— Но ведь то, что она подчеркнула… По-моему, это больше похоже на предсмертную записку, — сказал, я.
Доктор Холден снова прочла подчеркнутые четверостишия, после чего посмотрела на меня:
— Вырывать из контекста отдельные слова и видеть в них мрачные аллюзии — большая ошибка, Квентин. Я надеюсь, что эта девочка ее не совершила. Если ты прочтешь все произведение целиком, ты поймешь, что из него можно сделать только один вывод: жизнь — это священный и драгоценный дар. Но — кто знает. Может, и Марго выбрала только те строки, которые отражают ее взгляд на мир. Стихи часто так читают. Но в таком случае можно сказать, что она совершенно не поняла того, что хотел донести до нее Уитмен.
— Что же это?
Она закрыла книжку и посмотрела на меня так, что я не смог выдержать ее взгляда.
— Ты что думаешь?
— Не знаю, — сказал я, глядя на стопку проверенных курсовых, лежащую у нее на столе. — Я несколько раз пытался осилить ее целиком, но далеко не продвинулся. Я в основном перечитываю подчеркнутое. Хочу понять Марго, а не Уитмена.
Она взяла карандаш и стала писать что-то на задней стороне конверта.
— Погоди. Я сейчас запишу.
— Что?
— То, что ты сказал, — объяснила она.
— Зачем?
— Потому что я думаю, что это как раз то, чего хотел добиться Уитмен. Чтобы ты в его «Песни о себе» увидел не просто стихотворение, а возможность понять другого человека. Но, может, тебе все же стоит прочесть всю поэму, а не просто отрывочные цитаты, которые не ясно на что намекают. Я действительно верю, что есть какая-то интересная взаимосвязь между поэтом, написавшим эту «Песнь», и Марго Шпигельман — яркая харизма и страсть к путешествиям. Но стихотворение невозможно понять, если читать только отдельные строки.
— Хорошо, — спасибо, — сказал я, взял книжку и встал. Легче мне не стало.
После школы я поехал с Беном к нему домой и сидел там до тех пор, пока ему не пришла пора забирать Радара: у нашего друга Джейка уехали предки, и он устраивал вечеринку — репетицию выпускного. Бен позвал и меня, но мне не хотелось.
Я пошел домой пешком — через тот самый парк, где мы с Марго нашли мертвеца. Я вспомнил то субботнее утро, и от воспоминания у меня скрутило живот — не из-за него самого, а из-за того что она увидела его первая. Я даже на площадке собственного района не смог заметить труп — а теперь-то как я ее найду?
Вечером я попытался снова взяться за «Песнь о себе», но, несмотря на увещевания доктора Холдена, она оставалась для меня бессмысленным набором слов.
На следующее утро я проснулся рано, в начале девятого, и сел за компьютер. Бен уже был в сети, так что я написал ему.
КЬЮВОССТАНИЕ: Ну, как вечеринка?
ЭТОБЫЛАПРОБЛЕМАСПОЧКАМИ: Паршиво, естественно. Все вечеринки, на которые я хожу, дурацкие.
КЬЮВОССТАНИЕ: Жаль, что я все пропустил. Ты что-то рано. Хочешь зайти в «Восстание» поиграть?
ЭТОБЫЛАПРОБЛЕМАСПОЧКАМИ: Шутишь что ли?
КЬЮВОССТАНИЕ: Хм… нет?
ЭТОБЫЛАПРОБЛЕМАСПОЧКАМИ: Ты знаешь, что сегодня за день?
КЬЮВОССТАНИЕ: 15 мая, суббота?
ЭТОБЫЛАПРОБЛЕМАСПОЧКАМИ: Старик, через 11 часов 14 минут начнется выпускной. Меньше чем через 9 часов я еду за Лэйси. А я ЗПЗ еще не помыл, воском не натер, ты его, кстати, нефигово испачкал. Потом мне надо будет самому принять душ, побриться, волосы в носу подстричь и тоже воском помазаться. В общем, не выводи меня из себя. Дел до фига. Я тебе потом позвоню, если время будет.
Радар тоже был в сети, так что я переключился на него.
КЬЮВОССТАНИЕ: Что с Беном за фигня творится?
ЭНЦИКЛОПЕДИСТ96: Успокойся, ковбой.
КЬЮВОССТАНИЕ: Извини, меня просто бесит, что он так помешался на этом выпускном.
ЭНЦИКЛОПЕДИСТ96: Ты, наверное, еще больше взбесишься, когда узнаешь, что я встал так рано исключительно из-за того, что у меня до фига дел, в частности, надо забрать свой костюм, да?
КЬЮВОССТАНИЕ: О, боже. Ты серьезно?
ЭНЦИКЛОПЕДИСТ96: Кью, завтра и послезавтра, и послезавтра, и после этого в любой день рассчитывай на меня, я помогу тебе с твоим расследованием. Но у меня девчонка есть. Она хочет развлечься на выпускном. Я же не виноват, что Марго Рот Шпигельман решила не ходить.
