— Мы можем оставаться здесь до тех пор, пока центр социальной помощи будет вносить плату за нас, — сообщила она.
— Да, но мы не можем не готовить, — перебила я. — Это очень неудобно для такой семьи, как наша. Шесть человек ютятся в двух комнатушках. Согласна, здесь чисто, но ашлем подошел бы нам куда лучше. Почему мы не настояли на этом варианте?
— Я согласна с тобой, Нора! — добавила Мелисса. — К тому же гостиница стоит намного дороже. Сколько, мама?
— Тысяча шестьсот франков в месяц за одну комнату.
— Это так дорого! За эту цену мы могли бы поселиться в месте намного комфортнее, чем ашлем.
— Возможно, у нас это получится.
— Держи карман шире! Может, они вообще дадут нам дом? — с улыбкой переспросила Мелисса.
— Или виллу, — подхватила я шутку.
— Тогда уж лучше сразу замок, — закончила мать, и мы дружно рассмеялись. — Я видела школу неподалеку отсюда. Завтра я запишу туда близнецов. А ты, Мелисса, как смотришь на то, чтобы подыскать себе колледж?
— С удовольствием! — подскочила от радости она.
У меня на глаза навернулись слезы. Жизнь возвращалась на круги своя! Мы оправлялись от потрясений и готовы были заняться обычными делами. Что это — инстинкт выживания или жизненная сила? Но где тот источник, из которого мы будем черпать энергию в дальнейшем? Этого я не знала. До этого момента таким источником были мы сами. Когда кто-то из нас начинал падать духом, другие подбодряли его. Испытания, которые заставляли нас идти по грани, научили заботиться и поддерживать друг друга. Я поняла, до какой степени мать и сестра похожи друг на друга.
— А у тебя, Нора, какие планы? — спросила мать, как всегда, возвращая меня к реальности. — Ну… я пока не знаю, — заговорила я, чтобы дать себе пару секунд на размышление. — Постараюсь найти работу.
— Это хорошо, доченька.
— Это я так думаю. Но у меня нет ни документов, ни специального образования. Кто наймет на работу человека без профессии?
— Ты можешь попытать счастья в ресторанах или устроиться присматривать за детьми.
— Думаешь?
— Уверена. Ты любишь детей, и они отвечают тебе взаимностью.
— Да, я их люблю, но хотелось бы работать официанткой, как тогда в Алжире.
— У тебя еще нет документов, думаю, с детьми тебе повезет больше. В ближайшее время мы сделаем все необходимое, чтобы ты получила документы. Тогда ты сможешь выбирать себе работу, какую захочешь. Иншалла![18]
Близнецы сконцентрировались на занятиях в расположенной в нашем квартале школе. Воспитанники здесь были великодушными и понятливыми, поэтому мальчики быстро завели себе друзей. Утром они спешили на улицу, а когда вечером я с матерью шла забирать Заха, они оставались играть в парке, пока мать не звала их домой. Братья сбрасывали избыточную энергию и быстро засыпали. Что до меня, то при случае я ходила в центр помощи молодым людям, оказавшимся в трудном положении, о существовании которого узнала во время ночевок в приюте. Две социальные служащие, Наджет и Мелани, милые и внимательные женщины, ухитрялись добыть для меня школьные тетради и карандаши. Они внимательно выслушивали мои признания, словно были моими старыми друзьями. Я не знаю, мои дорогие, где вы сейчас, но благодарю судьбу за то, что она свела меня с вами. Я и сама принимала участие в разных социальных проектах, за что — и это немаловажно — мне была назначена небольшая субсидия.
Прошло два месяца, и мы привыкли к нашей размеренной жизни. Наворачиваются слезы на глаза, когда я пишу эти строки. Мои братья росли в очень специфических семейных условиях, в гостинице, ели в ресторане «Макдональдс». Я очень переживала из-за этого. Чтобы дети нормально росли и развивались, нужна домашняя пища, удобный стол для выполнения домашних заданий и хотя бы минимум свободного места для игр дома и на улице. Но жизнь заставляла братьев по очереди спать на гостиничном полу, не имея места для еды и игр. Я наблюдала за ними. Но они не жаловались и выглядели счастливыми.
Что им давало силы привыкнуть к таким условиям в столь юном возрасте? Инстинкт самосохранения, присущий всем нам, необходимый, чтобы привыкнуть к непростым условиям существования, который ведет нас всегда, даже когда мы не отдаем себе отчета? В который раз я не могла ничего изменить.
