Мандрас, если б ты знал, какое развелось предсказательство с начала войны, вот бы ты посмеялся! Все гадают на кофейной гуще, чтобы узнать, вернутся ли их родственники, братья и сыновья и когда, дело прямо поставлено на поток. Жена Коколиса гадала мне и сказала, что кто-то приедет издалека и навсегда изменит мою жизнь, и она говорила это так серьезно, будто не знает, что я знаю, что она знает, что я жду, чтобы ты вернулся издалека.
Случалось плохое с итальянскими семьями, живущими на острове, и властям пришлось вмешаться, чтобы не поджигали дома и не творили других идиотских жестокостей. В Ликзури несколько горячих голов даже побили старика, который прожил здесь сорок лет и вывесил в окне наш флаг. Почему люди такие животные?
Ты будешь рад узнать, что Кискиса и козленок оба здоровы. Ну, я-то все равно рада, а раз мы скоро будем одно целое, значит, ты тоже должен быть рад. Надеюсь, тебе будет приятно узнать, что я решила приготовить собственное приданое. Мне кажется, у отца ни стыда ни совести, иногда я очень сержусь на него за то, что он отказывает как раз в том, что нормально для любой другой девушки. Он несправедлив, потому что слишком рационален. Он думает, что он – Сократ, который может не считаться с обычаем, а я теряюсь каждый раз, когда встречаю кого-то из твоих, и я не позволю, чтобы кто-то решил, будто тебя не одобряют, потому что никто к тебе так и не относится. Я начала вышивать тамбуром большое покрывало на. нашу супружескую постель, но пришлось распороть, потому что получилось нехорошо и оно выглядело, как дохлое животное. Я неумеха в этих женских делах, потому что мама умерла, когда я была совсем маленькой, и теперь мне приходится стараться научиться всему, что нужно знать с детства. Я начинаю с предметов для постели, потому что отсюда начнется наша жизнь, но потом я сделаю другие вещи для дома, чтобы вытаскивать их по праздникам или когда придут гости. Вышивание – такое скучное занятие, но меня утешает, что когда ты вернешься, то увидишь все доказательства моей любви к тебе. Я подумываю, хорошо бы сшить тебе жилет и вышить его золотой нитью, с цветами на фестонах и fil-tiré,[70] чтобы ты весь горел на солнце, когда будешь танцевать.
На Рождество итальянцы бомбили Корфу, и даже отца потрясло их безбожие. По радио мы слышали, что англичане потопили много их кораблей. Надеюсь, что это так и есть, но все равно не хочу ничего об этом слышать, потому что для меня невыносимо, если жизнь тратится попусту, и так тяжело на сердце, когда подумаешь обо всех этих стариках, чьи дети сошли в могилу раньше их. Видела твою матушку на агоре,[71] она сказала, что у нее тоже нет от тебя вестей. Она так беспокоится, и на лице у нее больше морщинок, чем раньше. Пожалуйста, напиши ей, даже если не пишешь мне. Думаю, она страдает больше, чем я, если только это возможно.
Мандрас, с тех пор как ты уехал, у нас не было рыбы, и я начинаю скучать по ней. Мы ничего не едим, кроме бобов, как бедняки. Отец говорит, что они очень полезные, но от них раздувает живот. На Рождество нам пришлось обойтись без «курабьедес»,[72] и без «христопсомо»,[73] и без «лукумадес»,[74] так что это был грустный праздник, хотя мы и старались как могли. Отец Арсений удивил нас всех тем, что не напился.
Помни, что здесь есть те, кто любит тебя и молится за тебя, и что вся Греция идет с тобой маршем, где бы ты ни был. Возвращайся к нам после победы, чтобы всё было, как раньше. Твои дельфины ждут тебя, и твоя лодка, и твой остров, и я тоже жду тебя – я, кто любит тебя так сильно и так скучает по тебе, словно ты – часть моего тела, которую отсекли. Милый мой, без тебя всё не так, и даже когда я чувствую себя счастливой, от этого мне больно.
Твоя любящая невеста Пелагия, которая с этими словами целует тебя.(2)Васильев день
Агапетон,
до сих пор от тебя ни словечка, и, как ни странно, у меня получается это переносить. Панайис вернулся с Фронта без руки и сказал мне, что на фронте очень холодно и нет никакой возможности удержать ручку. Он говорит, что не встречал тебя, но по-моему, это совсем неудивительно, раз вы были в разных частях. Он посылает просьбу королю, чтобы вернуться на фронт и воевать дальше, говорит, что любой может управиться с ружьем одной рукой. Гончар с дороги на Кастро говорит, что сделает Панайису новую руку из глины и она будет очень крепкой и смотреться лучше настоящей, а Панайис велел, чтобы она была морозоустойчивой, когда он опять поедет воевать. Вообще-то он попросил сделать два варианта руки – одну со сжатым кулаком, чтобы драться, а другую – с согнутыми пальцами, чтобы можно было держать стакан. Не удивлюсь, если он попросит сделать и третью – с примкнутым штыком, такой у него настрой.
