А чего он потерял в этой России? Говорит, что это его родина! Почва! Спятил. Да какая родина (просто курьез), когда он, остолоп, родился в Израиле, обрезан. Чушь собачья, книжная, воображаемая, выдуманная, виртуальная мнимость, манящая беспутная абстракция, от книг это, начитался “Братьев Карамазовых”, не Пушкина, а эту проклятую книжку следовало забросить куда подальше, за мельницу, небо было бы чище без этого гения, на душе легче и спокойнее, миф, начитался молокосос Достоевского, разговоры с чертом, ум за разум заскочил, сбит им с толка, голова засорена плевелами вздора, крыша поехала, задернулось плотной, черной завесой солнце, забыл, потерял свое имя (крепость Господняя), заочно безумно в Россию влюбился, проще, начисто, лже-оргазм, мерещится ему всё время интеллигибельная, несокрушимая, распрекрасная Россия! Нам смешно. Идиот, свет таких идиотов не видывал, на всемирном конкурсе идиотов занял бы 2-е место! А он твердит: В Россию! В Россию! Там — видно будет. Авось, русское авось, душа горит, азартная натура, русский всадник без головы, чудо-тройка, скачет, галоп, сам не зная куда. Нисколечко не страшится, что отца может каверзный кондратий серьезно завалить, какую дюжую совесть (термин Ибсена, слишком лояльный, осторожный перевод, лучше бы перевести — сучью, по существу это синоним) надо иметь, чтобы так относиться к родителям, такую подлянку подкинуть.
Не надо было пускать! Безмозглые дураки родители, сами во всем виноваты, можно было бы пофантазировать, донять, пронять на пользу дела юное сердце жалкими словами; следовало знать, что от России не легко заречься, что это не просто пьянь, вечная, беспросветная тьма, дырка от бублика, пустая, страшенная, черная дыра, в ней есть страшное притяжение, манит, сверкающая греза, песня песней, оптический обман, завлекает властная чара.
Стало быть, начинается, явил, обнаружил негожее, вызывающее, взбаламошное (это у них в роду, в крови, во вздорных, необратимых мутациях), легкомысленное поведение, добровольно на всех парах несется, мчится, дуй до горы, подожди, рога обломают, стало быть, летит, высокое парение, умылся из Израиля, заявился у нас, на Святой Pycи, остановился, приютился, бросил первый якорь, естественно, у деда, сексуального маньяка и бывшего диссидента; надо не забыть, сообщить злоязычие, интересно, что после печальной истории Якира и Красина муж Марины как бы опомнился, протрезвел, вышел из диссидентской комы, вообще разочаровался в людях порядком, разочаровался в распрекрасном правозащитном движении, ориентированном на Хельсинские соглашения, пошел в разнос, решительно порвал с этой публикой, да все эти Якиры, Красины (где твои глаза раньше были?), Амальрики Литвиновы, Сахаровы, имя им легион, — не люди, одно чванство (да как язык у тебя поворачивается?), не уважаю, не настоящее, маргарин; как не порвать с диссидентством, когда тебя раз в неделю тягает на допрос Александровский, жучит отечески, говорит хорошие, вразумлявщие, очень благоразумные речи. Да Павел Иванович много умней, честней всей этой дряни, умнее и благороднее, обещал не сообщать ничего на работе, и не сообщил (новое в марксизме!), мне стыдно не того, что я не был на Красной площади, когда ввели войска в Чехословакию, в Москве не было, шестерил, за инструкциями в ссылку к Красину ездил, а то бы обязательно увязался за ними, мне другого стыдно — зависел от этих ничтожных, тщеславных, чванливых людишек, пресмыкался пред Якиром, супермен, сын командора, символ, стыдно, очень стыдно, что подписывал их тщеславные, поганые писульки, не мог отказать, не хватало мужества плюнуть им в физиономию, сказать твердое нет, согнули в бараний рог, вот чего мне стыдно!
Еще одна измена, я изменял и многому и многим (Долой Березняки! Долой Марину! Долой демократическое движение!), не зря этого позорника Сахаров проклял; после благополучного, своевременного дезертирства ушел с головой в математику, говорят, у него есть интересный результат, так и говорят, таков их лексикон, удивляемся, оказывается - выдающийся математик, кто мог подумать, этот, ни рыба, ни мясо, тюха, очарованная душа, всегда под чьим-нибудь влиянием, вот уж никто не думал, можете ли представить, член-корреспондент, сначала Российской Академии, а когда эти все академии слились, то заделался настоящим академиком (вписан в ранг бессмертных, Александровскому следователю Якира и Красина, низкий поклон, мы ему обязаны: для математической науки сохранен ценный кадр); сильно переменился Юра, даже внешне, его не узнаешь, облысел порядком, помятое, опухшее лицо, вообще-то такая же очарованная душа, шалун, сладострастник с расстроенным, докучливым, больным воображением, слабина, привычки, необузданный выпивоха, допускающий частенько крайности, широкая русская натура и со всячиной, Рогожин, Митя Карамазов; ко внуку у Юры чувства проснулись, увлекся, души не чает расчувствовавшийся и состарившийся дед, с ласковым придыханием зовет Голубчиком, Зайчиком, как когда-то звал сына, ухилявшего в Израиль, живи, трехкомнатная квартира — твоя, нет проблем, ты — наследник!..
