Эти жалкие существа напоминают кособокие горшки, один за другим выползающие на свет из мерцающего пламени горна. Их невозможно использовать по назначению. Поместишь такой горшок в токонома[31], — он тотчас повалится; в него при всём желании не поставишь живого цветка. Вот и превращается этот сосуд в тупое орудие, пригодное лишь для того, чтобы ударить кого-нибудь по башке.
Слишком много случайных людей хлынуло в мир шоу-бизнеса, поэтому их карьеры и лопаются, как мыльные пузыри. Вынужденный долгие годы иметь дело с этими нравственными уродами, Хирата вконец подорвал себе нервную систему. Его-то винить не в чём. Он — добряк и бессребреник. Но за его спиной — огромное мутное болото, и когда с ним разговариваешь, создаётся впечатление, что где-то поблизости корчатся и кобенятся десятки, сотни болотных тварей. Тут поневоле захочется кричать от ужаса.
Одна из этих болотных тварей рассуждает так:
«В гробу я видала эту работу! Когда-нибудь я выйду на настоящую сцену. Вот тогда и сменю косметику, обзаведусь новым платьем, предстану в совершенно ином облике».
«Тот, кого вы видите перед собой, — вторит ей другая тварь мужского рода, — это как бы "временный" я. Потому что настоящий я — это тот, кто выступает на телевидении, чьё имя поднимается всё выше в списке хитов… А что? У меня для этого есть все данные. Эх, до чего же хочется помелькать на экране телевизора! Что я — дурак, чтобы выступать перед старыми перечниками в каком-то зачуханном оздоровительном центре!»
Окружающие относятся ко мне довольно сдержанно. Совсем недавно я впервые за много лет получила открытку от своей школьной подруги. Она уже замужем и, кажется, даже успела обзавестись детьми. Услышав от кого-то, что я стала певицей, она решила меня подбодрить.
Вот что она написала:
«Насколько я поняла, сейчас ты ездишь с концертами по разным городам, но это ничего. Держись и не падай духом. Смело иди навстречу своей мечте! Вперёд и только вперёд! Я уверена, скоро твоя жизнь изменится к лучшему».
Изменится к лучшему… Это письмо было для меня шоком.
А от администратора одного из оздоровительных центров я услышала такие слова:
«Значит, у тебя и дебюта как такового не было? Что, даже попытаться не хочешь? Нет, конечно, что и говорить, таких певцов сколько угодно. Только я не уверен, что имеет смысл заниматься пением в качестве хобби».
Хобби… Разве работа, за которую получаешь деньги, называется хобби? А как же быть с артистами, устраивающими в парках представления «бумажного театра»[32]? Что, эти люди не имеют права на существование?
Публика, ради которой я выступаю на горячих источниках, — для меня всё. Но порой безумно хочется знать, как тебя воспринимают не из зрительного зала, а в жизни. Мне хочется, чтобы все вокруг говорили: «Какая же вы счастливая!», «Вам можно только позавидовать!» Вот была бы благодать!
Когда я думаю об этом, душа моя разрывается пополам. Чего я, собственно, хочу? Есть, спать, предаваться плотским утехам. Кажется, по этой части у меня всё в порядке. Но как только я стараюсь совместить мечту с удовлетворением физиологических потребностей, при всём кажущемся благополучии что-то в моей жизни пробуксовывает.
Но вот наступило двадцать первое сентября, день, когда мне предстояло ехать в Нагою. Накануне погода испортилась, и я порядком изнервничалась, каждые тридцать минут слушая по телевизору сводки о продвижении тайфуна, «самого мощного за всё послевоенное время». Однако в день отъезда угроза природных катаклизмов как будто миновала, если не считать сильного ветра. Я ехала налегке, оставив свою «громыхалку» дома. В ближайшие пять дней мне предстояло дать десять концертов, и свой багаж я отправила заблаговременно, воспользовавшись услугами службы доставки.
Сделав пересадку с линии метро Хигасияма на железнодорожную линию Цурумай, я добралась до места назначения — оздоровительного центра «Фурорида».
В первый день после выступления в дневном шоу, которое прошло весьма успешно, я отправилась в баню, предвкушая удовольствие от купания в горячих источниках. Здесь, как и повсюду в подобных заведениях, к услугам отдыхающих было свыше десяти разновидностей ванн; для начала я пошла в купальню под открытым небом, где, погрузившись в горячую воду, можно было при свете дня любоваться видом осенних деревьев. Кое-где их зелёная листва уже окрасилась багрянцем — великолепное зрелище! Затем я хорошенько пропарилась в сауне, после чего отправилась в кабинет акасури, предварительно записавшись на сеанс.
