— Красное или белое? — Перед ними появились бокалы вина на подносе.
— Кардинальный вопрос, не так ли? — заметила Клодия, шутливо и добродушно. — Уж цвета-то нас различать научили, правда?
— Мы и сами в них достаточно разбирались, — сказала Эмма, беря бокал с чем-то бледным.
— Вы в каком году окончили? — спросила Клодия.
— Я училась не здесь, а окончила Лондонское экономическое. Изучала там социологию.
— Ах да, Лондонское экономическое! И вы знаете или знали когда-то Грэма.
— Да, я его знаю. — Почему-то Эмма не сочла нужным что-либо добавить, лишь подтвердив, что знает мужа Клодии.
— Он снимает лесную сторожку где-то в ваших краях. Говорит, что книгу кончает. — Клодия рассмеялась, словно желая показать, что правдой это быть никак не может, но ей это все равно. — Хорошо бы вы там за ним приглядели.
— Да, я, наверно, навещу его там, — сказала Эмма. Добродушно-дружеский, даже ласковый тон их беседы казался ей наигранным, словно Клодия, не заботившаяся о Грэме, считала его недостойным забот и всякой другой женщины, а потом она вообще заявила, что Эмма самый подходящий человек, чтоб приглядывать за Грэмом, потому что знала Грэма «еще бог знает когда».
— Не так уж давно это было, — сказала Эмма, задетая таким намеком на возраст. Интересно, сболтнула она это просто так или уже показывает коготки.
— Ах, годы бегут, а на таких встречах это особенно чувствуешь! — И Клодия, как бы в подтверждение сказанному, огляделась вокруг. Разбившись на группки, женщины самозабвенно погружались в прошлое. — Все последующие события жизни кажутся такими незначительными, когда к тебе подходят и окликают по имени, которым ты звалась двадцать лет назад!
Тут к Клодии подошли («Боже мой, неужто Клодия Дженкс?»), и их с Эммой разлучили. И все же, что ни говори, знакомство состоялось. Было гораздо спокойнее и, конечно, не столь ответственно беседовать потом с одной из коллег Беатрис, занимавшейся математикой и, видимо, в какой-то степени и садом, а потому беспокоившейся, нет ли сквозняка и не вреден ли сквозняк для газонов. Эмма, поняв, что усилий отвечать от нее не требуется, приняла к сведению тревоги собеседницы и взяла с подноса еще один бокал бледного вина. Бледное и, как казалось, некрепкое, оно все же ударило ей в голову, придав ощущение легкости. Интересно, напиваются ли на таких вечерах, где преобладают женщины? На встрече присутствовало лишь несколько мужчин, по большей части мужей, и она прикинула, мог ли раньше посещать подобные вечера Грэм в таком качестве, ждал ли он с покорным видом, чтобы эта сногсшибательная Клодия представила его своим сокурсницам и преподавательницам. Не забыть спросить его об этом, когда будет разговор о вечере и знакомстве с Клодией, если разговор этот будет.
— У тебя была интересная беседа? — спросила подошедшая к Эмме Беатрис.
— О да, она держится вполне по-дружески. Я даже думаю, что, если б надо было, мы бы с ней нашли общий язык. Между прочим, она решила, что я стану приглядывать за Грэмом.
— Что же ей еще остается говорить?
— Обычное супружеское подтрунивание, — иронически заметила Эмма. — По всей видимости, она, как и я, считает Грэма порядочным занудой.
— Вряд ли, — сказала Беатрис, которой не понравился этот Эммингтон, — а к тому же, думаю, голова у ней сейчас забита другим. Она рассказала мне, что занимается переездом в новый дом в Излингтоне, и это, наверно, отнимает у нее все время.
Грэм упоминал об этом, говоря, что для них вообще-то дом слишком велик, неудобен — на каждом этаже лишь по две комнаты, но Клодии замстилось туда переехать и потому с его мнением не считаются. Может быть, идея спрятаться на лето в лесной глуши и возникла из чувства протеста. А потом, на что бы там Клодия ни намекала, ему ведь надо кончать книгу.
— Дом с видом на канал, — продолжала Беатрис. — Район, как я слышала, модный. Ну мы посмотрим, как пойдут дела.
Мы посмотрим? Обдумывая эту заключительную туманную фразу, Эмма недоумевала. Словно мама и тут всем заправляет!
— Грэм переезжает сегодня вечером, — сказала она. — Я зайду к нему узнать, не надо ли чего.
— «И есть ли все нужное в ванной», — процитировала Беатрис. — Так важно не забыть про все эти туалетные мелочи, а потом еще запастись консервами, суповыми концентратами, бобами… Но ты, думаю, иногда сможешь и сварить ему что-нибудь?
— Тащить по лесу кастрюлю? — возмутилась Эмма. — Да, думаю смогу.
