В моем дворце непрерывно течет вода. Везде множество ручейков и водопадов, водоемов, которые то наполняются, то волшебным образом опорожняются. Вода немного холодная, она течет быстро, хлещет сразу со всех сторон. Светлая и чистая, она и питает, и утоляет жажду. Если ты захочешь пить и проголодаешься, тебе достаточно будет откинуть голову назад и открыть рот — вода польется тебе в горло. Эта вода очень необычная, она останавливает время. Она не такая тяжелая, как вода земных озер и водохранилищ, она очень летучая, и тысячи ее капель рассеиваются в мгновение ока. Она смешивается с тусклым светом, колебля его живые частицы. Когда вода спускается вниз, земля жадно вбирает ее всеми своими порами. Такая вода бывает только в моем [146] дворце. Когда ее пьешь, внутри словно раздается вздох и перед глазами, как во сне, начинают возникать прекрасные видения.
Ты видишь, как из тумана появляются белые птицы, звезды, причудливые узоры, языки пламени, цветы. Все это распространяется вширь, исчезает, возникает снова. Ветра нет, все кругом спокойно. Ты погружаешься в мои волосы и слышишь музыку множества водопадов. Это страна Дождинки. Самые прекрасные вещи появляются лишь на несколько секунд и тут же скрываются в морщинах облаков. Тебе даже нет нужды размежать свои веки. Мои глаза смотрят за тебя, и твоя мысль следует за моей.
Меня зовут Дождинка. Я тихо лечу к земле, и волосы мои растрепались. Тротуары и шоссе при мне чуть-чуть блестят, и мне неведомо, куда подевалось солнце. Оно исчезло за моим жилищем в облаках, покинуло небо, тоже отправилось в путешествие. Мой свет тускл, он не оставляет черных отметин. Но приятно ступать по земле, когда я рядом. Люди, сгорбившиеся под черными зонтами, вызывают у меня смех. Я покалываю и щекочу им лица частыми капельками, летящими с неба. Мои волосы развеваются и слегка шуршат, но их шуршание трудно услышать из-за шума моторов, колес, шагов, из-за рева самолетов. Но, проходя совсем рядом с деревьями, ты начинаешь его слышать — тихий шепот, перестук дождя. По листьям, по крыше кафе. Постукивание капель по цинковой кровле напоминает движение морских волн. Когда я здесь, на небе, все цепенеет. Не холодно, но как будто всех вот-вот одолеет сон. Люди идут гуськом, на некотором расстоянии друг от друга. Я люблю тех, кто без зонтов. Именно их я призываю к себе, их, в одежде, прилипшей к телу, и с множеством маленьких жемчужин в волосах. Все молчат. Никто не хочет говорить, пока я тут. Когда разражаются грозы, с молниями и смерчами, и все кругом дрожит и распадается на части, тогда приходится прижиматься друг к другу, делиться своим теплом, своим дыханием и говорить, говорить, говорить все равно что, лишь бы прогнать страх.
Дождинка — волшебница. Она умеет держаться на расстоянии, умеет произносить еле слышные фразы. Как будто в воздухе кто-то есть, кто-то неотрывно на вас смотрит, шепчет вам в уши.
Вода Дождинки не извергается мощными потоками. Моя вода медленно капает с крыш, стекает по водосточным тру- [147] бам, по желобам. Моя вода сочится и падает с неба почти бесшумно, и никто не знает, откуда она взялась. У меня столько волос, что я могу полностью накрыть ими равнины и долины рек.
Те, кто умеет слышать, знают, что Дождинка не молчит, она рассказывает истории. Она говорит уйму всяких изящных и нежных вещей, поет песни, твердит считалки, под сурдинку читает стихи. Люди не обращают на мой голос внимания. Они проходят мимо, скукожившись под своими большими черными зонтами, проходят быстро, не останавливаясь. Я гляжу на них с высоты своего жилища в облаках, и мне смешно: зря они так спешат, ведь им все равно не укрыться от моих капель. Люди глухи и слепы, они словно роботы. Мои волосы мешают им, не дают идти своей дорогой. Тысячи моих волосков покалывают им лица.
Бывает, молодая девушка садится в одиночестве на садовую скамейку, и в руках у нее нет зонта. Девушка прислушивается к голосу Дождинки.
Речь, бормотание, тихий шепот не умолкают, так что девушка вольна приходить сюда. Она может покинуть землю и подняться ко мне в облака. Скользя вдоль движения капель, немного наискосок, она плывет над землей, скрывается в облаке, растворяется в тумане. Девушка поднимается так высоко, что до нее не доносится ни звук шагов, ни шум мотора, ни шуршание шин. Как сквозь дрему, девушка слышит лишь мерный тихий перестук капель, который как бы опьяняет ее.
Дождинка знает много странных историй, у которых нет ни начала, ни конца, ни середины. Она знает, какие тихие слова могут входить в человека и пропитывать влагой его внутренности.
