Мы меланхолично поднимаемся по цементированной дорожке.
— Что скажет Энди? — бормочу я.
— Что он может сказать? — горестно отвечает Майк.
— А парни с миноносца?
— Если Шутц не соврал, и адмирал Каунт Гильберт — его человек, они сделают в точности то, что пожелает Шутц.
— Нужно рассказать все это Энди, — говорю я.
— И надеть штаны, — добавляет Майк. — Мне уже изрядно надоело разыгрывать из себя нудиста. И потом, это мешает бегать.
— Наше счастье, — говорю я в заключение, — что нам не пришлось лазать по деревьям.
XXIX. Сигмен принимает решение
Мы снова в компании Сигмена и его парней. Майк заканчивает рассказ о наших приключениях. Обер Джордж завистливо подталкивает меня локтем.
— Вы говорите, они были рыжие?
— Как пламень, Обер.
— Здорово, — говорит он. — Если бы моя жена не была ревнивой венгеркой, я бы попросил папашу Шутца прислать мне парочку красоток.
— И тебе не стыдно? — говорит Джеймсон. — Женатый человек!
— Совершенно верно, — соглашается Обер. — Раз женатые люди берут на себя ответственность, значит, они в качестве компенсации должны получать какие-то преимущества.
— Это отвратительно, — продолжает Джеймсон. — Я люблю только мужчин.
— Лучше уж сдохнуть, чем попасться тебе в лапы, — говорит Обер.
— А ты совсем не в моем вкусе, — отвечает Джеймсон. — Мистер Бэйли мне больше бы подошел.
— Хватит шутить, — говорю я все еще вполголоса, чтобы не мешать Энди и Майку. Они только что прекратили шушукаться.
— Так, — говорит Энди. — В общем, все идет как надо.
— Все идет как надо, — повторяет Майк. — Что, если мы пойдем чем-нибудь подкрепиться? Шоколад и бисквиты — это очень мило, но я бы предпочел дюжину бифштексов с сыром и яйцами.
— Кончайте, Майк, — говорю я — Не заикайтесь о недоступном. Я бы сейчас съел свою собственную мать с двумя ломтями хлеба.
— Скажите, — говорит Обер, — если она похожа на вас, ваша мать, не могли бы вы меня ей представить?
Этому чертову Оберу прямо невтерпеж.
— Патрон, — обращается он к Энди, — мне бы очень хотелось навестить домик папаши Шутца, прежде чем сволочные матросы уведут у нас из-под носа этих куколок.
— Дети мои, — говорит Сигмен. — Не знаю, что нам делать дальше. Нужно вернуться в лагерь и предупредить тех двоих, которые там остались А затем подождать прибытия миноносца… Что там такое?
Какой-то парень только что появился на дороге. Мы все сидим полукругом на траве… Погода стоит замечательная: легкий ветерок, цветы источают прекрасный аромат…
— Господин Сигмен? — спрашивает пришелец. Вид у него не воинственный. Джеймсон и Обер одновременно встают и занимают позиции у него по бокам.
— Это я, — говорит Энди.
— Доктор Шутц поручил передать, что для вашего отдыха приготовлено восемь комнат, и вы можете ими воспользоваться на любой срок. Сейчас прибудет машина…
Сигмен слегка краснеет, затем, мужественно приняв неудачу, поднимается.
— Хорошо, — говорит он. — Пошли, ребята.
— Машина уже подъезжает, — говорит посыльный. — Оставьте багаж.
— Идет, — кивает Сигмен. — Мы следуем за вами. Мы вновь идем той же дорогой. «Дефекты внешности» уже исчезли, видимо, в силу предупредительности чудака доктора Обер не может удержаться на месте.
— Скажите, мистер Бэйли. Как вы думаете, не сочтут ли они меня слишком невзрачным, эти рыжухи?
— Да нет, Обер.
Я совершенно не представляю, понравится ли он им, хотя думаю, что да. Но мысль о вкусной еде и теплой постели улыбается мне гораздо больше, нежели вся эта возня с голыми задницами. Я расквитался с ними на несколько дней вперед.
Ко мне подходит Майк.
— Посмотрим, — говорит он.
— Что посмотрим?
— Что получится с матросами с миноносца.
— Там должны быть красивые парни, — говорю я.
— Да, — отвечает он. — Но есть также совсем жалкие и уродливые.
— Я уверен в том, что говорю, Майк. Чем они будут некрасивее, тем больше у них шансов понравиться. Посмотрим, что выйдет с Обером, который не так уж плох, но весит всего сорок пять килограммов и похож на меленькую блошку. Да они его живьем сожрут. Это точно, дружище Майк. Я говорю вам: они будут зубами рвать друг у дружки этих самых уродов.
Мы подходим к вилле, и в этот момент раздается сирена корабля. Энди подскакивает на месте.
