— Видимо, жар в голову вступил, — заключил Фомич, — большой жар в воздухе, товарищ Карабаш.
Из толпы мужчин неожиданно вытолкалась Марина.
— Неправда, Алексей Михайлович! Они из-за Фаинки дерутся. Которая в магазине продавщицей, знаете?
— Да я про Фаинку думать забыл, — сказал Иван. — Сказал просто: «В магазин нужно съездить», а он на меня кинулся. Что ж мне теперь, нельзя в магазин зайти? Мне, например, чернила надо купить, потом еще тетрадь общую…
— Ты не так сказал! Ты другое сказал! — закричал Сережка.
Марина засмеялась.
— Во дурачки-то! Какую кралю нашли. Только наш Ванюша, правда, добродушный, а тот, черт, всегда к нему задирается.
— Тебя не спрашивают, — сказал Нагаев. — Две собаки дерутся, третья не встревай.
Фомич тем временем принес кружку холодной воды и полотенце и смачивал разбитый Сережкин глаз. Сережка как будто успокоился. Богаэддин отошел от него. Вдруг Сережка, оттолкнув Фомича, метнулся к Ивану. Марина завизжала, старик Фомич повалился на колени, а Иван от неожиданности отступил на шаг, но в следующее мгновение схватил Сережку за грудь и бросил его так ловко и с такой силой, что тот пролетел метра три и, ударившись спиной о радиатор газика, упал на песок. И остался лежать, не поднимая лица. Он плакал не от боли, а от стыда.
— Видите, Алексей Михайлович! — закричала Марина. — Кто первый лезет?
— Кто их разберет, в самом деле… — пробормотал Карабаш, явно растерявшийся. Но через секунду он уже заговорил своим обычным, резким и категорическим тоном: — Султан, что вы ревете, как баба? Если лезете в драку, нечего, понимаете, тогда уж и реветь. Вставайте, поехали! Мне надо сегодня поспеть к Чарлиеву.
Сережка послушно поднялся и, прикрывая рот ладонью, ни на кого не глядя, пошел к кабине.
— Простите, Алексей Михайлович… Только я сказал не повезу его, — значит, не повезу… — пробубнил он плачущим голосом.
— Хорошо. Садитесь. Я повезу.
Карабаш сел за руль, а Байнуров и Сережка полезли назад и скрылись за брезентовыми боковинами.
— Ну что, Бринько, едете? — спросил Карабаш.
Иван сделал шаг вперед, но кто-то из ребят дернул его сзади за рубаху, и он остановился.
— Да ладно, Алексей Михайлович… В другой раз…
— В другой раз, — сказал Карабаш, — не давайте кулакам воли. Ведь вы комсомолец, должны пример показывать своим поведением.
— Понятно, Алексей Михайлович…
Тут Нагаев хотел было подойти к начальнику и сказать быстренько два слова насчет бульдозера, но Карабаш уже включил зажигание и газик зафыркал и тронулся.
Богаэддин сказал:
— Зря ты, Иван, с ним вяжешься. Он, черт дурной, до железа дойдет…
— А, ничего не будет! — Нагаев небрежно махнул рукой. — Это все семечки. Не драка.
— Я его и бить сегодня не хотел, — сказал Иван.
Через два дня Иван с автолавкой поехал в поселок и благополучно вернулся, купив чернила и тетрадь. Про то, какой разговор был с Фаиной, никому не рассказывал, а Сережку он не видел.
В этот же день в лагерь приехал Карабаш с тремя бульдозерами, которые перегонялись на запад, за озера. И Нагаев пошел к начальнику второй раз.
Бульдозеристы сделали остановку в лагере, чтобы отдохнуть и заправиться горючим. Они сидели кружком и пили зеленый чай. Четверо из них были туркмены, один парень — русский. Карабаш сидел так же, как они, подвернув под себя ноги, и тоже пил чай. Все слушали парня, который стоял посредине кружка и что-то быстро рассказывал, жестикулируя обеими руками.
Когда Нагаев подошел ближе, он увидел, что парень, который рассказывает, — Бяшим. Нагаев присел на корточки рядом с Карабашем и, чтобы завязать разговор, спросил:
— А вы, Алексей Михайлович, значит, понимаете?
— Понимаю немного, — сказал Карабаш. — Вот слушаю: Мурадов объясняет, как держать нож, когда бульдозер идет в гору. Толковый малый.
Он смотрел на Бяшима, слегка улыбаясь. Видно было, что он слушает его с удовольствием. Нагаев знал, что его бывший ученик получил разряд и теперь работает вторым трактористом с Егерсом, но разговаривать с Бяшимом ему не приходилось и не было желания с ним встречаться.
— Толковый! — повторил Карабаш. — Так быстро освоить машину не каждый сумеет. Второй месяц получает вровень с Егерсом.
— Я знаю, — сказал Нагаев, хотя он этого не знал и болезненно удивился.
— А ведь совсем недавно пришел темным пастушонком, болта от гайки отличить не мог. Одно время его даже из учеников поперли. Он ко мне приходил, плакался.
