А дальше происходит серьезный разговор между Идой Рогальски и избежавшим опасности Нойманом, которому теперь ничего не угрожает. И еще происходит серьезный разговор между госпожой Рогальски и ее сыном Михаэлем, молодым шефом. К телезрителям еще никто никогда не проявлял такого внимания. Они угрюмо грызут ногти. Сами-то они никогда бы не стали, говоря профессиональным языком, так выкладываться. Финал не за горами.
дорогие мальчики и девочки!
Человек — это тот, кто в решительный момент ведет себя как человек, а не как машина. Госпожа Рогальски — человек. Телезрители, многие из которых имеют дело с машинами и механизмами, тут же улавливают разницу. Но госпожа Рогальски действует несколько иначе, чем многие из тех, кого телезрители знают. Следовательно, наверняка есть различие между госпожой Рогальски и другими людьми, а не только между госпожой Рогальски и машиной. Вообще различий много. Каждый из вас легко может назвать по крайней мере три. Они связаны, во-первых, с тем, что вы еще молоды, а госпожа Рогальски уже пожилая дама. Ну, а во-вторых, с тем, что госпожа Рогальски попросту гораздо важнее, чем многие из вас.
действительность
Не успели втолкнуться в автобус, как началась борьба за места у окна. Ингрид отхватила-таки себе местечко. Ну, наконец-то. Обливаясь потом, она собралась было усесться как следует, расположиться поудобнее. Но совершенно не учла такую опасность, как Герда… Мама протолкнула Герду вперед. Вечно ты как размазня, вот тебе, говорит мама и влепляет Герде подзатыльник. Там же место свободное. Нет, мама, там уже сидят, смущенно говорит Герда. Но мать Герды в таких случаях шутить не любит. Она хватает Ингрид за рукав, вцепляясь ногтями в тело, так что на руке у Ингрид моментально образуется синяк. Вы что, не видите, что я старше вас? Ингрид, заливаясь краской, держится за завоеванное место. Уступать она не собирается. Я первая села, говорит Ингрид. Она права. Но у пожилого человека больше прав на место у окна! — злобно кричит мать Герды. Ноги у вас молодые, вы и постоять можете. Мать толкает Герду в спину кулаками. Герда наступает Ингрид на ногу своей «шпилькой». Она хочет, чтобы у ее мамы было хорошее сидячее место. Ингрид плюет в Герду и говорит: вы ведь это место не покупали. Значит, оно мое, раз я его первой увидела. Но я это место заранее заняла, я газету туда положила, орет мать Герды и плюет в Ингрид. Тьфу, гадина, не плюйся, наглеет Ингрид. Тогда мать высоко поднимает сумку с бутылкой, в которую налит холодный кофе, как следует замахивается и бьет сумкой Ингрид по лицу. Голова Ингрид громко стукается об оконное стекло. Она застывает с открытым от удивления ртом. Ой, больно, тихо говорит она. Подобные неприглядные сцены по телевизору не увидишь. Неприглядные сцены, которые показывают по телевизору, тоже неприглядны, но как-то иначе. Они хотя и неприглядны, но ИСПОЛНЕНЫ ЗНАЧЕНИЯ. Когда, например, в кислородный баллон у Портера Рикса попадает угарный газ или когда семья из Австрии во время передачи «Исполнение желаний» досрочно выбывает из игры.
Что вам нравится в вашем друге больше всего? Что он относится ко мне по-товарищески. Что с ним можно говорить обо всем. Нравятся его шутки. Что у него есть чувство юмора и что он хороший товарищ. Что с ним можно обсудить все что угодно. Он не соответствует тому идеалу, который всегда был у меня в воображении: высокий, стройный, темноволосый и так далее. Но он все равно хороший и добрый. Что он такой, каким я себе еще раньше его представлял, когда был младше: высокий, темноволосый, стройный, спортивный. Кроме того, он всегда мне что-нибудь приносит. Он мне много чего покупает.
