— На здоровье, — ответили ей. — Теперь давай фирму свою открывай запланированную и квартиру ищи.
— Приезжай ко мне, — предложил Егор. — Пока не найдешь. У меня Саня уже жил.
— Нет, спасибо, я же у мамы, не на улице.
Я смотрю на игроков молча. Такие они клевые сегодня. Явно гордятся Светой. В эти дни ей звонили все и не по разу. Каждый поддерживал ее и не забывал говорить, какая она умница. Так что Света — их общий результат.
Так же как и Миша. Миша сегодня похож на деловую колбасу. Активный, смелый. Оказывается, он познакомился в субботу с девушкой, и они встречались и в воскресенье, и в понедельник.
— Не переспал еще? — спрашивает Саша.
— Нет, что ты, — пугается Миша. — Мы же только познакомились.
— Как только? Ты что? Правило третьего свидания не знаешь?
— Нет.
— Ну, с первого раза вроде неприлично, а вот с третьего — в самый раз.
— Да не морочь ты ему голову, — смеется Настя. — Он же все буквально воспринимает!
— Вот и хорошо. А то он месяц за ней ухаживать будет. Цветы дарить и до калитки провожать. Девушка не выдержит — сбежит.
— Никакой романтики, — вздыхает нежная Настя.
— Протестую, — возражает Саша. — Секс-романтие не мешает.
По проекту есть движение. В Германию позвонили, там готовы принять мальчика. Игроки, не очень доверяя, тем не менее, родителям, решили открыть свой счет в банке, чтобы деньги спонсоры переводили на него.
Завтра будет счет, и на него упадут первые деньги.
Съемка тоже завтра, и один из них должен поехать со съемочной группой в Тверь. Решили отправить Симу как самую красивую, болтливую и вертлявую одновременно.
Потом долго разбирались с Анжелой. Как она надоела уже! Каждое собрание какая-нибудь дрянь с ней связана.
— Да вы не понимаете, — кричит она, — невозможно быть рекламным агентом и не обманывать!
— Возможно! — Дима психует. — Я был агентом, давно, еще до того как компанию свою открыл. Это была моя первая трудовая деятельность.
— Это когда было? — огрызается Анжела.
— Лет десять назад.
— Вот и не лезь! Сравнил тоже, сейчас все по-другому.
— Да какая разница? Ты хоть попробуй. Я по-разному пытался свой бизнес вести — и честно, и не очень. Есть что сравнивать. И моя позиция такая: честно работать — более эффективно. Причем я не имею сейчас в виду морально-этическую сторону вопроса. Просто выгоднее. Обман приносит дивиденды краткосрочные, а честность — работа на перспективу.
Несмотря на все наши доводы, Анжела наотрез отказалась декларировать свои сделки в фирме.
— Мне деньги нужны до зарезу, — отрезала она и уперлась как танк.
Вот и поражение. Никакие мои аргументы не смогли изменить ее решения. От злости я чуть на куски не порвалась. Правда, после собрания, в свободное от работы время.
Вообще, у Анжелы только в одной области все отлично. Она стремительно худеет. Агатстон рулит. Ставлю ему зачет.
В среду Миша переехал от мамы к Егору и ищет квартиру. Общага какая-то образовалась. Общежитие Игры номер 10.
Вечером у них же все смотрели фильм «Общество мертвых поэтов». Это обязательная часть программы, приравненная к рангу официальной встречи. Фильм о том, как высасывать из жизни ее костный мозг, жить ярко, не оставляя себя на потом.
Главный герой погибает в конце. Я опять расплакалась, настолько это неожиданно, нелепо и обидно. Хотя я смотрела этот фильм уже раз десять. Никак не могу привыкнуть.
Антоха меня погладил в темноте по волосам и подержал за руку. Сразу тепло стало. Я единственная, у кого в структуре нет партнера, поскольку я не в Игре, я работу делаю. А с Антоном у меня образовалось партнерство неформальное. Я разрешаю ему заботиться обо мне.
«Глупая, — думаю я в десятый раз, — сама себя изолировала от офиса и переживаю, придумывая себе одиночество».
Я добираюсь домой по полупустым московским улицам, передо мной долго едет машина Севы и Маши. Нам немного по пути.
Я еду за бледно-зеленой машиной нашей парочки, думаю о погибшем герое кинофильма и наблюдаю за облаками, стремительно плывущими по заднему стеклу «аудюхи». Они совершенно отчетливы и необыкновенно красивы.