Илюша по уши в мифе, а это так опасно для юной, неопытной души. На первых порах всё вроде хорошо, запоров, малоприятная, неуместная ирония, никаких, да эти запоры чистый брех, выдумка! А что есть, зачем приехал? Романтический побег от пассивного прозябания. Одна шальная, завиральная, отнюдь не хамскими генами формулируемая идейка мучит его, донимает, сверлит мозг, — конечно, много воды утекло, а всё же вдруг нападет на след, очень требуется ему в бесконечных архивах покопаться, поработать, разобраться в родословной надо, мечта манит, веление сердца, впивается в прошлое.
В эти самые архивы Илюша окунулся с головой, сколько тут всего, бездна, черт ногу сломит, ловит за ненадежный скользкий хвост истину, которой нет в учебниках истории, ударился, не знает лености, рассеянности, сонливости, одолевающей в архивах многие светлые головы, кропотливая работа и на любителя, пытлив, дерзает, что-то там волнует, дразнит его ум, с жутким чувством пашет почву, судьбой предков очень интересуется, изощрен в догадках, гипотезах. Откопал, выяснил, помните, был среди его предков священник, проклявший дочь, нырнувшую в революцию, мадам революция, троцкистка — Илюше очень хотелось, чтобы они в конце концов встретились, упали друг другу объятия, блудный сын, блудная дочь, всё к этому шло, катилось, роковая встреча неизбежна, таинственным образом всё к этому шагает, катится, ходатайство об аресте священника 19 июля 1937-го года подписывает сам Агранов, это выдающаяся фигура, большой интеллектуал, мифический, весомый 1-й зам наркома Ягоды, друг Маяковского, завсегдатай литературного пресловутого салона Бриков (по злобе, видать, мадам Мандельштам квартиру Бриков называла филиалом ГПУ), во всех отношениях серьезный, настоящий чекист, всё это до жути интересно, волнует, смущает сердце юноши, арест священника — последняя воля Агранова, зачем Агранов это сделал? ведь протоиерей Илья не принадлежал к контингенту, который в ту годину брали (шло оздоровление партии, чистка ее от авангардистского, космополитического, наднационального, радикального, праволевацкого крыла); в ордере на арест, перед Илюшей подлинник, говорится о “монархистко-фашистком заговоре”, что сие значит? неужто личный мотив? подписывая ордер на арест, понимал, что под ним самим горит почва, что должны и ему насыпать соли на хвост, догорает свеча, надо спешить, силы контрреволюции, реставрации поднимают головы, врезать напоследок классовому врагу, ясно сознавал, что самому таскать за бороду вонючего попа никак не получится, даже приглядывать за тем, как ведется дело, не ему дано, положение свое сознавал: на другой день, 20 июля, это производит впечатление (исследователь, воспаленной губой припади и попей из реки по имени факт!)! тревога растет, мавр сделал свое дело, самого Агранова благополучно и как миленького арестовали (загудел деятель нового типа а вскоре, ну не совсем вскоре, 1-го августа 1938 года, расстреливается, кстати говоря, пускается в расход не один Агранов, расстреливают и следователя, который вел дело отца Ильи, и начальника следственного отдела — возмездие, вот оно!). Ведь по какой-то личной, злой, черной воле Агранова арестован священник, последнее деяние Агранова, от него этого не требовалось, других, соратников, надо было брать!
Подозрительно много случайностей, случай на случае, захлестывают, перехлестывают случайности, кривляются, строят рожи, путают карты и кофейную гущу, — трудновыразимая мысль, нащупал, радостно трепещет душа Илюши, исследовательское исступление, страсть, похоть, блуд исследователя, невозможно не поддаться обаянию случая и не увидеть за подлым случаем нечто большее, неслучайное: Небесная канцелярия как бы исподволь старательно готовила встречу отца и дочери, всемогущий Его Величество фатум, перед которым всё живое беспомощно, беззащитно, фатум, потрясший воображение прекрасных греков, да и современное просвещенное сознание, кто, ратуя, пал побежденный лишь роком (Тютчев), отнюдь не преодолело древнее суеверие, и вы нарываетесь, напарываясь на подобный феномен, невольно испытываете священный ужас… Какая-то неукоснительная сила, твердая, хитрая и изворотливая воля (кстати, именно в этих и подобных терминах, если доверять переводчику, Гегель характеризует разум истории) бесцеремонным, беспардонным образом готовила встречу, да, она была записана в книге судеб еще до рождения наших героев (есть такая точка зрения, что судьба троянских героев определилась в момент жаркого соития Леды с лебедем, под видом которого явился сам Зевс: Леда родила Прекрасную Елену!), все силы работают на нее, она кому-то нужна, предопределена, вот должен заголится, расколоться упорный, упрямый орех, разрешится, разгадается хитрый ребус, всё должно получиться, ловкость рук и никакого мошенства, уловлен господин Случай, что бы там ни пряталось под его личиной, интерпретирован в мировой порядок, несмотря на ропот возражений…