Пойти навестить Грэма Эмма собралась только утром, но от волнения, с которым она предвкушала это накануне, не осталось и следа, когда она шла по знойной улице, и голова у нее немножко болела, а во рту пересохло, так как на встрече она, должно быть, чересчур увлеклась бледным и некрепким вином.
Улица выглядела незнакомой и пустынной, но, хоть Эмма заметила на ней лишь несколько кошек и собак, спавших в подворотнях, ей казалось, что за ней наблюдают и видят, как она направляется к лесу. Все будут знать, куда она ходила, потому что, конечно же, всем известно, что Грэм (доктор Петтифер) снимает лесную сторожку, а зачем — это уже другой вопрос. Кое-кто даже полагает, что, будучи «доктором», он вознамерился составить конкуренцию доктору Геллибранду и Мартину Шрабсоулу, правда, с другой стороны, не станет же он принимать больных в лесу, не знахарь же он, в самом деле?!
Окруженный деревьями домик, несмотря на возможную в нем сырость, показался ей весьма милым, так как управляющий распорядился привести в порядок сад и расчистить от сорняков мощенную кирпичом дорожку. Видны были даже кое-какие цветы — самосеющиеся ноготки и вполне симпатичные лесные растения, но эффектнее всего выглядел сам Грэм, он расположился на траве возле пишущей машинки на складном столике и кипы карточек — типичный сухарь ученый, удалившийся в деревенскую глушь для работы. Вид он имел трогательный, даже до смешного, и Эмма почувствовала, что улыбка ее выражает не просто любезность и гостеприимство.
При ее приближении он поднял на нее глаза, а ее «привет, значит, ты добрался благополучно» было принято достаточно сердечно, но затем послышалось:
— Я ждал тебя попозже. Неужели ты по утрам не работаешь?
— Иногда работаю, но я хотела посмотреть, как ты устроился, и узнать, получил ли ты молоко и продукты из магазина.
«Неужели я когда-то любила этого человека?» — подумала Эмма, и тут же промелькнула мысль, не следовало ли им при встрече поцеловаться или хотя бы найти друг для друга какие-нибудь слова потеплее.
— Спасибо, молоко я получил утром, и утром же прибыла коробка с продуктами весьма странного ассортимента.
— Странного? Чем же странного? Я просто попросила их прислать самое необходимое: хлеб, масло, сыр и разных консервов на всякий случай.
Грэм улыбнулся:
— Мне показалось странным присылать мне сюда овощные консервы. Я собирался покупать здесь овощи с грядки, хотя бы, к примеру, с твоего огорода. И я не так уж люблю макароны кольчиками.
— Я не занимаюсь огородничеством, — сказала Эмма, почувствовав себя уязвленной (наверное, так можно охарактеризовать это чувство?). — А банка горошка или консервированной моркови тебе еще очень пригодится. Что же касается макарон кольчиками, то, видимо, миссис Бленд из магазина сочла их хорошим легким ужином.
— Значит, мы с ней по-разному понимаем, что такое ужин. Ах да, там еще был нарезанный хлеб!
— Ты придирчив, как Адам Принс.
— Я надеялся, что ты зайдешь вчера вечером и принесешь мне что-нибудь домашнее. У меня здесь есть запас отменных вин.
Последнее замечание Грэма хоть в какой-то степени выражало личную заинтересованность, и перед Эммой предстал их будущий вечер в сторожке за чем-нибудь домашним и бутылкой вина. Они с Грэмом вновь воскресят то, что связывало их в дни их первой встречи в Лондонском экономическом, как бы неопределенно оно ни было.
Но сейчас Грэм работал и, видно, не хотел, чтобы его отвлекали.
— По утрам я должен работать, — сказал он. — Мне ведь вправду надо кончить книгу.
— Конечно, ведь ты за этим и приехал сюда. Ты мечтал о тишине и покое, чтоб кончить книгу. Но почему бы тебе сегодня вечером не прийти ко мне в гости и не поужинать со мной?
Это несколько натянутое приглашение было затем развито и принято, после чего Эмма отбыла, не совсем уверенная, может ли она испытывать удовлетворение или нет. О встрече и разговоре с Клодией она не упомянула нарочно — это подождет до следующего раза. Уже в поселке она вспомнила, что Дафна Дэгнелл вернулась из Греции и вечером рассказывает о своей поездке в «Женском институте». Послушать ее было бы довольно интересно, и она пожалела, что пригласила к ужину Грэма, но возвращаться и переносить приглашение на другой вечер она уже не могла.
Заметив во дворе Тома, она стала размышлять, зайдет ли он навестить Грэма из любопытства или посчитав это своим пасторским долгом. Она не забыла глупое замечание Тома, сказавшего, что приезд Грэма внесет оживление в их маленькую общину. Пусть сам узнает, насколько он ошибался.