Что это за знак? — думаю я. Может, меня ждут небеса? Ну и ну, надо бы придумать другое толкование. Я верю в знаки. К тому же Вербер продолжает на меня незримо влиять. Он просто засел в моих мозгах. Моя картина мира очередной раз трансформируется под влиянием его буйных философско-космогонистических фантазий.
В результате я опять начинаю придумывать всякую ерунду. Просыпаюсь ночью от страшенного грома, лежу в темноте с открытыми глазами, смотрю на мигающие молнии и боюсь как дура.
Утром на собрании офиса я рассказала о своих ночных ощущениях. Оказывается, все слушали эту грозу.
— Ну ты уже не должна бояться, — засмеялся Глеб. — Ты же передумала умирать. И потом, думаешь, удар молнии тебя бы устроил?
Недавно я поняла одну вещь. Мы все уже придумали сценарий своей смерти. Давно-давно, когда совсем маленькими столкнулись с ней в первый раз. Когда увидели убитого котенка, утонувшего мальчика, повесившегося соседа по подъезду, умершую от старости бабушку…
Каждый из нас что-то решил по поводу этой старухи с косой. И каждый из нас принял неосознанное решение по поводу того, как умрет он.
Что касается меня, то, столкнувшись в детстве с тем, что смерть безобразна до содрогания, я решила умереть молодой и прекрасной. Чтобы лежать в гробу красивой-красивой, как ангел. Как принцесса. В белом платье и с легким свежим макияжем.
Наверно, это и есть одна из тех причин, по которым я заболела шесть лет назад.
— Почему ты не умерла? — спросил меня Глеб, которому я рассказала о своем открытии.
— Я занялась тренингами.
— Это не может быть причиной.
— Я обрела в этой работе свой путь и, соответственно, смысл существования. Понимаешь? Цель, которая оказалась важнее той цели, про смерть.
— А! Но ты понимаешь, что ты удаляешься от той своей цели? Тогда, шесть лет назад, ты была в самом расцвете своей красоты. Юная, красивая, модная. Самое время умирать по сценарию.
— А сейчас я что, старая, что ли? Я, наоборот, красивее становлюсь!
Совершенно неожиданно мое женское эго восстало не по делу. Я это заметила, и мне стало смешно. «Милое мое эго, успокойся, мы сейчас о другом говорим», — я засмеялась сама над собой. Глеб тоже от души расхохотался.
— То есть умереть еще не поздно? Тогда надо торопиться. Осталось недолго.
— Да ладно, я передумала.
Написала и задумалась — а как же теперь? Нужен новый сценарий? Что мне его, придумывать, что ли, осознанно? О господи.
В пятницу еще приятные новости.
Мало того что муж Светы бьется в истерике, теперь еще Мишина мама подключилась к созданию трудностей. Звонит Мише и требует, чтобы он вернулся. Пытает его вопросами о том, хорошо ли освещена дорога от метро до дома Егора. Кричит, что она ему совсем не важна и он бессердечный, равнодушный сын. А также о том, что она на него, можно сказать, жизнь положила и вот благодарность. Детский сад какой-то.
Мне совсем ее не жалко. Мужику за тридцать, а он все еще ребенок. Может, пора повзрослеть? Надеюсь она поймет это со временем.
Миша тем не менее растерян: такой ситуации в его жизни еще не встречалось.
Некоторые из игроков переживают и считают, что бесчеловечно поступать так с мамой.
— А как? — недоумевает Саша. — До самой смерти с ней жить? Вы чего, здоровый мужик, а все еще маменькин сынок!
Вот свела его судьба. Насколько взрослый, сильный, приспособленный к выживанию Саша, настолько полная противоположность его партнер. Как ни странно, Саше есть у того чему учиться, едва ли не больше, чем Мише у него. Любви, заботе, доброте. И еще романтичности, пожалуй. А то очень уж он циничен.
На открытом счету две тысячи долларов. Ужасно мало. Ведь прошло почти треть Игры.
Я правда знаю, что после середины Игры будет живее, но все равно переживаю. Маловато.
На следующий день Мишина мама вызывает «скорую помощь». У нее высокое давление. Мише она тоже не забывает позвонить, он летит домой и держит ее за руку после уколов и отъезда бригады.
Контекст в этом всем такой: «Видишь, до чего ты меня довел, неблагодарный? Я так переживаю, так переживаю!»
Жесткая манипуляция. К сожалению, она срабатывает, и Миша возвращается домой.
Шишки опять валятся на Антона, от которого я требую вернуть Мишу от мамы. Это его цель согласно листу обязательств, и я не намерена делать отступления.
— Слушай, — расстраивается Антон. — Но это же не то, что у Саши.
