Скоби остановился: ему было неприятно, что нежные слова в конце письма прочтут цензоры, – а ими были миссис Картер и Коллоуэй. «Береги себя, дорогая, и не беспокойся обо мне. Мне хорошо, когда я знаю, что хорошо тебе. Через девять месяцев я смогу взять отпуск, и мы опять будем вместе». Он хотел было добавить: «Я не забываю о тебе ни на минуту», но под этим он не смог бы подписаться. Тогда он написал: «Я очень часто вспоминаю о тебе, каждый день», а потом задумался. Нехотя, но пытаясь доставить ей удовольствие, он подмахнул письмо: «Твой Тикки». Тикки… На мгновение он вспомнил другое письмо, за подписью «Дикки», которое два или три раза ему снилось.
Вошел сержант, промаршировал до середины комнаты, лихо сделал поворот и взял под козырек. Пока это продолжалось, Скоби успел написать адрес.
– Слушаю вас, сержант…
– Начальник полиции, он просит вас зайти.
– Хорошо.
Начальник полиции был не один. В полутемной комнате сияло кротостью мокрое от пота лицо начальника административного департамента, а рядом с ним сидел высокий костлявый человек, которого Скоби никогда раньше не видел; вероятно, он прилетел на самолете, так как пароходов вот уже полторы недели не было. Нашивки полковника на его мешковатом, плохо пригнанном мундире выглядели так, будто он нацепил их по ошибке.
– Вот майор Скоби. – Скоби сразу заметил, что начальник полиции взволнован и раздражен. – Садитесь, Скоби. Это по делу Таллита. – Пелена дождя скрадывала свет и преграждала доступ свежему воздуху. – Полковник Райт прилетел из Кейптауна, чтобы ознакомиться с этим делом.
– Из Кейптауна, сэр?
Начальник полиции вытянул поудобнее ноги и стал играть перочинным ножиком.
– Полковник Райт – представитель MI-5.
Начальник административного департамента сказал так тихо, что всем пришлось подставить поближе ухо, чтобы его расслышать:
– Весьма неприятная история. – Начальник полиции стал обстругивать ножиком угол стола, всем своим видом показывая, что не желает слушать. – Мне кажется, полиции не следовало действовать… так, как она действовала… не согласовав этого вопроса.
– Я всегда полагал, – сказал Скоби, – что борьба с контрабандой алмазами входит в круг наших прямых обязанностей.
– Алмазов нашли всего на какую-нибудь сотню фунтов, – произнес начальник административного департамента своим тихим, невнятным голосом.
– Это единственный раз, когда мы вообще обнаружили алмазы.
– Улики против Таллита были не такие уж веские, чтобы его задерживать.
– Его не задерживали. Его только допросили.
– Адвокаты Таллита утверждают, будто он был доставлен в полицейское управление под конвоем.
– Его адвокаты лгут. Надеюсь, это вы понимаете.
Начальник административного департамента обратился к полковнику Райту:
– Видите, какие у нас трудности! Сирийцы-католики утверждают, что они – угнетенное меньшинство, а полиция-де состоит на содержании у сирийцев-мусульман.
– Если бы дело происходило наоборот, было бы только хуже, – заметил Скоби. – Английский парламент питает больше симпатий к мусульманам, чем к католикам.
У него было ощущение, что никто еще не заикнулся о подлинной цели этого совещания. Начальник полиции все строгал и строгал, откровенно показывая, что умывает руки, а полковник Райт откинулся на спинку кресла и не открывал рта.
– Лично я всегда… – тихий голос начальника административного департамента перешел в неясный шепот.
Заткнув пальцем одно ухо и наклонив голову набок, полковник Райт вслушивался, словно никак не мог разобрать, что ему говорят по испорченному телефону.
– Не слышу, что вы говорите, – сказал Скоби.
– Я сказал, что лично я всегда поверю скорее Таллиту, чем Юсефу.
– Это потому, что вы живете в этой колонии всего пять лет.
– А сколько лет живете здесь вы, майор Скоби? – вмешался вдруг полковник Райт.
– Пятнадцать.
Полковник Райт неопределенно хмыкнул.
Начальник полиции вдруг перестал строгать угол стала и злобно вонзил нож в доску.
– Полковник Райт хочет знать, что сообщил вам о Таллите, Скоби, – сказал он.
– Вы это знаете, сэр. Юсеф.
