тоже сделала несколько снимков.
— А почему площадь так называется? — поинтересовалась она.
— Здесь стоял кирасирский полк жандармов. Его конюшни были здесь построены по приказу короля Фридриха Вильгельма Прусского в 1736 году.
— Так просто… — задумчиво сказала Анна.
— Не совсем, — возразил Манфред. — Одна площадь может вместить в себя сразу несколько пластов истории. В канун воссоединения Германии, в октябре 1990 года, здесь в последний раз, под Девятую симфонию Бетховена, провело свое заседание правительство ГДР. И эта история уже кажется такой же далекой… А теперь, дамы, предлагаю зайти в одно уютное местечко.
Они прошли в небольшое кафе напротив концертного зала. Народу там было много, официанты суетливо бегали между столиков.
Манфред заказал вино.
— Мне хочется угостить вас хорошим вином. Надеюсь, вы не против?
— Манфред, а вы женаты? — неожиданно для себя спросила Анна.
— Да, — ответил он по-русски, — мы знакомы с женой тридцать лет, а женаты семь.
— Ого! — удивленно воскликнула Анна. — Неужели вы двадцать три года проверяли свои чувства?
— Знаете, Анечка, — вступила в разговор Марина Петровна, — одинокими гораздо чаще становятся те женщины, которые соглашаются на первого же кандидата, чем те, кто тщательно подбирает партнера для романа, брака… приключения, уикенда или для шекспировских страстей. «Не слишком разборчивых» неудачи буквально преследуют, что бы они ни замышляли…
— Вы имеете в виду нравственный закон? — уточнила Анна.
— Или законы Бога, — кивнул головой Манфред, внимательно прислушивавшийся к разговору.
— Скорее уж, законы механики: несовместимые детали нельзя соединить в долговременную, работоспособную и надежную систему. И если не выбирать того, кто тебе подходит, а понадеяться на удачу, то…
— Система не сможет работать! — удовлетворенно закончил Манфред.
— Да, — Марина Петровна кивнула, — надо выбирать… и очень тщательно!
— А как же… — заволновалась Анна, — как же любовь?
— Анечка… — подняла руку Марина Петровна.
— Нет-нет, позвольте, я договорю! Помните романс Эльдара Рязанова: «Любовь — весенняя страна, и только в ней бывает счастье»? И это правда! Любовь — центр вселенной, вокруг нее вращается мир!
— А вы, Анна, философ! — Манфред смотрел на нее с улыбкой. — Не могу с вами согласиться…
— Впрочем, если учесть гипотезу о том, что центром любой галактики является чудовищная черная дыра, поглощающая все, что оказывается рядом… — Марина Петровна рассмеялась. — Анечка, я думала о любви по-разному в разные периоды жизни… И поняла: любовь к мужчине — это не вершина… это кусок хлеба с колбасой.
— Бутерброд? — Манфред махнул рукой официанту с просьбой вновь наполнить бокалы.
— Да, бутерброд! Вот он, лежит на блюдце. Блюдце стоит на подносе. Поднос — на сервировочном столике. Столик — на кухне… Но вокруг — целый мир! Который можно и нужно любить…
— Вот кто у нас философ, — Анна указала Манфреду на Марину Петровну и с удовольствием пригубила вино.
Они вышли из кафе и не торопясь направились к автомобилю.
Анна молча смотрела в окно на мелькающие картинки чужой жизни и думала о том, что занимает чье-то место. Манфред без умолку болтал по-немецки; Марина Петровна, судя по всему, мало-помалу начинала его понимать. Она встряхивала волосами, смеялась и кокетничала.
— А теперь, дамы, — Манфред посмотрел на Анну с довольной улыбкой, — у меня для вас есть маленький презент! Вернее, предложение… Я приглашаю вас вечером на дискотеку! Два часа на сборы, и — вперед! Мои друзья недавно открыли прекрасную дискотеку с лазерным шоу, это надо увидеть! И услышать! Тем более что она недалеко от вашей гостиницы.
Анна пожала плечами; идея с дискотекой показалась ей странной, в ее представлении такого рода развлечения подходят исключительно подросткам. Но пусть будет дискотека, в конце концов. Не все ли равно.
Она вошла в номер и без сил опустилась на кровать поверх клетчатого синего покрывала. Рядом стоял узкий столик, на нем небрежно брошена свежая газета и глянцевый журнал; близ окна еще один столик, стеклянный. Рядом — два стула, настольная лампа с абажуром цвета мокрого песка… Удобное кресло, небольшой бар, на узких полках расставлены нарядные бутылки… В вазе на прикроватной тумбе — живые цветы; их нежный запах причудливо смешивается с каким-то средством для ухода за деревом… Анна с закрыла глаза. Протянула руку и сделала глоток вина, не допитого днем с Мариной Петровной. Вино нагрелось и теперь казалось уже не столь изысканным.
