Пусть себе храпит.
Ему спать еще часа четыре.
Он храпит, а я должен думать.
Потому что должен же кто-то думать, мыслить, созерцать и формировать наше будущее с болью.
Ведь одним только усилием своего необычайного ума ты соединяешь разрозненные фрагменты еще не случившегося.
А тогда эти фрагменты складываются в событие.
И ты уже перетаскиваешь его в нужное время и нужное место.
Не доводилось ли вам бросать шары, когда одним вы должны попасть в другой?
Вы наверняка помните какую-то особую силу своего взгляда, который словно бы прикрепляется к шару-мишени: его никак не отвести, и точно - брошенный шар ударяет в него.
Вот так и событие.
И для этого нам дана голова, которая после всех этих действий болит.
А хозяин полагает, что она нужна ему для ношения фуражки.
Не будем его осуждать.
Его к этому приучили.
Посредством многих мелких унижений.
– Ы-ы-ы…
Я же говорил вам, что он проснется и посмотрит на будильник.
– Ы-ы-ы…
А теперь он пойдет в туалет…
– Ы-ы-ы…
И уже там, в сортире…
Впрочем, это не важно.
Хотя…
Вот ещё что:
Сообщите мне, пожалуйста, как это можно метить в такую огромную чашу и совершенно в нее не попасть; а потом, когда я восседаю в своей тесной кювете, ревниво следить за тем, чтоб я нигде не набрызгал?
Даже задние лапы порой встряхнуть никак нельзя.
Что для кота совершенно неприемлемо.
А сам, между прочим, всегда встряхивает руки, прежде чем вытирает их полотенцем!
Тут, я думаю, речь идет не иначе как об угнетении и насилии.
Над котами, естественно.
– Ну как, нигде еще не нагадил?
Это он мне после ночного извержения по всем стенам.
Видит Бог! Мне удается при этом сохранить все свое достоинство.
Тому свидетельство исключительные благодушие и доброжелательность.
Сколько раз они были повинны в излишнем доверии к человеческой расе, которая использует что доверие самым отвратительным образом.
Я уже не говорю о том, что в некоторых недоразвитых странах кошек едят.
Вот и мой иногда восклицает:
– А хорош бы ты был, фаршированный грибами!
И не то чтобы меня немедленно охватывает жуть. Нет!
Скорее оторопь, потому как я в тот момент, к примеру, у него на руках и мурлычу.
А как он представляет меня своей очередной возлюбленной:
– Мой экологически чистый завтрак.
После чего хочется разобраться в этимологии слова "муди".
"Муди" означает "унылый". "Муди роза" - увядшая роза.
Таким образом, слова "мудила конская", "склеротический мудак", "полная тряхомудь" и выражение "до седых мудей" - не что иное, как все стадии раннего отцветания.
И тут есть над чем поразмыслить и пораскинуть своим необычным умом.
Вам известно, кто такой сохатый?
Даже не знаю, зачем я об этом спросил. Может быть, для отвлечения внимания, потому что самое время слинять за диван и там затаиться.
Этимология меня до добра не доведет.
Только я подумал об отцветании, как в меня полетел тапок. Может, он читает мои мысли?
Это было бы нехорошо. Это было бы не вовремя, некстати. Это было бы совсем никуда.
Может, нам прикинуться идиотом? Иногда это помогает.
Прикидываются же люди идиотами - и им все сходит с рук.
И здесь уместно вспомнить о вечности.
В том плане, что, если вечно прикидываться идиотом… еще один тапок.
И тут нам поможет глубокое дыхание.
Оно вернет все на свои места.
Начинается оно с живота он надувается, потом воздух проникает в среднюю часть груди, а затем и в верхнюю.
При выдохе же живот втягивается, а потом от воздуха освобождается грудь через узкую дырочку меж губ. Такое впечатление, что вы собираетесь плюнуть.
После всего этого можно думать о русской грамматике, о месте в ней подлежащему и сказуемому и о безличных предложениях: "Моросило", "Вечерело", "Замело" и "Посинело".
Как все-таки в русском предложении вольготно располагаются все его члены.
Ничто не говорит им: встань тут, и никуда ты не денешься.
От этого за версту веет свободой от любых обязательств.
А "Вечерело"? Тут даже подлежащего не отыскать.
То есть некому задать вопрос "кто, что?"
