Екатерина Вильмонт - Гормон счастья и прочие глупости

— Бронечка! Иди сюда! Она сидела одна за столиком.

— С добрым утром!

— Оклемалась? Ну и молодчина. Садись, вдвоем веселее завтракать!

— Это правда!

Когда я немного утолила зверский голод, она сказала с лукавой улыбкой:

— Ты смотрела на Ларку так, как будто хотела ее пришить.

— Пришить? Нет, но ущипнуть или пихнуть хотелось.

— А ты в курсе, что Андрей ее шуганул?

Я замерла:

— Как — шуганул?

— Просто. Сказал: иди на все четыре стороны. И уехал.

— Уехал? Куда?

— В Москву, куда?

— Как же так?

— Бронечка, милая, да не бери ты в голову эти гастрольные шашни. Мура это все. У вас что-то было?

— Нет, не было.

— Ну тем более. Такой мужик, конечно, не может не нравиться, но.., лучше держаться от него подальше. Найди себе нормального. Или вернись к тому, к жениху. Ревнючий он, но это не самое плохое. Ты что, всерьез в Андрея влюбилась?

— Я не знаю…

— Тогда ничего, охолонешь.

— Я понимаю… Странно только, что он со мной не попрощался…

— Так ведь как все вышло-то… Вчера же был фуршет, кстати, все о тебе спрашивали. Народу довольно много собралось. Андрей быстро напился, а Ларка что-то ему сказала, он взбеленился не знаю как, хотел ей публично дать в рожу, Юра еле перехватил. Он тогда сказал, что сию минуту уезжает. И чтобы он ее больше не видел. И правда, вызвал такси и умчался в аэропорт. Самолет часов в шесть утра вылетает, надеялся, что поменяет билет. Наверное, удалось. Когда ему было тебя предупреждать? Да и вообще… У них там свои разборки. Может, и помирятся еще. Видишь, она совершенно невозмутима. Честно говоря, я никогда особенно не понимала, что их связывает. Они такие разные. Не огорчайся. У нас сегодня экскурсия в Иерусалим. А завтра в Северную Галилею. Там такая красотища…

За оставшиеся дни от него не было никаких известий. А я как-то внутренне застыла. Ни жаркое солнце, ни арбуз без косточек, ни невкусные местные помидоры — ничто не вырабатывало во мне гормона счастья. Вместо серотонина сплошные серые тона. Но когда я влезла в воду Иордана в том месте, где принимают крещение паломники из разных стран, на меня вдруг снизошло успокоение. Я поняла, что он не бросил меня, а попросту сбежал, испугавшись нашего стремительного сближения. Я ведь сама остановила его. И он остановился. И понял, что не хочет разочаровываться сам и разочаровывать меня. А что было, то прошло. Или скоро пройдет. И дальше я уже видела все чудеса Израиля, воспринимала их, но не так остро, как это могло бы быть, будь он рядом. Венька целыми днями пропадал в Тель-Авиве, а меня ласково опекал Гордиенко. Он не вел со мной душеспасительных бесед, а просто был внимателен, мил и очень добр. А еще я сходила с ума от тоски по Полине. Так надолго я еще от нее не уезжала.

Лариса и впрямь была невозмутима. Купалась, загорала, флиртовала напропалую. Надо отдать ей должное, мужики слетались на нее как мухи на мед. Со мной она держалась спокойно и миролюбиво. Однажды подошла и сказала:

— Бронь, не бери в голову. Он давно и думать забыл о тебе. Он такой…

В ответ я только плечами пожала. Что тут скажешь?

— Да и вообще, зачем он тебе нужен? Ты ж еще молодая, найдешь себе здорового.

Я махнула рукой и ушла.

— Мама! — раздался Полькин вопль, и она накинулась на меня с поцелуями. — Маменция приехала!

И тут же рядом возник Женя. Высокий, спокойный, улыбающийся виновато.

— Привет, как долетела?

Я вдруг почувствовала, что вернулась домой. В свою жизнь.

— Хочу скорее домой! — заявила я.

— Поехали! Тебя ждет такой обед! Мы вдвоем с Полиной готовили!

— Жень, ну зачем проболтался? — возмущенно закричала Полина. — Ой, мам, как я соскучилась. А ты загорела — просто супер! Я вчера домой вернулась, звонила твоя начальница, интересовалась твоим здоровьем!

— Броня! — окликнул меня Гордиенко. — Это твоя дочка?

— Ой, Юрий Митрофанович, извините. Я так обрадовалась, что все на свете забыла. Да, познакомьтесь, это Полина.

— Совсем на тебя не похожа!

Но тут к нему бросился молодой человек, видимо сын, и нас разметало толпой.

— Мам, он клевый! Слушай, а Веня-то где?

— Он прилетит послезавтра. У него там еще дела.

— Броня, у тебя вид усталый, — заметил Женя.

— Всю ночь не спала. Из гостиницы в три часа выехали, да еще в аэропорту нас шмонали безбожно. Но, Полька, мы с тобой через годик обязательно поедем в Израиль — просто как туристы, без всяких гастролей. Это фантастическая страна! И каждый интеллигентный человек должен ее увидеть.

— Ты это про меня? — удивилась Полька.

— Да нет, скорее про себя. Я мало что видела, да и то…

— Ой, мам, лучше мы с Женей втроем поедем.

Похоже, тут без меня меня женили. Я понимала, что еще предстоит объяснение с Женей. И мне было от этого тоскливо.

Едва мы сели в машину, Полина потребовала:

— Ну рассказывай!

— Что?

— Все! Как ты вышла первый раз на сцену, как играла, все! Как тебе хлопали. Цветы дарили?

— Дарили!

