Андрей Неклюдов - Я – контрабандист

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЙ АККОРД

Утром следующего дня при бледном свете едва приподнявшегося над туманным горизонтом солнца мы таскали по трапу доставленный Шуриком товар в крытый кузов грузовика. Безбережный с Голощуповым где-то в недрах теплохода извлекали груз из лаборатории и волокли по коридорам. Серега (компаньон Голощупова) выбрасывал тюки на палубу, а уже мы с Максимом несли их на корму к трапу и далее – к машине. Тимур принимал. Олег уехал за Пашей-«макаровцем». Параллельно с нами другая команда коммерсантов и грузчиков наваливала на берегу, видимо в ожидании транспорта, гору привычных для глаза плоских мешков (со спортивными штанами, определил я безошибочно). Все шло как обычно…

И никто ничего не понял в ту минуту, когда на борт с незаметно подошедшего катера вдруг стали впрыгивать люди в голубой форме. Таможенники!

– Выгрузку прекратить! – раздалась команда.

Двое из прибывших сразу захватили трап, один занял позицию возле кучи мешков на берегу.

– Всё обратно! – железным голосом приказали мне (я как раз нес к трапу коробку).

Нечто похожее на тошноту охватило меня. Как после американских куриных окорочков. «Вот он, провал», – стукнуло в мозгу. Тотчас вспомнились пророчества Шуры Безбережного о финансовых потрясениях, и моя убежденность, что когда-нибудь представители власти явятся-таки во время выгрузки… И это случилось. Я видел злые глаза, искривленные рты таможенников, их быстрые перемещения, слышал топот их ботинок по железу палубы, короткие резкие окрики. Это была реальность. Но разум отказывался ее принять.

– Что такое? В чем дело? Мы таможню прошли! – кричала в это время рослая плечистая девица (как выяснилось позднее, хозяйка мешков на берегу).

– Вот мы сейчас и проверим, что у вас задекларировано и что в наличии, – отвечал ей зычный голос.

Действуя скорее автоматически, я успел бросить коробку обратно к дверям и, оскалясь, прошептал выглядывающему оттуда Голощупову, чтобы они с Шуриком быстро тащили все обратно и запирали лабораторию. Вернувшись на корму, я с намеренно развязной медлительностью (а на самом деле находясь на грани обморока) проследовал по трапу мимо двух охранников (один поигрывал дубинкой) и, пройдя по набережной, приостановился возле грузовика, с показным безучастием глядя куда-то вдаль.

– Закрывай потихоньку дверцы и отъезжай, – не поворачивая к Тимуру головы и почти не двигая губами, зловеще прошипел я.

– А что случилось, Вадим? – без тени тревоги откликнулся из кузова-будки Тимур.

– Таможня, видишь?! П…ц приходит.

– Какая такая таможня! Мы же прошли таможню!

– Быстро отъезжай!

Столь же медленно я отошел, однако таможенник на мешках что-то заподозрил.

– Машина – на месте! – приказал он.

И все же в эти первые минуты общей суматохи Тимуру удалось угнать на одну треть заполненный грузовик.

Тем временем несколько таможенников уже нырнули внутрь теплохода. Двое парней-охранников (пацанов почти что), в черных бушлатах с желтой эмблемой «Таможня» на рукаве, расхаживали с дубинками вдоль борта. Долговязый тип с повадками сторожевого пса, стоял возле трапа, упершись рукой в бок, где висела кобура с пистолетом. Всеми распоряжался кривоногий очкастый молодой таможенник с мясистым носом и пучочком белесых усов под ним, чем-то похожий на Витьку Жупикова. Мы – я, Румянов и приятель Голощупова Серега, как пришибленные, стояли на корме, чуть в стороне от трапа.

Чувствуя наконец, что судно у них в руках и ситуация под контролем, таможенники несколько расслабились. С некоторыми удалось даже вступить в переговоры, из которых мы выяснили, что это оперативная таможня, действующая обычно в экстренных случаях, что их облава связана с «наводкой», судно «застучали». Кто?!

– Мы знаем кто, – уверенно заявила девица, хозяйка мешков на берегу. – Сейчас поедем к нему. Он нам за все заплатит!

Получалось, что мы оказались жертвой чужой межгрупповой вражды. И нам-то уж точно никто ничего не заплатит…

Выползли на палубу оба Шурика. Голощупов глядел куда-то мимо и покачивался, точно пьяный. Безбережный, с округленными от страха глазами, заикаясь и чуть ли не стуча зубами, принялся бормотать мне, что с очкастым кривоногим таможенником – старшим группы – он был когда-то вместе на военных сборах.

– Как звать, помнишь? – вскинулся я.

– Да. Костя Опричнин.