То есть нет ответственного за содеянное.
Есть отчего прийти в недоумение.
– А ну вылезай из-за дивана!
Сию минуту, вы только за дверь выйдите.
– Ну погоди! Я тебе устрою сладкую жизнь!
Вот так всегда.
Не дают нам подумать о трудностях, в частности, русского языка.
Не дают нам составить словарь этих трудностей.
А неплохо бы выглядело название: "Словарь трудностей, составленный К. Себастьяном".
– Я тебе…
Ну? Ну? Побольше сложноподчинённостей в речи.
– …дам…
И побольше игривости.
– Я тебе (ик!)… по (ик!)… кажу…
Ну вот! Уже лучше.
И нас посетила глубокая икота, иноходью переходящая в коротенькое рыганье.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, посвященная связям с внешним миром
У всего этого должна быть какая-то связь с внешним миром.
Неэлементарная, надеюсь.
А я вам ещё не говорил о клинике и историогенезе бреда при шизофрении?
Ах, какое упущение! Дефицит знаний в этой непростой области поражает.
Обилием вопросов.
Какие это вопросы? Ну, например: необходимость логического анализа всякой бредятины, выявление движущих факторов развития сюжетов бреда и все прочее.
Но что можно сказать об анализе и о развитии?
Слава Богу, очень и очень немногое.
И вот еще:
"Космическое" значение каждой отдельной личности и иллюзорность пространственно-временной ограниченности человека вновь становятся основой общемировой мировоззренческой философии".
Ну как вам это?
Это все не где попало, а в "Книге Урантии" - 2097 страниц, - которая рассматривается не иначе как Пятое Эпохальное Откровение.
Она призвана удовлетворить глубокую духовную жажду и освободить навсегда интеллект.
И тут стоит заметить, что слабые контуры "Книги Урантии", по свидетельству очевидцев, странным образом стали появляться уже в начале двадцатого столетия, и, надо сказать, так в этом преуспели, так преуспели - просто дальше некуда, просто дальше скудоумие, лизоблюдство и христопродавство.
То есть все было непросто.
Достаточно указать на такой непреложный факт, что никто из ныне живущих полностью не понимает, как послания Урантии перевели в рукопись на английском языке.
Вот не понимает и все тут!
А ведь столько усилий.
Столько усилий.
И ведь все в поту - я не знаю, все в поту, к чему ни прикоснись.
Какое это имеет отношение к моему икающему хозяину? Слава Богу, никакого, а то бы пришлось бежать от него сквозь бетонные стены.
А так можно всего лишь спрятаться за диван.
Книгу принесла одна его знакомая, которая до этого момента представляла собой знойную ниву, по которой непрестанно двигался плуг моего хозяина.
Она ее прочитала.
Она была так потрясена, что три дня путала ванну с туалетом и при всяком удобном случае ела мыло.
По этому поводу не обласкать ли нам самого себя?
Снизу доверху, смею надеяться.
Видимо, обласкать.
Хотя бы за то, что меня, а в моем лице и все наше кошачье отродье совершенно не волнует Пятое Эпохальное Откровение, раскрывающееся в "Книге Урантии", составленное многочисленными сверхсмертными личностями, лишающее человечество начисто всех остатков его мизерного самоуважения.
А все потому, что человеческий разум при всей своей ограниченности постоянно испытывает тягу к еще большему ограничению, контролированию сверху, съеживанию, уничижению, измельчению в точку, в то время как кошачий разум, свободный от мистицизма, агностицизма и альтруизма, стремится к расширению и к оккупации освободившегося пространства.
Тс-с-с!
Все, что можно произносить только с оглядкой на летающие хозяйские башмаки.
А то ведь хлобыстнут по темечку, не приведи Господь, и хвост уже сам отвалится.
…
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ, переходная
– Ай-яй-яй! - воскликнул я через несколько дней, пойманный за шкирку в коридоре.
– Ничего не попишешь! - сказал хозяин, сажая меня в сумку. - Мама наша не приехала, и придется взять тебя на корабль, а то я - в море, и кто за тобой смотреть будет? Сдохнешь ведь без меня окончательно совсем.
Человеческой безграмотности и самонадеянности нет предела. Он уверен, что без него я немедленно околею "окончательно совсем".
Оно может быть и так, но только в том случае, если меня запереть без пищи и воды и не научить пользоваться унитазом.