Мама и Герда за ноги выволакивают Ингрид с ее места. Ингрид слишком подавлена, чтобы протестовать. Голова у нее гудит как котел. А она-то так радовалась этому первому в ее жизни коллективному выезду за город! Она специально встала на час раньше, чтобы ей досталось место у окна. И вот тебе на! Пока Герда сгибается под тяжестью Ингрид, та щиплет ее за все места, до каких может дотянуться. Герда взвивается как укушенная бешеным псом и крутит Ингрид ухо, которое тут же распухает. Она такого не потерпит. И тут раздаются аплодисменты. Кто-то хлопает в ладоши. Это прибыл господин шеф! Он едет вместе со всеми. Он входит в автобус, чтобы лично поздороваться с начальниками отделов. Автобус с иголочки новый, современный, над спинками сидений специальные подголовники. И прочие радости. Подобно реактивным снарядам, мама, Герда и Ингрид срываются со своих мест, спотыкаясь друг о друга. Разрешите предложить вам мое место, господин шеф! Здесь есть свободное место у окна. Причем по ходу движения. Мама поднимает Герду высоко вверх и пытается запихать ее в багажную сетку, чтобы хоть как-то убрать ее с дороги. Здесь свободно! — орет Ингрид изо всех сил. Сюда! Мать вся обливается потом в страхе, что господин шеф сядет где-нибудь в другом месте. Господин шеф (господин Кёстер) ласково смотрит туда, откуда доносится шум. И тут к матери подскакивает сотрудник отдела статистики и за волосы оттаскивает ее в сторону, другой отпинывает обеих учениц, как футбольные мячики. Протягивается множество рук, которые ловко запихивают всех троих под сиденья, чтобы убрать их с прохода и чтобы освободить для господина шефа отличное местечко. Спасибо, друзья мои! (Смех.) Но я поеду на своей машине. Встречаемся возле ресторана. Господин шеф быстро выходит из автобуса и садится в свой автомобиль. Никто не в обиде на господина шефа. Ведь у многих дома остался свой автомобильчик. Но сегодня все они едут на автобусе, единым коллективом. Вот весело-то будет! Мама, Герда и Ингрид могут теперь выползти из-под сидений и привести себя в порядок. Но на полу почему-то оказались пятна машинного масла. Белое летнее платье Герды безнадежно испорчено. Услужливые руки протягивают бумажные полотенца, салфетки и тому подобное. Весь автобус помогает отчищать грязь. Насколько ее вообще можно отчистить. Всё, чисто! Можно ехать, господин водитель! Какая прекрасная погода! Герда с тоской думает о загубленном платье. Ингрид думает: надо надеяться, к вечерним телепередачам мы успеем. Мама думает: телевидение — это, конечно, хорошо. Но природа в действительности еще лучше. Хорошо, что у нас есть и то и другое. Действительность и телевидение! Все думают: хорошо, что нам дано право выбора — действительность или телевидение. Разве не так?
рассказ
Опять в детской крик и шум. Тихо! Инга Майзе пытается успокоить разбушевавшихся детей. Громче всех кричит Томми. Он то и дело бросает свой красивый разноцветный мяч за сетку своего манежа, а потом хочет получить его обратно. Госпожа Майзе со вздохом наклоняется и вновь и вновь бросает ему мячик. Ах ты мой молодой талантливый коллега, говорит она Томми. Когда он попадает мячом ей в голову, то получает от нее такой хук справа, что в ушах у него звенит. Его напарник по играм Михаэль все время вытирает перепачканные вареньем ручки о фартук своей матери, госпожи Иды Рогальски. Наконец ей это надоедает. Она так выворачивает Михаэлю запястья, что они, скорей всего, ломаются. Или они просто распухли, и всё? Но Михаэль орет так, словно они сломаны, а вовсе не просто распухли. Ведь неважно, распухли они от ушиба, вывихнуты или сломаны, — все равно это очень больно. Но, слава богу, на работе у Михаэля достаточно неразумных детей, которым он в наказание может вывернуть руки, оторвать уши или открутить голову.
В пятницу в четыре часа — конец рабочей недели. Свобода и счастье в четыре часа опять ко мне прилетели. Герда перескакивает через ступеньки, спускаясь к выходу из небоскреба Кёстера, и напевает свою песенку. Вечер в пятницу посвящается телевизору или бит-клубу. Вся остальная неделя принадлежит господину Кёстеру. Но в пятницу — свобода! Многочисленные сотрудники и ученики свободны (свободны!) тоже. На работе они, конечно, тоже не в цепи закованы. Но все же это свободой назвать нельзя, считает Герда. Когда она в этот вечер включает телевизор, ее встречает прекрасная песенка: В пятницу в четыре часа — конец рабочей недели. Свобода и счастье в четыре часа опять ко мне прилетели. Иногда Герда по телевизору видит детскую господина шефа. Она отделена от нее стеклянным экраном. Тогда она наблюдает, как Томми Фиш грызет яблоко и как его долго целует молодая, красивая актриса. И еще она видит, как Портер Рикс дает своим детям холодное молоко, а сама радуется, что у нее-то самой под рукой кое-что получше молока — кока-кола. Хорошо ей живется, нашей Герде. Иногда она наблюдает Ингу Майзе в роли матери, точно такой же, как ее мама. Когда мама дает ей затрещину Герда точно знает: это — моя мама, а не госпожа Рогальски. И тогда Герда точно знает, что это — действительность, а не телевидение. Герда это чувствует. Телевидение лучше. От него не больно! Тебе не больно, хотя ты ТАМ.