Райт и начальник административного департамента сидели рядом, не спуская глаз со Скоби; он наклонил голову, ожидая, что будет дальше. Но они молчали; Скоби знал, что после такого смелого ответа они ждут от него объяснений, но он знал также и то, что любое его объяснение сочтут признанием собственной слабости. Молчание становилось все более и более тягостным: Скоби казалось, что его словно в чем-то обвиняют. Несколько недель назад он сказал Юсефу, что собирается доложить начальнику полиции о взятых в долг деньгах; может быть, у него и в самом деле было такое намерение, а может быть, он брал Юсефа на пушку – сейчас он уже не помнил. Он только понимал, что теперь уже слишком поздно. Рассказывать надо было до дела с Таллитом, а никак не после. По коридору прошел, насвистывая свою любимую песенку, Фрезер; он открыл дверь кабинета, сказал: «Простите, сэр» – и ретировался, оставив после себя запашок обезьяньего питомника. Дождь все шумел и шумел. Начальник полиции выдернул ножик из доски стола и снова принялся обстругивать угол, точно еще раз давал понять, что все это его не касается. Начальник административного департамента кашлянул.
– Юсеф… – повторил он.
Скоби кивнул.
– Вы считаете, что Юсеф заслуживает доверия? – спросил полковник Райт.
– Разумеется, нет, сэр. Но приходится пользоваться теми сведениями, какие получаешь, а эти все же подтвердились.
– В чем именно?
– Алмазы были найдены.
– Вы часто получаете сведения от Юсефа? – спросил начальник административного департамента.
– Нет, раньше этого не случалось.
Начальник административного департамента снова что-то сказал, но Скоби расслышал только одно слово: «Юсеф».
– Я вас не слышу, сэр.
– Я спросил: вы как-нибудь связаны с Юсефом?
– Не понимаю, что вы хотите сказать.
– Вы часто с ним встречаетесь?
– За последние три месяца я виделся с ним три… нет, четыре раза.
– По делу?
– Не только по делу. Раз я подвез его домой, когда у него сломалась машина. Раз он зашел ко мне, когда я лежал в лихорадке в Бамбе. Раз…
– Мы вас не допрашиваем. Скоби, – сказал начальник полиции.
– Мне показалось, сэр, что эти господа меня допрашивают.
Полковник Райт расправил длинные ноги и сказал:
– Давайте сведем все к одному вопросу. Таллит выдвинул контробвинения против полиции, против вас лично, майор Скоби. Он утверждает, что Юсеф вам заплатил. Он заплатил вам?
– Нет, сэр, Юсеф мне ничего не платил. – Скоби почувствовал странное облегчение оттого, что пока ему не приходится лгать.
– Вам, конечно, было по средствам отправить жену в Южную Африку… – сказал начальник административного департамента.
Скоби молча откинулся на стуле. Он снова ощущал напряженное молчание, жадно впитывающее каждое его слово.
– Вы не отвечаете? – нетерпеливо спросил начальник административного департамента.
– Я не понял, что это вопрос. Повторяю, Юсеф мне не платил.
– Его надо остерегаться. Скоби.
– Может быть, когда вы поживете здесь столько, сколько я, вы поймете, что полиции поневоле приходится иметь дело с людьми, которых у вас в департаменте и на порог не пустят.
– Не стоит горячиться, ладно?
Скоби поднялся.
– Разрешите идти, сэр? Если у этих господ нет ко мне больше вопросов… У меня деловое свидание.
Пот выступил у него на лбу, сердце колотилось от бешенства. В такую минуту, когда кровь стучит в висках и перед глазами стелется красная пелена, всегда надо помнить об осторожности.
– Вы свободны. Скоби, – сказал начальник полиции.
– Простите за беспокойство, – вмешался полковник Райт. – Ко мне поступило донесение. Мне пришлось его проверить. Я вполне удовлетворен.
– Спасибо, сэр.
Но эти заверения запоздали: перед глазами Скоби маячило мокрое лицо начальника административного департамента.
– Элементарная мера предосторожности, вот и все, – сказал тот.
– Если я вам понадоблюсь в ближайшие полчаса, – обратился Скоби к начальнику полиции, – я буду у Юсефа.
***
В конце концов, они все-таки заставили солгать: у него не было свидания с Юсефом. Но ему действительно хотелось с ним потолковать: кто знает, может, все-таки удастся выяснить историю с Таллитом, если не для суда, то хотя бы для собственного удовольствия. Он медленно ехал под дождем – дворник на ветровом стекле машины уже давно не работал – и по дороге встретил Гарриса, боровшегося со своим зонтиком на пороге гостиницы «Бедфорд».
– Давайте я вас подвезу. Нам по пути.
– У меня сногсшибательные новости, – сказал Гаррис. Лицо его с впалыми щеками блестело от дождя и от восторга. – Наконец мне дали дом!
– Поздравляю.
– Вернее, не настоящий дом, а один из тех железных домиков, рядом с вами. Но все-таки свой угол. Мне придется поселиться еще с кем-нибудь, но все-таки свой угол.