Взять хотя бы историю лица со стершимися чертами, из которых по-настоящему видны только глаза, большие прекрасные глаза, сверкающие в тумане. Эти глаза сами по себе, они ничьи. Они просто глядят. Глаза вовсе не злые, и они не собираются наблюдать за землей. Взгляд этих глаз ласкает, поглаживает кожу, так что человека охватывает озноб. У этих глаз нет лица. Они царят в бледном небе, неотвратимо притягивая к себе блеском своих зрачков. Поднимаешься, потягиваясь и зевая, к этим глазам и оказываешься на радужной оболочке. Так как у глаз нет лица, взбираясь наверх, ты гоже утрачиваешь лицо, теряешь свои отличительные черты, морщины, даже само имя. Ты неподвижно паришь в прост- [148] ранстве, и эти глаза по-прежнему устремлены на тебя. Иногда они быстро моргают, и ты вздрагиваешь. Можно было бы оставаться так, под этим взглядом, годы и годы, паря, подобно воздушному змею. Перестаешь быть кем бы то ни было, освобождаешься от желаний, воспоминаний. То ли спишь с открытыми глазами, как сомнамбула, то ли смотришь уже тем же странным взором, который глядит на тебя.
Тех, кто приходит через тучи в мое жилище, я могу проводить туда, где находятся эти глаза. Если они не пожелают оставаться пленниками их взгляда, если захотят уйти, достаточно будет попятиться немного назад, и глаза исчезнут за завесой тумана.
Есть еще не принадлежащий никому голос. В моем жилище можно его услышать. Он поет, говорит, шепчет, но ты не в состоянии определить его источник. Ты не понимаешь, что именно он вещает, так как он говорит на языке, которого никто не знает. Этот язык, где много всяких ш, ль, сь, х и ц.
Например, он произносит:
саляволь шашхаль лаль ельтезлалаль ватоль шак.
Ты слышишь эти слова, но не понимаешь, что они значат, не понимаешь, откуда они взялись. Это голос Дождинки, тот самый, который слышно и на земле, но здесь, в облаках, он говорит явственно, и, пока он говорит, в тучах из одной впадины в другую переливается вода.
В моей стране много воды. Ее источники никогда не иссякают. Это та же самая вода, которая поднимается вверх, опускается вниз. Она чиста, и ты можешь пить ее прямо из водоема. Здесь никого нет, кроме тебя и тех образов, которые то появляются, то исчезают в воздухе. Вот на три секунды возникают лошади, вот на шесть появляются олени, а вот женщины, чья жизнь длится двадцать секунд. Ты сам, попав в страну Дождинки, беспрестанно то появляешься, то исчезаешь, подобно миражу. Забавно вот так зажигаться и гаснуть. Временами туман бывает такой густой, что ты не видишь носков своих ботинок. Опускаешься на ложе тумана и отдаешься течению, слушая музыку и следя за возникающими образами.
Те, у кого нет зонта, могут забраться очень высоко. Дождинка посылает лучи, которые делают влажными их тела, и они восходят к небесным убежищам. Те, у кого нет зонта, могут забыть землю. Я призываю их к себе шепотом, под [149] звук моих песен они медленно поднимаются к моему жилищу. Здесь наверху они ни в чем не испытывают нужды. Счастье приходит к ним незамедлительно.
Есть тут и никому не принадлежащая улыбка. Она вырисовывается между облаков, очень широкая, уголки губ при этом слегка иронически приподнимаются, как у улыбающегося Ахенатона. Эта непринужденная улыбка не предназначена для живущих на земле. Улыбка длится века и века, меж тем как мужчины и женщины суетятся далеко внизу. Добравшись до моего жилища, ты видишь меж облаков эту прекрасную, чуть насмешливую улыбку, ничем и никем не вызванную. И тогда что-то в тебе меняется. У тебя у самого на душе становится радостно, и ты тоже улыбаешься.
Дождинка может показать вам множество никому не ведомых и пустячных на первый взгляд вещей, у которых нет ни начала, ни конца. Она может услаждать вам слух чтением нескончаемых книг и монотонной музыкой, она может придумывать сны.
Дождинка не перестает расчесывать колтуны у себя в волосах, занимающих все небо. Волосы у нее тонкие, с сероватым оттенком. Они рассыпаются по воздуху, сдерживая ветер, ставя преграду самолетам, процеживая свет. Люди не понимают, почему в некоторые дни кругом все так тихо, воздух не шелохнется и преобладает серый свет. В эти дни царит Дождинка ».
[150]
The mouse dreams dreams that would terrify a cat.[6]
[151]
За несколько дней до прихода зимы, когда в воздухе уже чувствуется холод, наступает время их прилета. Все ждут, без конца всматриваются в небо, надеясь их увидеть. Беспрестанно раздаются телефонные звонки: все хотят знать последние новости.