– Ну дак подойди к нему, Шурик! Договорись, чтоб нас не трогал! – взмолился я. Забрезжила какая-то надежда…

– Я уже подходил, – прощелкал челюстями Безбережный.

– И что он? Узнаёт тебя?

– Н… не знаю. Делает вид, что не узнаёт…

– Еще раз подойди. Напомни, – настаивал я.

– Шурик, от тебя сейчас многое зависит! – приподнял голову Румянов.

Шурик со смиренным видом поплелся за своим «знакомым». Вернулся он еще более потерянным.

– Все бесполезно, – едва слышно прошамкал он. И прибавил после минутного молчания: – Попросил меня показать помещение… чтобы знать, говорит, где твое. Я открыл… Говорит, всё будем пересчитывать.

– Ты?! Сам открыл?! – едва не вскричал Максим.

Я опять почувствовал тошноту. Все. Это уже окончательный крах.

Застыв на месте, Безбережный бессмысленно двигал глазами. Шурик Голощупов в это время, переходя от одного человека к другому, что-то тревожно нашептывал.

– Как ты считаешь, надо признаваться, что это товар наш с Безбережным? – подошел он и ко мне. – Может, пока не поздно, отказаться?

– Не знаю, – честно признался я.

– Декларации и паспорта моряка сдать! – послышался очередной приказ.

– Что делать? – с отчаянием уставился на нас Голощупов. – Нести?

– Неси. А что делать? – пожали мы плечами. Как правильно вести себя в таких случаях, никто из нас не знал.

Декларацию и паспорта Шуриков забрали.

«ЗАСТРЕЛИ ЕГО!»

Вскоре появился Олег, уже извещенный обо всем, бледный, с сузившимися глазами.

– Я еще не верю в то, что происходит, мозг отказывается верить, – пробормотал он, как будто разговаривая с самим собой. – Еще не осознаю, насколько все хреново…

«Даже застрелиться не из чего…» – прозвучали для меня из прошлого его слова, сказанные в Якутии.

– Рано еще делать выводы, – высказался Максим, выглядевший немного бодрее других. – Может, как-нибудь вывернемся.

– Олег, – очнулся я, – надо под рукой иметь деньги. Чтоб в любой момент было что сунуть.

Примчавшегося Тимура снова отправили домой, и вскоре он привез и передал брату две тысячи долларов.

Между тем мужики из соседней команды попытались украсть хоть сколько-то мешков из своей (теперь уже не своей) кучи. Три или четыре мешка они успели волоком оттащить, прячась за легковые машины, и забросить в стоящий на отшибе микроавтобус.

– Это называется «прорыв таможенной границы», – прокомментировал их действия Олег.

В следующую минуту долговязый таможенник соскочил с трапа на пирс и бросился к одному из парней, на ходу выдергивая из кобуры пистолет.

– Застрели его! – издевательски крикнул Олег.

Несмотря на общее напряжение, на некоторых лицах скользнули усмешки. Даже сам преследователь ухмыльнулся, как мне показалось.

Большинство таможенников к этому времени вполне дружелюбно переговаривались с нами и даже пошучивали, но при этом, подумалось мне, схвати я сейчас мешок и побеги, они запросто меня застрелят, мгновенно превратись из улыбчивых простодушных малых в бесчувственных роботов. И в эти минуты, болтая с нами, они хладнокровно делали свою работу: вытаскивали на палубу мешки, распаковывали, пересчитывали содержимое.

В помощь к ним на другом катере прибыла еще одна группа – счетная комиссия. Дамочка в форме, с надменным птичьим лицом, положила на железную тумбу на корме пухлую папку (не иначе с какими-то важными документами, отметил я про себя).

– Схватить бы сейчас эту папку – и дёру! – с нервным смешком шепнул я Олегу с Максимом. – А потом в обмен на нее потребовать возврата товара.

– Брось ты, Вадька, и не думай, – серьезно проговорил Олег. – Пристрелят – и все дела.

Но тут же он, невзирая на ужас происходящего, повернулся к Максиму со смехом:

– Представь: Вадька бежит с папкой, а они стреляют – сначала в левую ногу, он бежит вприпрыжку. Стреляют в правую. Он падает и ползет. Они ему – в задницу! Разрывной!

– А он бумаги жрет! – захохотал Маск. – Чтобы врагам не достались!

Олег уже подходил с деньгами к старшему группы – Косте Опричнину, но не смог договориться. По его словам, тот мялся, уверял, что все его коллеги уже видели товар и скрыть ничего не получится.

– Они сейчас звонят начальнику таможни. Решают, по новой насчитывать налог или все конфисковывать. Конфискация – самый худший вариант, – вздохнул Олег. – Тогда уж обратно ничего не вернешь.

Но он ошибался. Худшим вариантом была тюрьма. И наши шуточки насчет того, что Шуриков могут «забрить», роковым образом стали обращаться в реальность.