Мы стали принимать жизнь такой, как она есть. Мы просто жили, несмотря ни на что. Этот период был самым трудным в моей жизни. Я чувствовала растерянность, которой не понимала. Мне казалось, что это все из-за братьев, оттого, что считала себя неспособной им помочь. Другие члены семьи приспосабливались лучше, я же тащилась позади всех.
Я искала работу, но из-за отсутствия документов никто не хотел меня брать. Я не вышла на связь со старыми друзьями и подругами — ни с алжирцами, ни с французами. Я не предпринимала попыток повидаться с Секу бой, моим самым лучшим другом детства.
Мне было стыдно за себя. Когда я шла на улицу, то чувствовала себя тенью, настоящей тенью, только невидимой. Моя личность словно растворилась.
Секуба никогда не знал меня в этом качестве. Во Франции я вела себя с ним как веселая и беззаботная девчонка. Я звонила или писала ему из Алжира, однако никогда ни на что не жаловалась. Думаю, он догадывался, что мне приходится там несладко, но сама стеснялась говорить об этом, предпочитая разговоры о любви и о дружбе. Мне так его не хватало, что однажды я набралась храбрости и позвонила ему. Я страшно волновалась, услышав после стольких лет его голос. Я была словно под анестезией, парализованная волнением, чувствовала, как ноги стали деревянными. Мне пришлось сесть, чтобы совладать с эмоциями.
— …Секу?
— Да.
— Представь, что это…
— Столько времени прошло, когда в последний раз я слышал эту фразу, Нора! — выдохнул он.
— Как дела, Секу?
— Нормально, а как ты? Ты откуда звонишь?
— Я недалеко от тебя. Пока мы остановились в гостинице.
— Ты здесь! Не могу поверить. Хочу поскорее тебя увидеть!
Мы условились встретиться на вокзале. Я прибыла на час раньше, чтобы было время справиться со своими чувствами и собраться перед встречей. А если он не прийдет? Если он меня не узнает? Семь лет назад мы были еще детьми. А написанное в письмах так легко забывается. Я сомневалась в нем, сомневалась в нас… И вдруг увидела его. У меня перехватило дыхание. Он шел прямо ко мне. Улыбка блуждала на его губах, он тоже волновался. Не я одна была в состоянии стресса. Такое чувство, словно время остановилось. Я смотрела на красивого молодого человека, который все приближался и приближался. Какая осанка при метре восемьдесят шесть как минимум! Я слишком волновалась, чтобы просто обнять его, поэтому встретила его словами, которые сами сорвались с языка:
— Ты так вырос!
Какая фраза! В довершение всего я покраснела до корней волос.
Мы провели вместе тот чудесный день. Шел дождь, а на мне была только легкая замшевая курточка, но я не чувствовала ни холода, ни слякоти. Я совсем не устала и не запыхалась, не хотела ни есть, ни пить. Эта встреча была для меня, словно луч света после недель дождя, словно оазис посреди пустыни.
Мы выяснили несколько вопросов. Он спросил меня, почему я не связалась с ним по прибытии во Францию, а я упрекнула его в том, что он ждал моего отъезда, чтобы написать, как любит меня. Даже если я не написала ему о своей любви в ответном письме, нас разделяла тысяча километров. Тогда я не знала, что наступит день, и я вернусь. Теперь он был здесь, передо мной. Какое счастье! Давно мне не было так приятно. Мы проговорили весь день, стараясь наверстать упущенное. Он рассказал мне о наших старых приятелях-одноклассниках. Я узнала, что один из них, который мне очень нравился, теперь сидит в тюрьме за попытку вооруженного ограбления. Мой друг тоже изменился с тех пор, и наши отношения заметно отличались от тех, что были когда-то. Он осуществил свою мечту, о которой рассказывал в одиннадцать лет, — стал аудитором. Мне же похвастаться было абсолютно нечем. Наоборот, жизнь катилась под влиянием обстоятельств, заставляя позабыть все свои детские мечты. Перед тем как сесть в поезд, он поцеловал меня в щеку у уголка губ. Я стояла на перроне, глядя, как удаляется его вагон, и пальцами прикасалась к тому месту, которое он только что поцеловал. Я знала, что больше никогда не увижу его. Что прошло — то прошло. Я чувствовала приступ ностальгии, понимая, что, каким был мой друг, он больше никогда не будет.
* * *
Я продолжала искать работу. Каждый день ходила, по меньшей мере, на одно собеседование. Расстояние значения не имело — я не боялась потерять несколько часов, если взамен получу работу. Мне необходимо было себя занять, а семье нужны были деньги. Я старалась произвести хорошее впечатление на нанимателей, но у меня не было страховки, и я возвращалась ни с чем. Каждая такая неудача действовала на меня угнетающе.