Этот Васильев день был лучше, чем Рождество. Отец подарил мне сборник стихов и политических статей Андреаса Ласкаратоса, сказав, что моей душе полезно почитать произведения того, кто был отлучен от церкви. Я процитировала ему поговорку «Мега библион, мега какой»,[75] а он пригрозил отобрать у меня эту книгу и дать поменьше. А я подарила ему хороший складной нож. Мы посчитали зернышки граната, чтобы узнать, будет ли год богатым. Вроде, будет не таким уж и плохим. Мне удалось испечь «василопета»,[76] обменявшись продуктами с твоей матушкой, а отец дал мне английский золотой соверен, чтобы запечь в пироге. Он очень обрадовался, когда его не оказалось в кусках для Христа и святого Василия, потому что не любит давать деньги церкви. Он оказался в моем куске, так что в этом году вся удача будет моя. Я надеюсь, это значит, что ты вернешься.
Я начала жилет для тебя, а покрывало пришлось опять распороть, потому что получилось еще хуже, чем раньше. Не знаю, что со мной такое.
С фронта только хорошие новости, все так рады, что наши ребята поставили Муссолини на место, он понял, что «ме кинеи камаринан»[77] – твердый орешек, правда? Мы узнали, что наши ребята выкапывают из снега и грязи итальянские танки и используют их против бывших хозяев. Браво нам! И мы знаем, что мы взяли Аргиро-Кастро, Корицу и Агхиой-Саранду, но ходят и печальные слухи, что Метаксас нездоров.
Ты видел новый плакат, который всюду расклеивают? Если вдруг не видел, на нем изображен наш солдат, широко шагающий вперед, а рука Богородицы поддерживает его под локоть. Выражение лица у нее точно такое же, как у солдата, и надпись: «Победа. Свобода. Богородица с ним». Мы все считаем, что это ужасно здорово.
Отец делает свои усы более патриотичными, отращивая их полохматее. Мне нравится, что он их больше не нафабривает, а то они были жесткие и колючие, когда я целовала его в щеку. Теперь они щекочутся. Надеюсь, что ты сейчас отпустил бороду, чтобы лицу было теплее. Мандрас, в самом деле, ты должен написать матери, она так беспокоится. Это точно такой же вопрос филотимо,[78] как и сражаться за свою страну. У чести много лиц, и быть внимательным к матери – одна из ее сторон, так мне кажется. Я не критикую, просто думаю, что, может быть, тебе нужно напомнить.
Твоя любящая обрученная Пелагия.(3)На Масленой неделе
Агапетон,
это мое сотое письмо тебе, а от тебя до сих пор ничего. Папакис говорит, что отсутствие новостей – это ни хорошая, ни плохая новость, и я не знаю, то ли мне печалиться, то ли утешиться. Я благодарю Бога, что твое имя не появляется в списке убитых, который вывешивают в Аргостоли. Ты огорчишься, узнав, что Коколис потерял двух сыновей (Герасима и Янароса), он очень тяжело перенес это. Когда он говорит, у него трясутся губы, и он так окунулся в работу, что работает, даже когда темнеет. Он говорит, что виноваты не итальянцы, а русские, которые не выполнили свой долг и не помогли нам сопротивляться фашистам. Говорит, что Сталин не может считаться настоящим коммунистом, а после того как Британская империя вышвырнула итальянцев из Сомали и захватила в Ливии в плен 200 000 человек, он ходит повсюду и целует портрет Уинстона Черчилля, который вырезал из газеты. На днях, когда папас узнал об ультиматуме Гитлера, где тот требует, чтобы мы прекратили бить итальянцев, он сбрил усы, потому что все равно даже большие лохматые патриотические усы слишком сильно напоминают гитлеровские. С тех пор как умер Метаксас, папас носит черную повязку на рукаве и говорит, что не снимет ее до конца войны. Нас всех очень огорчила смерть этого человека, но мы все равно решили не расслабляться. Мы глубоко верим, что Папагос приведет нас к победе.
Ну, в этом году особых гуляний нет, все молодые мужчины ушли, всё так, будто мы уже в Великом посту. Хотим мы того или нет, но все постимся, и я думаю, что и Пасха не получится праздничной. Она просто не будет Пасхой без крашеных яиц, без цуреки,[79] без кокореци и маерицы,[80] без барашка, зажаренного на вертеле. Надеюсь, у нас будут яйца, но кроме них придется, наверное, есть подошву от ботинок под соусом авголемоно. У меня слюнки текут, когда просто подумаю обо всем, чего мы не можем поесть, не могу дождаться, чтобы все опять наладилось.