Я не знал, что сказать. Может, он и был прав. Может, Марго заслуживала, чтобы о ней забыли. Но я, в любом случае, забыть ее не мог.
Мама с папой еще были в кровати, они смотрели по телику какое-то старое кино.
— Можно я минивен возьму? — спросил я.
— Конечно, а что?
— Решил пойти на выпускной, — поспешно ответил я. История сочинилась как-то сама собой. — Съезжу за костюмом, потом к Бену. Мы оба идем холостяками.
Мама села и улыбнулась:
— Сынок, по-моему, это здорово. Я думаю, что тебе это пойдет на пользу. Ты заедешь, чтобы мы тебя сфотографировали?
— Мам, разве обязательно человека, идущего на выпускной без пары, еще и фотографировать? Что, без того унижения мало?
Она рассмеялась.
— В комендантский час не забудь позвонить, — сказал папа.
Комендантский час у нас был в полночь.
— Конечно, — ответил я.
Врать им было так просто, что я невольно задумался, почему начал делать это только в ту ночь с Марго.
* * *
Я погнал по 1-4 на запад, в сторону Киссимми и наших парков развлечений, мимо поворота на «Морской Мир», и далее к Хейнес Сити по шоссе 27. В тех краях много озер, а вокруг озер во Флориде всегда селятся богачи, так что недопоселениям там взяться было неоткуда. Но в Интернете я нашел сведения об огромном участке земли, права на который переходили от одного владельца к другому, и никто его почему-то так и не застроил. Я немедленно его опознал, потому что все остальные микрорайоны в том месте были обнесены стенами, а у Квеил Холлоу оказался лишь пластиковый указатель, вбитый в землю. Еще там были столбики с объявлениями вроде: «ПРОДАЕТСЯ!», «ПЕРВОКЛАССНЫЙ УЧАСТОК» и «ЗА$ТРОЙКА ВЕКА».
В отличие от прочих недопоселений, за Квеил Холлоу кто-то приглядывал. Участки были размечены колышками, недавно даже косили траву. Улицы были заасфальтированны, то здесь, то там стояли дорожные знаки и указатели. В центре микрорайона вырыли идеально круглый водоем, который потом зачем-то осушили. Проезжая мимо, я прикинул, что он десять футов в глубину и около ста футов в диаметре. К центру кратера змеей спускался шланг, а со дна до уровня глаз рос фонтан из стали и алюминия. Я вдруг обрадовался, что воды там нет: мне не придется вглядываться в глубину и гадать, не лежит ли она где-нибудь на дне в ожидании, что я раздобуду водолазный костюм и вытащу ее.
Меня охватила уверенность, что в Квеил Холлоу Марго нет. Вокруг находилось много жилых поселений, прятаться тут было не очень классно, ни живому, ни мертвому. Но я все равно решил осмотреть все до конца и, медленно объезжая улицы на минивене, вдруг почувствовал безнадегу. Если не здесь, то в следующем недопоселении, или через одно, или через два. А может, я вообще никогда ее не найду.
Я закончил объезд и, ничего не обнаружив, направился обратно к шоссе. Купил обед в какой-то забегаловке, где обслуживают водителей прямо в автомобилях, и съел его, двигаясь на запад, к торговому центру.
Заезжая на стоянку, я заметил, что пробитую Беном дыру заклеили синим скотчем. Интересно, кто мог тут побывать после нас?
Я объехал здание и остановился около ржавого мусорного контейнера, уже несколько лет не видевшего ни одного мусоровоза. Я подумал, что при необходимости порву скотч, но, направляясь к главному входу, вдруг понял, что на стальных дверях с торца нет петель.
Благодаря Марго я начал понемногу в этом разбираться. Теперь стало ясно, почему нам не удалось открыть двери: надо было не тянуть, а толкать. Я подошел к двери офиса ипотечной конторы и пнул ее. Она открылась, как по маслу. Боже, ну мы и идиоты. И наверняка человек, который за зданием присматривал, знал, что дверь не заперта, так что появление этого синего скотча казалось еще более удивительным.
Извернувшись всем телом, я сбросил собранный утром рюкзак, достал из него папин мощный фонарь и осветил помещение. Вверху послышался шум, словно пробежала увесистая крыса. Я вздрогнул. В свете фонаря были видны разбегающиеся в стороны ящерки. Через дыру в потолке в переднюю часть комнаты падал солнечный свет, сквозь щели в фанере тоже пробивались узкие лучики, но все же я больше полагался на свой фонарь. Я прошелся вдоль столов, осмотрел все то, что в прошлый раз обнаружил в ящиках. Меня пугали одинаковые календари без каких-либо отметок, оставленные на каждом столе: февраль 1986. Февраль 1986. Февраль 1986. Июнь 1986. Февраль 1986. Я развернулся и посветил на календарь, лежащий на столе в самой середине комнаты. Его перелистнули на июнь. Я наклонился к нему, надеясь увидеть оборванные края предыдущих месяцев или оттиск записи, сделанной на вырванной странице, но за исключением даты этот календарь ничем от других не отличался.