— Много?

— По разному.

— Ой, мам, а войну вы видели?

— Нет.

— А девушек с автоматами?

— Сколько угодно. И что меня позабавило, там масса солдатиков с типично рязанскими физиономиями.

— Мам, а…

— Погоди, скажи лучше, как у тебя-то дела?

— Нормально. Двоек нет.

— А дед с Симочкой как?

— Нормально. Я ему не проболталась.

— И на том спасибо.

— Броня, — подал голос Женя, — не надо ее ругать. Просто она мне доверилась, а я из ревности доверия не оправдал. И еще раз прошу меня простить.

— Мам, ты прости Женю, ну пожалуйста!

— Так и быть, прощаю.

Это уже сродни неизбежности.

— Мам, а ты в кибуце была?

— Только обедала в ресторанчике от какого-то кибуца на Галилейском море.

— Ой, а что ты там ела?

— Рыбу святого Петра. Только что выловленную.

— Вкусно?

— Ничего особенного.

— Фаршированная рыба была?

— Да нет, просто жареная. Отстань, Полина, у меня голова болит.

Когда я наконец вошла в свою квартиру, мне вдруг стало спокойно. А вся эта история с гастролями, с любовью к Андрею и со страстями вокруг Венчика, показалась мне чем-то уже далеким. От нее осталась только прическа, загар и серебряные браслеты. Мне через два дня на работу, значит, браслеты я сниму и засуну в комод, прическу тоже поменяю, а загар скоро сойдет. Вероятно, то же самое почувствовал Андрей. Он, наверное, еще вспомнит обо мне, когда будет дарить кольцо своей маме. Только и всего.

А Полина оказалась на редкость деликатной. Не требовала с меня подарков, понимая, что Жене я на сей раз ничего не привезла. И он тоже проявлял деликатность. После обеда, когда мы на несколько минут остались вдвоем (или это Полька специально нас оставила?), он нежно обнял меня и спросил:

— Ты правда меня простила? Не отвечай, я пойму по глазам. Кажется, да? Вот и чудесно. Ты же знаешь, как я тебя люблю, правда? Давай я сейчас уйду, а завтра встретимся? Я соскучился жутко. А тебе и вправду идет эта сумасшедшая прическа.

Он хороший. Любит меня. Надежный. Кажется, действительно добрый… Но гормон счастья не вырабатывается, нет. Ну ничего, обойдусь. Раньше же обходилась и ничего, жила, и даже иногда радовалась жизни. Привыкну. Вон как у них с Полькой все здорово…

Он поцеловал меня. Я ответила. Все хорошо, Броня.

Едва за ним закрылась дверь, как Полька завопила:

— Маменция, а подарки где?

Я отдала ей целую сумку.

— Ух ты сколько! Кайф! Мам, а вечером нас ждут у деда!

— Ой нет, я до вечера просто не доживу. Усну.

— Ну мам, Симочка собиралась печь к твоему приезду пирог!

— Надеюсь, еще не пекла. Я сейчас позвоню и скажу, что не в силах. А еще лучше ты позвони.

— Мам, дед обидится.

— Ладно.

Я позвонила отцу.

— Бронечка, детка, что с тобой случилось? Я так волновался! Как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно, папочка. Но приехать не могу. Ночь не спала совершенно. Просто валюсь с ног и еле ворочаю языком. Надеюсь, Сима еще не пекла пирог?

— Кажется, нет. Но я ужасно соскучился.

— Пап, давай до завтра отложим, а то я усну за рулем.

— Нет-нет, не надо садиться за руль. Хорошо, перенесем на завтра. Должен сказать, что я доволен Полиной. Умная, ответственная девочка. И Женя твой мне очень понравился. Видный, а главное — вменяемый. По нашим временам большая редкость.

— Где ты с ним познакомился?

— Он водил Польку на какой-то молодежный концерт. Одну я ее не пустил бы, а с ним… Мы поговорили немножко. Одобряю, дочка. Неплохой выбор.

Выбор! Нет никакого выбора, мне его просто не оставили. Но наверное, это хорошо. Было бы куда хуже остаться в пустоте.

После разговора с отцом я рухнула на диван и заснула сразу мертвым сном. Проснулась уже за полночь. Полька спала. Я понимала, что теперь не скоро засну. Встала, поплелась на кухню. Иногда, если мне не спится, я раскладываю на кухне пасьянс. Бывает — просто так, ради процесса, а бывает — загадываю желания. Вот и сейчас я загадала: увижусь ли я когда-нибудь с Андреем? Увидеть-то его не проблема. Куплю билеты в театр или в кино. Наконец, посмотрю телепрограмму — и уж на одном каком-нибудь канале непременно на него наткнусь. Но увидеться с ним, поговорить и ощутить, как вырабатывается гормон счастья… Интересно, а по телевизору он тоже вырабатывается? Пасьянс не сошелся. Как я и предполагала… Так, может, и бог с ним, с Андреем? У нас разные жизни, мало ли кого к кому тянет? Вот, помню, года три назад у меня сломалась машина и я поехала на работу на троллейбусе. И вдруг встретилась взглядом с мужчиной. У меня захватило дух. Ему было под пятьдесят, усталое лицо, но какое! Казалось, что он по ошибке попал в переполненный московский троллейбус. Таких лиц там по определению не бывает. Хотя их вообще, наверное, не бывает. И он тоже не сводил с меня глаз. А в них явственно читалось: «Да, мы с тобой созданы друг для друга, но мне уже много лет, у меня нет сил на новую жизнь. Прости». Он сошел раньше, чем я. И выходя, еще оглянулся на меня. Я было рванулась за ним, но он чуть улыбнулся, и я поняла — не надо!