— Миноносец, — говорит он. — Ребята, поспешим сделать выбор. В конце концов, дело улажено, мы ничего не сможем поделать против Шутца. Но мы можем зато показать этому флотскому сброду, что парни из ФБР обслужены первыми. Поторопитесь-ка, дружочек, — обращается он к нашему гиду, подталкивая его перед собой.
Мы с Майком устремляемся в первых рядах.
— А где кухня? — спрашиваю я у гида.
— Сюда. Обойдите дом с другой стороны.
Я хватаю Майка за руку, и мы бежим в указанном направлении. Остальные спортивным шагом заходят в дом.
— Что с ними будет? — говорю я Майку.
— Сами же надают себе по мозгам, — отвечает он. — Ну, а остальное — это уж не наша забота…
Мы с Майком оказываемся в огромной кухне, приспособленной для приготовления жратвы самое меньшее человек на пятьсот. Майк останавливается перед холодильником и падает на колени, чтобы возблагодарить Господа… Это не занимает много времени, и вскоре он встает на ноги и открывает эмалированную дверцу агрегата.
Я облизываюсь, глядя на содержимое. Этого вполне достаточно, чтобы восстановить силы. Лангусты, холодная рыба, заливное из куры, молоко… Великолепно! Мы вытаскиваем что попадает под руку и начинаем жевать.
Так проходят полчаса, сопровождаемые легким шумом жующих челюстей и удовлетворенным цоканьем. Затем Майк набирает в легкие воздух.
— Мне кажется, все это кончится ничем.
— Прекрасный конец, — говорю я. — Что может быть лучше?
— Что будет делать Сигмен?
— Ничего. Впрочем, посмотрим.
— Парни с миноносца не задержатся?
— Они, должно быть, уже здесь. Тем временем входит человек в белом.
— Бокански, — обращается он ко мне. — Это вы?
— Это он, — указываю я на Майка.
— Энди Сигмен сказал, что вы его замещаете, — продолжает человек, оборачиваясь к Майку.
— Он что, очень занят? — спрашивает тот.
— Он совершенно взбесился, — спокойно заявляет человек. — Взял четырех девиц сразу, и все четыре сейчас молят о пощаде. Но он запер дверь.
Я смотрю на Майка с гордым видом.
— А!? — говорю я. — Вот это шеф!
— Я все понимаю! — уверяет человек. — Тут один моряк передал мне послание для Сигмена. Он ждет ответа. Так я даю его вам?
— Дквайте, — говорит Майк, протягивая руку за бумагой.
На бумаге — печать Адмиралтейства и подпись Каунта Гильберта: «Приказываю Энди Сигмену и его людям поступить в полное распоряжение доктора Маркуса Шутца или его представителей и принять все необходимые меры для оказания помощи в его работе, которая чрезвычайно важна для дела Национальной Обороны. Согласно данному приказу им будут предоставлены все полномочия».
— Как я и говорил, Майк, — констатирую я — Как только люди Шутца попадают в правительство, работать на них означает служить своему отечеству. И когда Поттар и Каплан тоже окажутся там, на них будут смотреть как на врагов.
— Боже мой! — вздыхает удрученный Майк. — Хорошие же настанут для нас денечки…
— Ну же, Майк. Возьмите себя в руки. Теперь вы командуете парадом.
Майк выпрямляется.
— Моряк еще здесь? Пусть войдет, — говорит он человеку, принесшему послание.
— О'кей, — отвечает тот, выходит и через секунду возвращается в сопровождении отвратительной маленькой обезьяны в морской форме.
— Вам известно, что вы подчиняетесь мне? — спрашивает Майк.
— Нас предупредили, — отвечает человек, отдавая честь.
— Тогда. — начинает Майк, смотрит на меня и колеблется. — Тогда, — повторяет он, — приведите двадцать пять самых красивых моряков и двадцать пять самых уродливых. Пусть они выстроятся во дворе и ждут приказаний.
— Есть! — отвечает моряк, отдает честь и уходит, печатая шаг.
— А вы, — обращается Майк к посыльному, — соберите пятьдесят самых красивых девиц в саду возле виллы. В рабочей одежде.
— Так точно! — говорит человек. — Серию К?
— Серию К.
Человек удаляется, а Майк вытирает лоб.
— Так вот, Рок, — говорит он. — Я хочу кое-что выяснить. Этот опыт, мне кажется, особенно важен для помощи в работе Шутца.
— Сколько им понадобится времени, чтобы собраться? — интересуюсь я. — Я бы хотел знать, как все это произойдет.
— Мне страшно, — говорит Майк. — Мне очень страшно, дорогой Бэйли.
Мы выходим на улицу. Погода удивительная. Пальмы чуть колышутся, от цветов рябит в глазах — так ярко пестреют они под палящими лучами солнца.