Вышедшая ко мне полная кореянка средних лет (из одежды на ней были только лифчик и трусики чёрного цвета) начала с того, что включила старенький кассетник, из которого тут же полились звуки песни «Вернись в Пусан», исполняемой Чо Ён Пилом на родном языке. Лёжа нагишом на кушетке, я принялась вполголоса ему подпевать. Толстушка очень удивилась, решив, что я понимаю по-корейски. Я поспешила её разуверить, объяснив, что, будучи певицей, просто в силу своей профессии знаю знаменитые корейские шлягеры. «Вот оно что? Так вы певица?» — одобрительно проговорила она.
Вооружившись жёсткой салфеткой, кореянка начала понемногу скоблить моё тело. Процедура оказалась слегка болезненной, но, в общем-то, в пределах терпимого. Ради того, чтобы очистить кожу, можно немного и пострадать.
Похоже, все корейцы прекрасно поют, заметила я, на что толстушка возразила: к ней это не относится. Среди певцов, завораживающих силой своего голоса, большинство составляют корейцы или полукровки. Взять того же Хироси Юмэкаву, который обрушивает на слушателей такой поток страсти, что кажется, будто ты присутствуешь на спиритическом сеансе. Говорят, он наполовину кореец. Интересно, в чём тут секрет? Улыбнувшись, толстушка сказала: «Если вы тоже будете каждый день есть кимчи, у вас ещё не такой голос прорежется!»
Пока мы вели эту непринуждённую беседу, дискомфорт, связанный с манипуляциями над моей кожей, постепенно нарастал, как снежный ком, и теперь от боли у меня ломило в висках, словно я проглотила горсть струганного льда. Наконец сеанс закончился. «Посмотрите, сколько я с вас соскребла», — гордо произнесла кореянка. И действительно: простыня подо мной была усыпана белыми катышками отмершей кожи. От смущения я даже не нашлась, что ответить. «Приходите ещё», — сказала толстушка и с силой хлопнула меня по спине. Прикосновение её увесистых ладоней оказалось весьма чувствительным, и по пути в купальню я ощущала, как у меня горит спина. А когда я глянула на себя в зеркало, то увидела отчётливый след пятернёй на своей коже.
Выйдя вечером на эстраду, я с удивлением заметила среди публики кореянку. Мне захотелось поприветствовать её со сцены, и я уже начала было говорить что-то в микрофон, но она поспешно приложила к губам указательный палец, и я перевела разговор на другую тему. Чтобы проникнуть сюда, она переоделась в банный костюм. Как бы у неё теперь не возникли неприятности! Если кто-то из администрации увидит её тут, скандала не миновать.
Выступление моё прошло с большим успехом. Среди зрителей были и те, кого я уже видела на своём дневном концерте. Воодушевлённая тёплым приёмом, я спустилась с микрофоном в зрительный зал, и человек пять поднесли мне чаевые. Кореянка тоже протянула мне несколько бумажек, зажатых между палочками для еды, но это были не деньги, а талоны на посещение кабинета акасури. Наверное, она хочет, чтобы завтра я пришла снова. При мысли об этом у меня опять заломило в висках, но я всё равно была ей благодарна.
Закончив выступление, я вернулась к себе. Этот типично японский номер, такой же, как все те, в которых останавливаются приезжающие с ночёвкой гости, предназначен специально для размещения артистов. В положенный час сюда из столовой приносят еду, и по окончании трапезы полагается выставлять поднос вместе с посудой за дверь. Получается, что ты всё время одна, — когда стоишь на сцене, когда ешь, когда готовишься к очередному выступлению, когда возвращаешься после него. Никогда я не ощущаю своего одиночества с такой остротой, как во время подобных поездок.
Говоря об одиночестве, я имею в виду некое особое состояние, не связанное с семейным положением или жизнью вдали от родных.
Человек приходит в мир один и покидает его тоже один. Таков удел каждого из нас. Но какой смысл развлекаться в одиночестве? Сегодня я, без всякого сомнения, выступила прекрасно. Зрители тоже остались довольны. И что же в итоге? Не имея собственного диска, я вынуждена развлекаться сама с собой? Казалось бы, у меня есть все основания чувствовать себя счастливой, однако…
Большую часть времени я торчу в своём номере, и с каждым днём яма, в которую загоняет меня тоска, становится всё глубже. На второй день я снова заглянула в кабинет акасури, но вместо прежней толстушки там работала другая женщина. Сидящий в лобби администратор объяснил мне, что «моя» кореянка бывает только по субботам. Огорчённая, я поплелась восвояси.
