Властелин красиво, почти по-голливудски, развернулся, очертив на фоне голубого снега медальный профиль, поднял руку и. вмазал девчонке по щеке! Не оглядываясь и не замечая, что хрупкая снежинка от его пощечины серебристой рыбкой нырнула в снег, снова что-то отрывисто крикнул и полетел вперед по лыжне. Оставшиеся невредимыми сказочные феи снова пристроились за ним, образовав невесомые ангельские крылья, правда, одно крыло теперь было чуть короче другого. Но ведь это вполне могло быть и оптическим обманом? При таком-то солнце и снеге.
Отщелкнув крепления и воткнув лыжи в снег, я спустилась к рыдающей девице.
– Вставай, чего на снегу разлеглась?
– Пошла на х..! – отозвалась бывшая фея.
* * *
В другой раз я бы, конечно, хамке такого не спустила, но тут во мне взыграл дикий профессиональный интерес: еще бы, я стала живым свидетелем ИХ нравов!
На моих глазах золотыми солнечными лучами на чистейшем листе куршевельского снега писалась прекрасная история моей творческой славы. Что – пьяные гулянки? Что – миллионы, струящиеся по ветру? Флер! Предмет черной зависти и неуемного вожделения. А тут – настоящая трагедия. Островский! Достоевский! Шекспир, в конце концов!
Бедная красивая девочка, оказавшаяся в лапах развратного потасканного олигарха, вынужденная терпеть побои за кусок хлеба. Я сорву маски со всех этих обожравшихся икрой и фуагрой «форбсов», икающих, как помоечные бомжи, от шампанского за три тысячи евро!
– Вставай, дура, – миролюбиво, почти по-матерински сказала я, – застудишься, потом детей не будет.
– На хрена мне твои дети? – подняла заплаканную мордаху модель, и я тут же узнала в ней вчерашнюю «шоколадку», томно выспрашивающую про Визбора. Она, видимо, меня тоже признала. – А, это ты. А где же твой папик?
– Какой папик? – недоуменно спросила я. – Я тут с родственницей, а вообще я журналистка.
– Все мы тут древнейшей профессии, – кивнула девица, присаживаясь на лыжи. – У тебя выпить с собой нет?
– Нет.
– Жаль. Я сейчас бы коньячку шарахнула, раз уж работа на сегодня закончилась.
– Работа? Какая работа? – изумилась я.
– Ты че, больная? А мы, по-твоему, тут отдыхаем? Слушай, нога болит, спасу нет! Сгоняй в бар, а? Принеси болеутоляющего.
– А там что, аптека есть?
– Есть, есть. Только вино и шампанское не бери. Коньяк, а лучше – водку. Но сейчас там ее вряд ли найдешь. Она еще до обеда кончается. – Девица сунула мне в руку выуженную откуда-то из теплого декольте двухсотевровую купюру. – Давай быстрее, а?
Поход, покупка и возвращение заняли у меня минут семь. Раненой, наверное, это показалось вечностью.
– Сама-то будешь?
Я отрицательно помотала головой.
– Как хочешь. – Девчонка присосалась к горлышку и, не отрываясь, выхлебала двухсотграммовую фляжечку «Hennessy». – Спасибо, ты нормальная чувиха! Не то что мои подружки. – Слово «подружки» она произнесла так, что стало ясно: попадись они ей темной ночью да в темном углу. – Тебя как зовут? Меня – Алина.
– Даша.
– Хочешь анекдот прикольный? Спускается по красной горнолыжке француз, смотрит – рядом русский с детишками пилит. Дети орут, рыдают на весь Куршевель. Ну, спустились, француз весь взмок, отдышался, спрашивает у русского: «Не страшно было?» – «Мне – нет». – «А чего дети плачут?» – «Так они-то не пьют, вот и перепугались!» Смешно?
– Очень! – искренне сказала я.
– А ты че, правда, журналистка? Сама сюда приехала? На свои? А как вчера у Марата оказалась? Мы так поняли, что он с тобой трахается, пока Вики нет. Он давно говорил, что ему дылды надоели, хочет Дюймовочку поиметь, чтоб насквозь проткнуть! – Девица заржала, а я готова была провалиться сквозь снежную гору. – Пишешь про что? Гламур-тужур?
– Нет, я спортивная журналистка, – соврала я. – Наблюдаю, как наши спортсмены отрабатывают старт-катапульту и присядку Шранца.
– Ни х. я себе! – искренне восхитилась Алина. – И ты че, в этом разбираешься?
Я скромно кивнула.
– Не, нормальная работа – это хорошо, но нудно. Я, например, работать не могу. Здоровье слабое. Пока в тираж не выйду, деньжат скоплю, а если повезет, какого-нибудь папика окручу.
– А деньги-то на чем скопишь? – Эта тема волновала меня весьма предметно.
