– Что вас конкретно интересует? – снова начал он тянуть время.
– Ну, представьте, вот нас сейчас смотрят простые избиратели. Бабушки, дедушки, студенты, рабочие. В общем, люди самых разных категорий. Скоро они пойдут к избирательным урнам, чтобы опустить туда свои бюллетени. У них есть варианты: проголосовать за того или иного кандидата, испортить бюллетень или вообще проигнорировать выборы. Мне хотелось бы, чтобы они получили исчерпывающую информацию о позиции каждого из кандидатов: что нас ждет в ближайшие четыре года. Попробуйте озвучить ваш прогноз.
Глеб от волнения вспотел.
– Наша позиция, – начал Вадим очень и очень медленно, – заключается в необходимости…
Глеб стоял в полумраке, поэтому сразу заметил, как вспыхнул дисплей сотового телефона. Он повернул его «мордой» к себе. Аппарат, завибрировав, сообщил, что получено короткое сообщение от незнакомого номера. Уже не обращая внимания на то, что происходит за стеклом, Глеб принялся нажимать соответствующие кнопки.
Распакованное сообщение гласило:
«naderite im zadnitsu kirill».
Глеб сразу же юркнул в кабинку режиссера. Ассистент начал было шипеть и фыркать, но Вася Стручков, который сидел с краю, преградил ему дорогу.
– Давай! – шепнул Глеб.
Вася метнулся к режиссеру, что-то шепнул ему на ухо. Евгений Ксенофонтов сморщился, но все же нагнулся к микрофону. «Не скрипи, – подумал Глеб, – за все уплачено».
Вадим краем глаза заметил шевеление за стеклом, и следующие несколько секунд показались ему вечностью. Слова подошли к концу. Возможностей тянуть время не осталось. Ты либо должен уже приступить к прямой продаже Лесневского в праздничной упаковке, как дорогой пищевой добавки, от которой вас начнет пучить и ломать, либо проваливать из студии. Любой другой вариант сделает из этой серьезной передачи форменный балаган.
Вадим заметил огонек камеры, направленной на него. Посмотрел в объектив, потом на руки оператора…
– …но деньги наших состоятельных сограждан – это еще не решение проблемы, – сказал он. – Все намного сложнее… и в то же время проще…
Рука оператора потянулась в сторону.
– …все зависит от каждого конкретного человека…
Кулак оператора расправился, и два пальца – указательный и средний – изобразили латинскую букву «V».
Знак победы.
Вадим расслабился.
– …все зависит от маленьких и почти незаметных ежедневных поступков каждого конкретного человека. Иными словами, нужно понять, воспринимаем ли мы себя как взрослое сознательное общество. Есть люди, которые нас обманывают, есть люди, для которых политика – хлеб. Есть нормальные, есть шарлатаны, сразу и не определишь, но в любом случае все мы причастны к тому, что с нами происходит... Мне очень жаль, что некоторые граждане забывают о недостаточных размерах своего зада, не позволяющих надеть сразу пять штанов; забывают о том, что сожранные миллионы не избавят от мраморной плиты на кладбище; о том, что все блага мира не стоят слезы ребенка, живущего на соседней площадке… Впрочем, чтобы понять это, нужно иметь сердце.
Вадим снова сделал паузу. Глеб увидел, как глаза Лесневского, изучавшие бокал с минералкой, превратились в две узкие щелочки.
– Я думаю, – заканчивал парень, – после рекламной паузы Константин Павлович изложит свою позицию как политик, бизнесмен и просто как человек, живущий в этом городе… в нашем городе… и сделает он это гораздо лучше меня.
Раздались аплодисменты. Ведущий программы, немало озадаченный таким поворотом событий, прислушался к тому, что ему говорили в наушники, и объявил:
– Действительно, мы прервемся на небольшую рекламу, а затем продолжим разговор. Я напоминаю, что в студии у нас сегодня – кандидат на пост мэра, известный предприниматель Константин Лесневский.
Прозвучала эфирная рекламная заставка, и присутствовавший в студии народ словно услышал команду «вольно». Зрители зашушукались, ведущий куда-то смылся, телекамеры опустили носы.
Вадим вышел из-за стола, остановился напротив Лесневского.
– Константин Палыч!
Тот поднял на него взгляд – тяжелый и многообещающий.
– Наш контракт аннулируется, – сообщил Вадим. – Деньги возвращены в полном объеме, радио «Пилот» выполнило свои обязательства согласно пунктам договора. Не буду желать удачи на выборах, но в любом случае давайте теперь без меня. Всего доброго!
Не дожидаясь ответа, он почти бегом помчался к выходу из павильона.
Здесь его уже ждали пятеро – свои и чужие.