Нагаев косо посмотрел на начальника: нет, тот говорил всерьез, значит, не знал или позабыл.
— Это я его попер, — сказал Нагаев.
Они разговаривали вполголоса, так что бульдозеристы их не слышали. Бяшим продолжал что-то объяснять.
— Вы? Ах, да, вспоминаю. Мне еще Байнуров рассказывал. Ну что ж, ваш недоучка теперь работает здорово.
— Конечно, здорово, — сказал Нагаев. — Он жену выкупает. Ему денег много нужно.
Карабаш недоверчиво, прищурившись, взглянул на Нагаева.
— Точно, — сказал Нагаев. — Полкалыма заплатил, а тесть сполна требует.
— Из-за этого он так хорошо работает, вы считаете?
— А то из-за чего? Пети-мети нужны. — Нагаев быстро потер, большой палец об указательный. — А их даром не дают.
— Это верно.
— Куда верней! Горбулю поломать надо… — и Нагаев хлопнул себя по загривку.
Бяшим уже сидел на земле, и туркмены что-то спрашивали у него наперебой. Вид у Бяшима был растерянный. Он сдвинул свою маленькую тюбетейку на глаза.
— А вам зачем пети-мети, Нагаев? — спросил Карабаш. — Вы, кажется, жену безо всякого калыма приобрели.
— Я? Вообще-то да… — Нагаев вдруг залился краской, скулы его потемнели. — Только я еще не женился. В загсе пока что не был.
— Ну что загс! Пустяки, формальность, — сказал Карабаш. — Мы вам будку отдельную дали, это прочнее всякого загса. Это уже значит железно.
Он говорил вроде бы шутливо, и вместе с тем в его словах и взгляде было что-то колючее, испытующее. Нагаев нахмурился. Он заметил, что русский парень-бульдозерист прислушивается к их разговору и один из туркмен тоже повернулся и слушает.
Нагаев не любил разговаривать про свою личную жизнь и терпеть не мог, когда кто-нибудь касался этой темы, поэтому он сразу перевел разговор на другое и спросил у начальника то, что его интересовало, — о бульдозере. Карабаш спросил:
— Вы это серьезно? Ведь вы наш лучший экскаваторщик.
Нагаев сказал, что работал трактористом сызмальства, а на бульдозере два года отышачил в Сибири. Так что серьезно.
— Я гляжу: мы на месте сидим, а бульдозеристы все вверх и вверх лезут.
— Правильно! — вдруг засмеявшись, сказал Карабаш. — Ладно, Нагаев. Идет. Только одно условие — слышите?
— Какое?
— Берите ученика на бульдозер и учите как следует. Хватит вам дурака валять. — Карабаш говорил уже без улыбки, строго и холодно глядя Нагаеву в глаза. И Нагаев понял, что его прежний разговор про Бяшима не был случайным и он все помнил отлично.
— Ученика брать? — Нагаев помолчал, вздохнул. — Да ладно, возьму. Какое дело!
— Хорошо. На той неделе получаем четыре машины из ремонта, самый лучший бульдозер — ваш!
Нагаев кивнул и поспешно привстал с корточек. Желанного он добился, а продолжать разговор с начальником было как-то беспокойно. Но Карабаш остановил его.
— Подождите, Нагаев! Сядьте на минуту. Ребята, подвигайтесь поближе, — обратился он к бульдозеристам. — Вот Семен Нагаев сейчас просил перевести его с экскаватора на бульдозер. Как вы думаете: с чего бы это?
— Известно с чего!
— Заработать погуще.
— Мало ему…
— Да ведь и вы тоже понимаете, где погуще. Это сейчас все поняли. Только в Ашхабаде еще некоторые никак не поймут, говорят, что Карабаш, мол, и Гохберг идут на поводу у рвачей, любителей длинного рубля. Ну, мы их разубедим.
Рабочие слушали Карабаша с напряжением, стараясь угадать, к чему он клонит. Нагаев, хмурясь, глядел в сторону. Разговор ему все больше не нравился, не нравилось и то, что его посадили как бы для примера.
— Мы их разубедим, конечно, — повторил Карабаш, — потому что рвачей у нас очень мало. Есть, но мало. Рвачи — это люди, которые не жалеют машину, калечат ее ради заработка.
Нагаев сказал:
— Таких уродов будь здоров сколько!
— Нет, товарищи, таких мало. И регулярная профилактика привилась. Но есть все же люди, которые ни о чем, кроме собственного кармана, не заботятся. Технику-то они берегут, но только потому, что она их кормит. А сделать что-нибудь бескорыстно, для души, помочь кому, выучить кого, на это у них кишка тонка. Вернее, сердца не хватает.
— Точно… — сказал один бульдозерист не особенно уверенно.
— Есть такие, — сказал другой. — Но ведь и то сказать… коммунизма у нас еще нету? Вы ведь тоже за зарплату работаете?
— Коммунизма еще нету, верно. Но не думайте, кстати, что коммунизм наступит сразу, наподобие воскресенья. То все будни, будни, пятница, суббота, а наутро вдруг — бац! — воскресенье, коммунизм наступил. Это не сразу будет.