– Да вот на этом, – девица шлепнула себя по щеке, – и на этом! – шлепок угодил между ног. – Я же не москвичка, из Волгограда приехала. В станкостроительный поступила, там конкурса почти не было. А потом подружка на кастинг зазвала. А что, у меня классика – 90-60-90 и рост сто восемьдесят. Я думала, этого хватит. А там как началось! И психолог, и хренолог, и менеджер, и доктор по сиськам-писькам. Мне еще повезло, когда я пришла, уже по кругу не пускали, типа, берегли для клиентов. Ну, у меня язык нормально подвешен, я кой-чего даже из стихов знаю. В школе-то учила! У меня память – диктофон не нужен! Алик мне почти сразу карточку выдал. Я думала, меня девки удавят!
– За карточку?
– Ну! Ее ж не всем дают и не сразу. Только особо одаренным. А на карточку все время капают денежки. Кап-кап! Кап-кап! – Алину начало развозить. Она удобнее устроилась на лыжах, почти прилегла. – У нас закон: если Алик карточку выдал, с голоду не подохнешь.
– А Алик – это кто?
– Не знаешь? Вот темнота! А еще журналистка. Алик – он миллиардер. У него модельных агентств по всему миру штук десять. Да все девчонки, что при олигархах, от него.
– Сутенер, что ли?
– Не, эстет. Он от красоты тащится, ну и других к ней приучает.
– А к этому ты как попала?
– Как-как, обычно. Устроили нам, новичкам, показ. Для каждого олигарха показ отдельный делается. Телок – штук сорок согнали. Половину сразу отсеяли, типа, рожи глупые. Будто мы на «Что? Где? Когда?» мылились. Вторую половину – на подиум. А в зале – потенциальные клиенты. Но не сами, самим – западло. Они помощников присылают. Вот помощник из двадцатки еще половину отсеял. Осталось – десять. Нас опять со всех сторон, как коров племенных, обсмотрели-обмерили, о себе рассказать заставили, изложить жизненные интересы.
– И что ты сказала?
– Я скромно так глазки опустила и говорю: «Хочу сконструировать новый мультистанок, который бы с помощью компьютерной программы совмещал токарные, фрезерные и слесарные функции, то есть выдавал готовую продукцию».
– Неужели таких еще нет?
– Откуда я знаю? Я ж тогда только-только в институт поступила, станка живого еще не видала. Но эти-то, вот прикол, тоже в производстве – как свиньи в апельсинах! Им мой ответ очень понравился. Я потом листок учета смотрела, так там мой интеллект отмечен десяткой! Типа, хоть сейчас к академику!
– А потом?
– Потом – обычно. Нас десятерых позвали на ужин в ресторан. Там с нами уже общались на всякие отвлеченные темы. Выясняли общую эрудицию, запросы, сексуальные наклонности.
– В смысле?
– Ну, не лесбиянка ли, не садо-мазо или еще что. Олигарха-то беречь надо! Короче, прямо из ресторана нас четверых, прикинь, десятую часть от всех, повезли в загородный дом. Так и познакомились. Он в конце вечеринки такой мешочек бархатный вынес, говорит: девочки, посмотрите, что вам Дедушка Мороз прислал! Ну, я ручонку запустила, хоп, а там сережки с брюлликами. Подарок. Я до этого брюллики только на картинках видела. Ну, потом Канары, Мальдивы, Париж, Милан. На Рождество – сюда, в Куршевель, приехали. Вот уже год с ним тусуюсь.
– Бьет часто?
– Да нет, он не злой. Не любит только, когда ему возражают. Ленке, ее уже с нами нет, как-то волосы с темечка выдернул. Сама виновата. Он говорит, пей шампанское, а она – ликера хочу. Вот и получила на сладенькое. А мне сегодня ни за что попало. Я же лучше всех катаюсь! Если б вчера на льду ногу не растянула. Я – в поворот, а щиколотка раз – и на сторону. Слетела. А он, вместо того чтобы пожалеть.
– Да надо было сдачи дать!
– Ты че, дура? Ему вечером стыдно станет, он мне чего-нибудь подарит. Ленке, между прочим, за то, что облысела, квартиру купил! Трехкомнатную! Нет, нам повезло. Мужик нормальный. И неженатый. Никто глаза не выколет. А вот подружка моя, та самая, которая меня на кастинг притащила, к банкиру попала. Такой дядечка благообразный! Тихий, скромный, матом не ругается, этого своего еврея, ну. забыла. в подлиннике читает. А оказался – садист! Танька вся в синяках. Он, знаешь, их связывает сзади, руки-ноги вместе, и потом как воблу на веревку за шею подвешивает. В такой позе трахает. Иначе кончить не может. Танька боится, что задушится. Вроде кто-то там у них – того.
– А чего терпит?! – возмутилась я. – Смерти ждет?
– Да так-то ждать можно. Он ее в Лондоне поселил. Прилетает только на выходные, а всю неделю она свободна, живи в свое удовольствие! Денег – завались. Квартира – в самом центре, причем на Таньку записана. Я бы тоже так потерпела. Потом найдет себе какого-нибудь англичанина. Знаешь, как там наши девки котируются!
– Ну да. Так он ее и отпустит!
– Конечно, отпустит! Она ему через годик надоест, другую найдет. А квартира, шмотки, деньги и брюллики при ней останутся. Если выживет, конечно. Слушай, Дашка, клевая ты чувиха, пойдем еще выпьем?