– Осади назад, чудило! – прохрипел телохранитель из команды Кирилла Обухова, отталкивая парня, который пытался подхватить Вадима под руку. – Осади, сказал!
Вадима удалось взять в кольцо. Глеб расчищал дорогу.
– Ребятки, расступитесь! Звезда эстрады хочет в туалет!
Персонал студии освободил проход. Впереди шел Глеб, за ним – Вадим, и замыкали колонну двое секьюрити. Люди Лесневского остались ни с чем. Устраивать беспредел в студии «Неон-ТВ» во время передачи никто не желал. Завтра об этом написали бы все газеты, а у Лесневского не было репутации Жириновского, чтобы спокойно перенести подобный скандал.
Когда выскочили из здания телецентра, обнаружили, что опускаются сумерки. Без малейших промедлений ребята устремились к машине Глеба.
– Одну минуту, братишка!
Вадим обернулся. В полумраке он не разглядел лица человека, который энергично направлялся к их машине. Но он узнал его по голосу.
– Серый, ты свободен! – крикнул Вадим. – Шоу закончилось.
Серый остановился. Расстановка сил была не в его пользу – плечом к плечу к Вадиму стояли дюжие ребята.
– Что ты там бубнишь?
– Ничего. Ищи другого работодателя, Серега. Все, пока!
Беглецы нырнули в машину. «Рено» восторженно фыркнула, дала победный сигнал и помчалась прочь.
Трофимов досмотрел телешоу до конца. Он сидел в офисе радио «Пилот» практически в одиночестве, если не считать ночного оператора и Насти, которой не хотелось оставлять без присмотра незнакомого мужчину. Мало ли чего может произойти! А если он сопрет что-нибудь? Кто будет отвечать? К сожалению, начальство, убегая, не оставило для бедной секретарши никаких распоряжений, вот она и сидит, раскладывает на компьютере пасьянс.
Лесневский расползался, как медуза, выброшенная на берег. Впрочем, он вполне владел собой и «как политик, предприниматель и просто человек» говорил вполне здравые вещи, но его собственная речь практически ничем не отличалась от того, что говорили другие кандидаты: «надо сделать то-то и то-то, надо уволить тех-то и тех-то, вот тут у нас не работает, а вот здесь – в самый раз»…
– Прощай, Костик, – пробормотал Трофимов, выключая телевизор. – Посчитай свои убытки и застрелись.
Он уже знал, что городская избирательная комиссия под давлением конкурентов направила запросы в налоговую инспекцию и прокуратуру касательно личности кандидата, что пресса завтра (ну, самое позднее, послезавтра) поднимет шум вокруг истории с похищением ребенка и давлением на «независимую прессу». В общем, целый букет венерических болезней после купания в городском пруду. Отмыться будет трудно, и все положительные рейтинги, созданные Вадимом Колесниковым, сдуются, как порезанный надувной матрас. Не поможет даже Москва.
«Болван ты, Костик, полный болван. С такими мозгами нужно было торговать бананами или, по меньшей мере, оставаться со своими аптеками и заводом. Вечно голодные сукины дети…».
Трофимов остановился перед стойкой офис-менеджера, постучал костяшками пальцев.
– Ау, деточка.
Настя чуть не подпрыгнула.
–Ой, вы меня напугали.
– Прости, дорогая.
– Вы уже уходите? – с надеждой спросила девушка.
– Ухожу. – Трофимов поразмыслил пару секунд. – Улетаю. Если увидишь Вадима, хотя я сомневаюсь, что в ближайшее время это произойдет, скажи ему, что я счастлив.
Настя выпучила глаза.
– Так и сказать?
– Именно так. Скажи: «Дядя Петя в восторге. И желает удачи».
– Хорошо.
– Ну, и тебе удачи, детка.
– Спасибо. До свидания.
Трофимов покинул офис, аккуратно прикрыв за собой дверь.
«Теперь – в Ялту, в Сочи, в Пятигорск. Куда угодно! Везде будет спокойнее, чем здесь сейчас».
Лариса проснулась от шума. Кто-то громко хлопнул дверью, потом затопал по соседней комнате, словно в кирзовых сапожищах, и еще через мгновение раздался смех.
Она поднялась с дивана, выглянула в окно, протирая заспанные глаза. Глубокий вечер. Внизу, под восемью или девятью этажами – пустынная улица, освещенная тусклыми фонарями, поблескивающая проезжая часть. Видимо, дождик прошел. Они где-то на окраине города, в спальном районе. Лариса не помнила, куда они ехали, потому что как только получила известие об освобождении сына, провалилась в глубокий сон, там же, в машине. Усталость и напряжение наконец завладели своими правами.
